В общем, меня выдернули из постельки и отправили в тюремную камеру военной прокуратуры. Зачем, почему — прояснилось позже и, благо, очень скоро. Все-таки я был одним из немногих подозреваемых, даже, пожалуй, первым кандидатом на роль подсудимого. Потому началось, как я понимаю, стандартно:
— Где были с такого-то по такое-то время? До того? После?
— Массаракш, ребята! После — уже у вас в камере. До того: до такого-то часа — в лаборатории. Потом спал.
— Кто может подтвердить, что…
— Во сколько пришел, подтвердит привратник. То, что спал тут, конечно…
— Ничего ваш привратник уже не подтвердит, подозреваемый Гаал.
— Почему же? Ну, привратник, сторож наш гостиничный — дед-отставник. В смысле, теперь-то опять призван. Он…
— Значит, никто не подтвердит… Так, далее. Когда вы в последний раз видели господина Дорнеля Мадисло?
— Ну, так это… Я с ним-то вместе не возвращался. Где-то на полчаса еще задержался по работе, а потом уж домой. В номер, в смысле. К нему не заходил даже. У него спросите сами. Что за дела?
— Так, опять же, значит, никто не может подтвердить. Угу-угу.
— Да что случилось, массаракш, господин… Кем вы по званию-то будете? А то без погон, я…
Вот, где-то в таком роде. Но вскоре до меня все же снизошли. Дали пояснения. Оно и понятно, как расспрашивать-допрашивать, если подозреваемый не знает, о чем речь?
— Получается, что вы, Дар Гаал, были последним, кто видел господина Мадисло живым. Так вот…
— Э-э-э… А что с ним? Сердечный приступ?
— Ага, приступ. — И улыбочка, плотоядная такая, следовательская. — Такой приступ, что голова от туловища отделилась.
— Что?! — выпучил глаза я. Но скажу честно: выпучить-то я выпучил, но в тут же секунду мелькнула в моем мозгу некая догадка.
— И у сторожа вашего, отставника, у того тоже. Правда, не совсем отделена, а… полуотделена, в общем.
И снова озарение вспыхнуло.
— Постойте, а в лаборатории? В ней…
— Вот именно, и в лаборатории этой вашей, где вы, Дар Гаал, были последним, там тоже, значит.
— Что «значит» значит?
— Значит, у охранника на входе в нижний этаж тоже. — И следователь делает рукой жест, типа, «бритвой по горлу и…».
— Массаракш! — констатирую я, ибо что тут еще скажешь. — Гекрс! Гекрс, он на месте?
— Какой-такой Гекрс? — интересуется следователь без особых эмоций. Во нервы!
— Голован Гекрс, какой же еще, — поясняю. — Он…
— Что за голован еще? — кривится следователь. — Может, собака эта большущая, которая там…
— Ну да. Большая, круглоголовая, по кличке Гекрс, она…
— Ага. А вот, кстати, вопросик вам, Дар Гаал. В каких отношениях вы были с оным — Гекрс, да? — с оным Гекрсом?
— В каких отношениях? — пожимаю я плечами. — В нормальных таких отношениях.
«В нормальненьких таких, — добавляю про себя. — Пытали маленько. Подумаешь?»
— Ага-ага, — кивает следователь или, там, дознаватель неизвестного звания. Если он вообще в звании, ибо неясно, кто расследует. Если по отрасли науки, то, может, и шпаковский следователь, а ежели по отрасли внутренних дел, тогда, наверное… Впрочем, мне-то какая разница?
— А чего эта самая собака — Гекрс, она там делала? В смысле, вы с ней? — интересуется дознаватель.
— А, так мы с ним… Ой, постойте, господин хороший. Не могу на эту тему. Тут допуск особый требуется, а уровня вашего допуска, извиняюсь, я не ведаю.
— Допуск, — повторяет следователь. — Вот же устроились, массаракш! Допуск ему. Ладно, доктор… Вы ж доктор, да, Дар Гаал, правильно? Тогда хоть доведите, какую ценность может представлять эта самая большая собака с кличкой, значит, Гекрс?
— В смысле… То есть подождите. Можно я спрошу? Этот самый голован… Ну, круглоголовая собака, она на месте? В клетке, в смысле, она?
— Вот, к чему и пришли и из чего исходим-то, Дар Гаал, — говорит дознаватель. — Поскольку оной большой круглоголовой собаки, пола су… Какого она пола-то? Гекрс эта?
— Кобель эта Гекрс, — киваю.
— Вот, кобель эта Гекрс… Тьфу! — следователь смотрит недовольно. — Так вот, доктор-ветеринар Дар Гаал. Вы ж ветеринар, так? Почему и интересуюсь стоимостью… В плане ценности… военной, в том числе данной собаки круглоголовой Гекрс. Это ж не так секретно, знать ее ценность, да?
— Ценность, — взвешиваю я на языке. — Ну, подготовленная очень собака. Даже не знаю, сколько на подготовку эту было человеко-часов затрачено. Да и при чем тут ее стоимость?
— Я не насчет стоимости, ветеринар Дар Гаал, а насчет важности в плане научных секретов, — смотрит на меня дознаватель. — Большая ли это стоимость в этом плане? То есть будут ли разведслужбы наших врагов специально красть оную круглоголовую большую собаку кобель Гекрс?
— А, вот вы о чем! — вздыхаю я. — То есть, вы думаете, что кто-то убил охрану для того, чтобы выкрасть голована?
