– Еще вчера, когда он Копыто привез.
– А я еще и сегодня. Сейчас прямо.
Чемодан хотел приколоться насчет зоркости Дурича, но передумал. И с кривой ухмылкой заметил:
– Он теперя тута часто мелькать станет.
– Ежели до чего плохого не домелькается, – угрожающе протянул Шпатель.
– А зачем ему домелькиваться? – вальяжно отозвался Чемодан. – Он ведь, в натуре, серьезное дело предлагает, выгодное, козырное, врубаешься?
– Ты ему веришь?
На этот вопрос Гнилич ответил уклончиво:
– Посмотреть надо.
Не стал распространяться, что давно уже, едва ли не с младенчества, не верит никому.
– Вот именно – посмотреть, – согласился Дурич. – А поздно не станет?
– Кому и восемь вечера поздно.
– Тоже тема. – Шпатель помолчал, надеясь на продолжение, не дождался и решил раскрыть карты: – Смущает меня, дружбан Чемодан, что Сиракуза этот подозрительный, чиста второй день главный подвал под шибзической казармой разглядывает. Вчера тока сам посмотрел, после того, как от Кувалды спустился, да тока снаружи, а сегодня смотри, шаса привез.
Обращение «дружбан» Чемодана напрягло, однако Гнилич решил не заострять: разговорчик получался занятный.
– Ты новости, что ли, не слушаешь? – осведомился Чемодан.
– Про вискиделательную машину?
– Ага.
– Слушаю, конечно, как радио какое… – Шпатель засунул руки в карманы. – Все я слушаю, но тока не всему верю.
О том, что семья вступает в новую, светлую и выгодную эпоху, Кувалда объявил вчера вечером. Народ, поприветствовав Копыто, расходиться не торопился: дикари обсуждали неповешение беглеца, сходились во мнении, что все не просто так, и терпеливо ждали, когда миллионер начнет обещанную раздачу средств. Не дождались. Точнее, результат оказался несколько иным: появившийся в окне Кувалда радостно сообщил, что Копыто принес семье целых несколько миллионов настоящих денег и готов ими делиться. Самая глупая часть народа немедленно разоралась от счастья, а те, кто поумнее, задались вопросом: с кем и когда? Очень уж не понравился смышленым бойцам оборот «принес семье». И пессимисты оказались правы. Дав народу вдоволь накричаться, великий фюрер добавил, что вся огромная сумма будет немедленно вложена в создание для семьи эксклюзивной (это слово Кувалда выговорил с третьей попытки) вискиделательной машины, которую щедрый Копыто уже купил и везет. Радости не было предела. Узнав, что в Форте появится неисчерпаемый источник семейного счастья, Шапки позабыли о миллионах в пользу всех и занялись празднованием, обеспечив «Средству от перхоти» тройную выручку. Другими словами, вечер закончился без драки, и никто не подумал о том, что Кувалда обещал виски, а не бесплатный виски.
Никто, кроме Чемодана, который немедленно сообразил, насколько выгодные перспективы открывает затеянное производство. Грандиозность предполагаемых доходов не давала Гниличу спать всю ночь. Чемодан весь извертелся, размышляя, с какой стороны припасть к золотоносному проекту, и огорчился, решив, что Шпатель заведет разговор на ту же тему. Однако бестолкового Дурича волновали совсем другие материи.
– Не нравицца мне эта возня с подвалом, – произнес Шпатель, глядя, как Сиракуза повел подозрительного шаса под шибзические казармы. – Я что думаю: хочешь делать семье виски, так делай по-честному, чтобы всем поровну, кто сколько хочет. Ставь свою машину вот во дворе, вот тута, и пусть народ с ведрами к ней бегает.
– Народ возле нее жить станет.
– Пусть и жить, не зря же Форт тута выстроили! – Дурич оглядел сложенные из красного кирпича стены и продолжил: – Форт как раз тута появился, чтобы в центре его вискиделательная машина когда-нибудь образовалась. Наверняка наши предки об этом думали. А ежели ее в подвал от народа прятать, то может подозрительность возникнуть: кому-то больше достанется, а кому-то шиш с маслом. Или подвал пусть стеклянным станет, чтобы каждый видел, скока другой пьет.
– На стеклянном подвале казарма не устоит, – с усмешкой заметил Гнилич.
– И пусть не устаивает, – махнул рукой Дурич. – Не в башне дело, а в справедливости. А если справедливости не хотят, то получается сплошная подозрительность.
Либерально настроенный Шпатель мог еще долго болтать насчет обуревающих его чувств, а потому Чемодан решил ускорить переговоры:
– Дык чо тебя парит?
– Подвал, – честно ответил Дурич.
– И чем он тебя парит? – Гнилич зевнул. – Был я в том подвале, мля, подвал, как подвал, тока грязный сильно.
– А зачем его Сиракуза смотрит?
– Они тама производство станут делать. Виски, помнишь?
Умей Красные Шапки складывать поговорки, они наверняка отметили бы в них уникальную способность Дуричей молниеносно забывать тему разговора.
– Это они нам так сказали, чтобы подозрительность унять, – хмуро бросил Шпатель.
– А на самом деле?
Дурич огляделся, убедился, что их никто не подслушивает, и веско прошептал:
– А на самом деле Кувалда пакость какую-то задумал.
– Какую еще пакость?
– Вдруг он врет все, что виски делать станет?
– Для чего? – растерялся Чемодан.
