Выродки!
А я, значит, маньяк.
Проклятая двойная мораль…
Целая семья Тайного Города живет насилием, выполняет заказы на устранение людей, но они, эти проклятые четырехрукие, считаются добропорядочными членами общества. Их уважают и даже побаиваются. Никто не обсуждает их наклонности, их безумие…
А я… А меня…
Но я покажу, что убийца всегда остается убийцей. Я покажу, что хваны не такие уж и страшные, какими их считают. Я докажу, что их можно остановить.
А за мной пойдут другие!
«Вам нравится работа?»
«Любопытная», – напечатал в ответ Шур.
«Я знал, что вы так ответите».
Бесшумный разговор – строчка за строчкой, строчка за строчкой… – шел в защищенном пространстве Всемирной паутины, но собеседники все равно не излагали мысли прямо, предпочитая обходиться намеками.
«Вы любите сложные дела».
«Я люблю большие гонорары, которые предусмотрены за сложные дела».
«Вы не будете разочарованы».
«Хотелось бы увидеть цифры».
«Пожалуйста».
Семизначная сумма, что появилась на экране, отчетливо показывала, как сильно заказчик заинтересован в услугах Шура.
«Аванс – пятьдесят процентов», – уточнил хван.
«Он будет переведен, как только вы напечатаете слово «да».
«Уже напечатал».
«Договорились».
Шур проверил состояние своего банковского счета, убедился, что заказчик исполнил обещание, и разорвал связь. Но ноутбук не выключил, вывел на монитор файл с условиями контракта и еще раз посмотрел на фотографию мишени.
Одутловатый чел, пятьдесят три года. Несмотря на то что фото сделано в тюрьме, выражение лица властное и наглое – это выражение въелось в чела намертво, прикипело за долгие годы службы на один из крупнейших мафиозных кланов Северной Америки. Одутловатый обладал огромным авторитетом в криминальных кругах, но несколько месяцев назад совершил дурацкую ошибку, попался ФБР и, выбирая между пожизненным сроком и программой защиты свидетелей, согласился дать показания на бывших дружков. В Нью-Йорке затевался грандиозный процесс, которого бывшие работодатели одутловатого изо всех сил стремились избежать. Два покушения оказались неудачными, и паникующие гангстеры обратились к одному из лучших специалистов отрасли. Ни имени, ни местонахождения, ни лица Шура американцы не знали, только электронный адрес, по которому с ним можно было связаться. И еще то, что он всегда исполнял контракты.
– Ладно, чел, скоро увидимся, – пробормотал Шур, стирая файл.
Работа предстояла несложная. Где именно ФБР прячет ценного свидетеля, Шур собирался выяснить с помощью магического поиска по генетическому коду – он попросил заказчика доставить зубную щетку мишени и не сомневался, что посылка будет ждать его в камере хранения аэропорта. Собственно, мероприятие тоже не казалось трудным: войти, убить, уйти. А как замаскировать необычные обстоятельства удачного покушения от дотошных челов, придется подумать в самолете. Лететь далеко, времени хватит.
Нижней левой рукой хван отключил ноутбук, верхней подвинул лежавший на столе чемоданчик, а правой нижней взял зазвонивший телефон:
– Да?
– Привет, Шур.
– Фет? Не ждал.
– Неужели?
Глава московской общины, а фактически – всех хванов, временно пребывающих за пределами родного Алтая, не часто напоминал о себе соплеменникам. Однако череда таинственных убийств была веской причиной для разговора.
– Ты в Москве?
– А что?
– Ордену нужна поддержка, спрашивают, скольких ребят я смогу выставить?
– Я не в Москве.
– Врешь.
– Через несколько часов это будет чистой правдой, Фет, – проворчал Шур. – У меня дела.
– Работа?
– А ты думал, я бегу от Мстителя? – окрысился хван.
– Нет, я так не думал, – примирительно произнес Фет.
И необычный для лидера тон заставил Шура ответить гораздо спокойнее:
– Мне скучно бродить по Москве в поисках неизвестно кого. Это самое нелепое занятие из всех, что можно придумать.
– Это наш долг.
– У меня работа.
– Честно?
– Фет, повторяю в последний раз: да, честно, – устало вздохнул Шур. – И больше не спрашивай, иначе я обижусь.
– Когда вернешься?
– Дней через пять. И… – Шур недовольно скривился, но все-таки произнес: – Ладно, если это будет еще актуально, смогу принять участие в прогулках по городу.
– Спасибо.
– Не за что.
– Будь осторожен.
– Это нужно говорить тому, к кому я еду.
Шур закрыл чемоданчик, еще раз оглядел стол, припоминая, не забыл ли чего, в следующий миг усмехнулся, удивившись, откуда взялась столь глупая мысль, взял чемоданчик, вышел в холл и распахнул входную дверь.
И отлетел, насквозь пронзенный «Эльфийской стрелой».
Южный Форт, штаб-квартира
семьи Красные Шапки.
Москва, Бутово, 9 июня, четверг, 13:17
– Что у тебя?
– Нижайше повесить прошу, – раболепно произнес очередной боец и деликатно, как ему показалось, улыбнулся.