— Где-то так, доктор-ветеринар Дар Гаал, — важно кивает следователь. — Если, конечно, не выяснятся новые обстоятельства. Например, некие… Типа, допустим, так… Вы дадите чистосердечное признание с повинной, что это вы выкрали собаку кобель Гекрс, передали ее разведывательным службам враждебной страны, а перед тем убили…
— Э-э… Стоп, стоп, господин дознаватель! Извините, все еще не знаю вашего звания. Вы, оказывается, думаете, что чужие разведки будут… Стоп, стоп! Да тут же совсем другое дело, господин следователь. Вы думаете, что собаку Гекрса выкрали? Да не смешите вы Выдувальщика Сферы! Кто ж ее выкрадет, она ж…
И тут я даю господину следователю, а может, и всему отделу внутренних научных расследований или самому Департаменту Внутренних Дел Империи совершенно новое направление для приложения усилий. И тогда челюсть у господина следователя-дознавателя падает.
Мы в засаде. И охотимся не абы на что — на Чудовище.
В деле самые продвинутые в делах убийства, то есть в военных и прочих. Главный в деле — Маргит Йо. Жуж Шоймар хотел участвовать лично, но гвардии ротмистр решительно отодвинул его в сторону:
— Профессор, дело жутко рискованное. Не хватало, чтобы пропали сразу и я, и начальник экспедиции. Без вас все развалится, господин Шоймар. В конце концов, не охотиться же на гадину мы сюда шли, верно? Это просто препятствие. Я отвечаю за безопасность отряда, вот мне и доверьтесь. На случай, если не вернусь, за меня остается Киль Зриньи. Только ему это досрочно не доводите, а то он парень настырный, мало ли что?
О Мировой Свет! В текущих обстоятельствах наш славный военный еще умудряется шутить!
Кроме Йо в деле еще солдат по имени Дьерд Кобози, наш фотограф и корреспондент-хронист Чаба Унасло, биолог Кож Жола, двое носильщиков-марайя и один из рабов, прикупленных еще в Новом Бракуде. Раба выбрал Маргит Йо, предварительно поинтересовавшись, умеет ли тот стрелять. Не знаю, как Маргиту, а мне несколько не по себе — раб из тирианцев! Выдавать ему оружие, пусть даже временно! или тем более временно! Да мало ли, что у него под не раз битой черепушкой происходит? Мы с Голубым Союзом как-никак воевали, а мирного договора опосля не подмахивали. Вдруг взыграет в сердце боевая труба? Понятно, что сбежавший раб, да и вообще одиночка, в этом лесу не выживет, но что рабу терять, в конце-то концов? Впрочем, у ротмистра явно практические соображения. Ставить под удар всех своих солдат он не может, а лишний верный глаз пригодится.
Понятное дело, Чаба Унасло тут для фотодокументалистики. Она потребуется в случае успеха. Для того же и зоолог Кож Зола. Если прикончим гадину, он сделает замеры, возьмет куски кожи и зубов для последующей классификации.
Еще задействован я. Понятно, для чего. Не из-за притороченного к боку «меньхерта», само собой. Случаи, как говорится, всякие бывают, особенно при выезде на природу. Вдруг за нашу охоту придется заплатить чьим-то здоровьем? Ну, в смысле, в той степени, когда мои бинты и выучка еще что-то решают.
И напоследок. Еще в деле доторорский шаман. Он вообще-то идти не рвался, но Жуж Шоймар привел убедительные аргументы. Сказал, что если он не пойдет, то подчиненные ему, Шоймару, люди Светлой Кожи и Белых Волос Головы спалят деревню огнеметом. То есть, поставят тут все вверх дном и без чудовища Ие-Чи-Ри-Ки-Ки. Аргумент убедительный. Шаман, правда, жаждал прихватить с собой пару-тройку помощников, но Маргит Йо уперся и заявил:
— Мне надо зверя ловить, а не за детским садом присматривать. Пусть этот ряженый сам работает.
Кстати о детском саде. Зараженный мальчик-туземец тоже с нами. Он — наживка, то есть, по сути, — главная в деле фигура.
Да, в процессе подготовки выявился случай дезертирства. Кто бы мог подумать, но профессиональный охотник Дьюка Ирнац наотрез отказался участвовать. Перебранка, правда, произошла не при всех, но я по случаю оказался в свидетелях.
— Извините, профессор, но тут я умываю руки! — сказал он Шоймару. — Я нанимался вести вас через леса и горы, а вовсе не для охоты неизвестно на что. Вспомните, я сразу предложил бросить этого пацанчика, где нашли. Вы меня не послушались, из-за чего получили нападение зверюги ночью. Нынче посылаете наших людей тягаться с этой неведомой тварью. Во-первых, личный состав подставляете, во-вторых, намечается перерасход боеприпасов. Местное племя знает, как добивать тварюгу. За ними, чай, десятки лет опыта. А тут вы с новациями. Тут не Академия Имперская или, там, Неизвестных Отцов Департамент, где можно мелком всякую чушь на досках писать с умным видом и за это гранты всяческие огребать. Тут дикая природа. Тварь убивается известным методом. Дался вам этот мальчик! Он чего, ваш родственник? Нет, я от дела отказываюсь. Пусть Маргит лазит в петлю, если ему охота куражиться. Я — пас!
Так что профи по засадам с нами нет, и это настораживает. Навевает дополнительный мандраж.
Конечно, с нами «качалка», но будет ли от нее толк? Как бы она в процессе работы нас самих не переколошматила. Все ж-таки к ней приторочено целых три барабана-плиты боеприпасов.