От мысли, что золотоносный проект окажется фальшивкой, Гнилича пробил холодный пот.
– Как это – для чего? Для пакости! – Шпатель, судя по всему, тщательно продумал все детали коварного великофюрерского плана. – Кувалда специально пошуршит чем-нибудь в подвале, потом пригласит всех туда, типа, вискарь созрелый пробовать…
– Дигусация, – машинально произнес Чемодан.
– Не, я по девкам тока, – сообщил Шпатель, странно посмотрев на Гнилича. – У нас, у Дуричей, так принято.
– У нас тоже так принято, – злобно ответил Чемодан. – А дигусация, это когда вискарь созрелый пробуют.
– Тогда ладно, пусть будет дигусация, – согласился Дурич, но по глазам было видно, что кое-какие сомнения насчет Гнилича у него остались. – Позовет Кувалда нас на нее в подвал, двери прикроет и станет из пулеметов убивать.
– Ерунду городишь.
– В честь чего? – обиделся Шпатель. – Я вполне думаю, что Кувалда может заодно с Мстителем оказаться. Тот магов грохает, а Кувалда нас, лучших воинов Тайного Города.
– Да ты себя послушай.
– Я себя всегда слушаю, кого же еще-то, а?
– Иногда можно и меня, – ухмыльнулся Чемодан. – Ты сам подумай, Шпатель, что с Кувалдой будет, если он народу вискиделательную машину не представит? Это тебе не модернизация какая, которую никто в жизни не видел и всем она по фиг, это машина вискиделательная, всем нужная, миллионы стоящая. Ежели Кувалда с ней народ кинет, ему народ во второй глаз плюнет. И так плюнет, что Кувалда на землю Франца-Иосифа улетит, врубаешься?
– Это которая на глобусе, что ли? – нахмурился Дурич.
– На нем, – подтвердил Гнилич.
– И ты запомнил?
– Я такой, врубаешься?
– Врубаюсь, – с уважением кивнул Шпатель. – А зачем тогда машину вискиделательную в подвал прячут? Или почему подвал стеклянным не сделали?
– Стеклянным не сделали, потому что казарма на нем не устоит, – повторил Чемодан. – А в подвал ее, чтобы народ ее не переломал от возбуждения.
– Мы это можем.
– Я знаю.
Поняв, что потенциальный конкурент совершенно не понимает всей выгодности вискиделательной машины, Чемодан успокоился, даже улыбнуться хотел и сказать что-нибудь прикольное, но тут же вновь нахмурился. Возвращение Копыта и появление машины придало Кувалде уверенности, он даже отказался купить Сосиске богатую тачку, то есть повел себя абсолютно по-хамски. Возможно, конечно, одноглазому не до тачки сейчас, но выглядело происходящее весьма подозрительно, а значит, нужно успеть ударить первым. И тут подозрительность Шпателя может оказаться весьма кстати.
– По ходу, Кунтик, придется тобой заняться, – едва слышно процедил Гнилич.
– Шо? – осведомился Дурич.
– Я о другом поговорить хотел, – протянул Чемодан. – Честно поговорить, как между дружбанами водится…
– Извини, Сиракуза, но это настоящая помойка. – Асан Турчи еще раз оглядел сводчатые потолки подвала, перевел взгляд на Ваню, подумал и сплюнул, продемонстрировав высшую степень неодобрения. – Когда ты сказал, где придется работать, я понял, что будет плохо, но не ожидал, что настолько.
И для такого отношения у Асана были все основания.
Самый большой подвал Южного Форта, «генеральский», как выразился Кувалда, представлял собой огромное, но захламленное до невозможности помещение. Повсюду валялись ящики, целые и сломанные, останки мотоциклов и машин, гильзы, ржавые пистолеты, осколки стекла и сгнившее тряпье. Воняло же в подвале настолько сильно, что оба исследователя, и шас, и Сиракуза, были вынуждены окутать себя защитным полем – артефакт привез предусмотрительный Турчи.
– Ставлю пять против одного, что в недрах этой помойки мы обязательно отыщем пару трупов.
– Скорее, скелетов, – протянул Ваня, внимательно разглядывая взобравшуюся на ближайший ящик крысу. Крупный зверь не выказывал никакого беспокойства, разглядывая визитеров с недоумением хозяина, обнаружившего во дворе спящих бродяг. Судя по всему, крыс в этом подвале никто и никогда не гонял.
– И это странно, – заметил Асан. – Я думал, дикари с удовольствием постреливают всякую живность.
И пнул кучку автоматных гильз.
– Боюсь даже представить, во что они здесь постреливали, – буркнул в ответ Сиракуза. – Не зря ведь ты вспомнил о трупах.
– Полагаешь, Красные Шапки увлекаются массовыми расстрелами?
– Почему нет?
– Ну, все-таки они не челы. Хоть и дикари, но цивилизованные, – хмыкнул Асан. И тут же добавил: – Ничего личного, Ваня, к тебе это не относится.
– Спасибо.
– Не за что. – Шас топнул, в надежде прогнать любопытную крысу, ничего не добился, вздохнул и продолжил: – Ты ведь понимаешь, что наличие неопознанных трупов нанесет серьезную психологическую травму моим сотрудникам?
– Можно подумать, они все это барахло будут вручную разгребать, – ухмыльнулся Сиракуза. – Я больше чем уверен, что ты попросту обратишь все содержимое помойки в пыль и сдуешь подходящим заклинанием. За это, собственно, я тебе и плачу.