На человский взгляд получилось не очень, но Копыто хорошо читал ужимки сородичей и прекрасно понял, что продемонстрированная гримаса означает высшую степень уважения, смущения и почитания. Все эти эмоции следовало проявлять в подобных обстоятельствах, однако сама просьба поставила бывалого уйбуя в тупик.
– За что повесить?
– За дело.
– За суриозное?
– А то! Разве ж я осмелился бы беспокоить самого осударствленново ханцлера по пустякам каким? Дело как есть суриозное, и адназначна на повесить тянет.
– Горжусь тобой, брат, – с чувством произнес Копыто. И даже сделал вид, что смахивает выступившую слезу – он видел этот жест в человских фильмах. – Как тебя зовут?
– Пуговицей, ваше превосходительство господин осударствленный ханцлер, – браво доложил приободрившийся боец. – С младенчества так кличут, я в младенчестве пуговицу с отцовских портков сожрал. Отвинтил сначала, а потом сожрал. Говорят, все много смеялись тогда.
– Горжусь тобой, Пуговица. – Копыто вышел из-за стола и обнял бойца. – Ты молодец, хоть и жрешь что попало. Ты первый на моей памяти воин, который сам явился с такой вот просьбой.
– Первый? – насторожился Пуговица.
Но Копыто его не услышал.
– Рассказывай, – предложил он, возвращаясь за стол. – Без рассказа ничего не получится, потому как в таких делах подробностей надо.
– Что рассказывать?
– Что натворил, то и рассказывай, – улыбнулся канцлер. – Не могу же я тебя просто так повесить, надобно знать…
– Меня вешать не надо!
– Как так?
– Не губи, родимый! – Перепуганный Пуговица повалился на пол. – Не губи, молю! Ничего я не творил!
– А-а… доносчик, стало быть. – Поняв, что ничего интересного визитер из себя не представляет, Копыто молниеносно принял внушительный вид, то есть насупился, и стал говорить предельно холодным тоном: – Кого вешать предлагаешь?
– Бойца Дымохода, – с готовностью выдал Пуговица.
– За что?
– А он у меня ятаган стырил.
– То есть ты сейчас без ятагана? Непорядок!
– Не, у меня мой есть, – испуганно сообщил Пуговица. – А энтот я у Пивасика в сику выиграл.
– То есть Пивасик без ятагана? А ежели война вдруг? Ежели враг в Форт проберется? Как мы врага вешать станем без ятагана?
– Вот я и говорю: раз врага вешать не получится, давай сейчас Дымохода повесим, чтобы, значит, хоть кто-то пострадал за такой позор.
– А Пивасик?
– Пивасика потом. Он мне денег должен, пусть отдаст сначала.
– Хорошо, боец, я тебя услышал. Это все?
– Ну… – Пуговица помялся. – Ну, ежели ты еще денег мне выделишь, за службу верную, то совсем хорошо станет. – Он умильно улыбнулся. – Мне многа не надо, а у тебя все равно есть.
– Все мои средства на семью работают, – важно сообщил Копыто. – А ты, вот, хлебни вискаря семейного за труды праведные да проваливай.
– Да здравствует осударствленный ханцлер!
– Сечешь, боец, сечешь. Наливай…
Справа от Копыто стояла семифутовая (не рекламная) бутыль «Красного Кувалда», второй экземпляр, выпрошенный уйбуем для начала рабочей деятельности. И каждую встречу с народом Копыто заканчивал предложением выпить, щедро наполняя пластиковые стаканчики родным продуктом. А слева от канцлера, чуть позади, размещался агрессивного вида хван, точнее, как выразился ехидный Ваня, «макет хвана в натуральную величину». Поскольку Алех защищать Копыто категорически отказался, а присутствие наемных челов не демонстрировало достаточный уровень крутости государственного чиновника, Сиракуза заказал мастерам голема, точно копирующего четырехрукого, который и смущал посетителей грозным видом. И в этом был глубокий смысл, поскольку Копыто быстро понял, что смущенный визитер гораздо лучше развязного. Пришибленные суровостью «хвана» Шапки молниеносно терялись, начинали заискивающе лепетать всевозможные благоглупости и просили денег лишь в одном случае из трех. Причем просили, а не требовали.
Но вообще однообразие стоящих перед лидерами семьи государственных задач начинало утомлять. Просителей было много, поток не иссякал, но Копыто уже научился угадывать их желания. Половина пыталась определиться на работу в винокурню, вторая половина доносила на врагов. И все, даже те, кто не просил, хотели денег.
– А, Зараза!
– Да, батюшка, это я, – кокетливо подтвердила вошедшая в кабинет женщина.
– С чем пожаловала?
– Сыночка принесла показать.
– Симпатичныйнатебяпохож, – скороговоркой выдал уйбуй, не поднимаясь из-за стола. – От кого сыночек?
– От тебя, родимый ханцлер, от кого же еще?
Копыто поперхнулся.
– Что?!
– Неужто забыл, как мы с тобой кувыркались?
И Зараза подтянула юбку, попытавшись оголить бедро. В других обстоятельствах уйбуй счел бы жест правильным и своевременным, но сейчас он лишь впал в раздражение.
– Ты это, шмотками не тряси тута, не прачечная, мля. И проваливай лучше, пока другие не набежали.
– Не провалю!