Карлсон отступал от строгих алгоритмов, ремесло преображалось в искусство, а он сам — в скульптора, способного разглядеть прекрасную фигуру, скрытую в глыбе необработанного мрамора. Пускай все женщины мира сливались для него в многогранное единство, к каждому взлому он подходил строго индивидуально. Быть может именно это и позволяло ему работать с женскими чипами.
15-21
15
Полицейское отделение финансировали все региональные отделения корпораций. Это означало, что копы имели в своем распоряжении достаточно техники, а также тренажеров для прокачки операторов, толстые каналы доступа к внешним суперкомпьютерам поддержки. Более того, они делили с корпоративным парламентом отдельный искусственный интеллект класса Б.
В эффективности такой комплектации Хью Морган убедился очень и очень быстро.
Для начала, копы не стали возиться с разбором завалов, а скинули координаты для тактической артиллерии города. Пара залпов вакуумных бомб вымела или раскидала в стороны большую часть заградительных куч, вместе с техникой, которую там разместил Морган.
Менеджеру оставалось только скрипнуть зубами. План обороны подразумевал еще две серии коварных ловушек, которые должны были задержать полицейские машины на несколько минут. С единичными дистантами, проникшими на первый подземных этаж защитный периметр как-нибудь справился бы. Потери в перестрелке с полной формацией были заметно выше запланированных.
Рабочий график пока еще не нарушался, но грозил при любой последующей осечке завалиться в область высоких рисков.
Сетку лазерных ретрансляторов полицейские уполовинили, не сдерживаясь в расходе боекомплекта.
Моргану показалось, что операторы противника сражались с каким-то аномальным остервенением, будто знали что-то, что не сообщили ему. Виртуальная модель обороны, на базе которой осуществлялась координация действий, не успевала перестраиваться.
В других условиях, без выставленного над свалкой купола молчания, автоматические экспертные системы обратились бы к суперкомпьютерам, антарктического консорциума, чей нейтралитет и продажность успели стать неотъемлемой частью бренда. Но информационная изоляция сделала свое черное дело.
Глубина обработки данных на стороне Корпола оказалась больше, раз в несколько секунд какой-то из защитных дистантов попадался в логическую ловушку и получал повреждения.
К счастью, руководство Моргана предусмотрело и этот дисбаланс на поле боя.
Зашевелились, просыпаясь от сна, автономные армейские системы, пару лет назад обманом списанные со складов хранения. Тормоза у этих вояк были скручены по закону о криптозащите систем “свой чужой”. Капитально скручены, с намертво запаянными каналами: перекупить эту партию удалось без кодов распознавания, да и то под предлогом отработки алгоритмов наиболее эффективной промышленной утилизации. Попадать на мониторы целеуказателя боевых комплексов не рекомендовалось, в этой партии они играли против всех.
Стратеги Корпола быстро учились. Через несколько минут огненного контакта дистанты с обеих сторон активно использовали мусор в качестве укрытия. Но тут разработчик оборонительной модели явно не доработал.
Экспертные системы полицейских пошли еще дальше, используя вышедших из строя дистантов в качестве щитов. Активная сегментная броня продемонстрировала несомненное преимущество перед утилизированной техникой и строительными блоками. “Богомолы” полиции добрались до сложившегося подобно карточному домику модульному строению первого этажа.
Целеустремленность их движений говорила о качественной аналитической поддержке, позволившей быстро расставить приоритеты и не отвлекать тяжелых дистантов на расставленные поблизости обманки.
Цветовой индикатор соответствия реальных данных разработанной модели, который Хьюберг расположил на краю расширенного пространства, потихоньку менял цвет с насыщенного желтого на оранжевый.
Морган в очередной раз подглядел за развитием дел в лаборатории. Изучать на ускоренном воспроизведении записи с камер было неэффективно, но зато существовал служебный чат и его логи.
Свен сокрушенно докладывал о невозможности перехвата процесса в ближайшее время. Методы привлеченного головолома оказались несовместимы с детальным мониторингом процесса. То ли этот Карлсон подстраховался от кражи своего ноу хау, то ли избегал чужого вмешательства в ход ломки.
Бобби наглухо забил на регулярные отчеты в журнале и, казалось, просто наслаждался происходящим.
Тем не менее, запрос к узлу обработки говорил о полной готовности мистера Пескаторе нашпиговать инъекторами всех присутствующих. Флору в прицеле боевик держал столь качественно, словно обладал имплантатами для автоматического ведения цели.
В деталях взлома Хьюберт не разбирался, но на такой случай у него был Свен и автономный аналитический модуль, в который незадолго до операции оказались загружены материалы по стратегиям головоломов.
И Свен, и модуль одинаково не понимали, что именно делает приглашенный специалист. Разрыв соединения через шлейф лишал доступа к актуальным параметрам Флоры. Реконструкция велась на базе вторичных замеров от датчиков, распределенных по всему пространству лаборатории. Увы, селективность у этих приборов была никакой: то, что удавалось собрать, приходилось очищать от излучений с чипов Карлсона и Бобби. Но даже то, что с серьезным запозданием получал Свен, казалось чудом.
В отличие от обороны “Паталы”, взлом шел с явным опережением графика. Конечно, план составлялся с приличным запасом прочности, но и современные версии чипов всегда преподносили неприятные сюрпризы. Тут же Карлсону удалось каким-то образом натравить одну защитную часть прошивки на другую, нейтрализовав наиболее опасные реакции.
Долгое время, пока операция только планировалась, Морган не понимал, отчего антарктический суперкомпьютер настаивал на привлечении этого странного головолома. Казалось, добавь мощностей, привлеки более надежных специалистов, двоих или даже троих — и выйдет на порядок надежнее.
Досье на Карлсона выглядело настолько непрезентабельно, что впору было думать об ошибке или акте саботажа. Но женщин головолом взламывал даже с тем минимумом оборудования, которое он таскал с собой.
Судя по логам, файлы которых Свен аккуратно подшивал к делу, вся собранная для проведения операции современная аппаратура являлась для Карлсона лишь набором инструментов поддержки.
Позволив себе отвлечься от действий полиции, Хью немного помечтал о том, как мог бы использовать такого уникального специалиста. Ошеломительным перспективам обогащения мешала только финальная стадия операции, которую головолом с высокой вероятностью мог не пережить.
16
Когда девушку звали Глорией, она ухитрилась запутаться в самой себе.
В мыслях о собственном предназначении, восприятии мира, гардеробе и косметичке, настройках персональных девайсов, памяти о прошлом и даже в голосовом помощнике, которого приходилось цеплять как клипсу во время работы над особо важными заданиями.
Ей бы зацепиться за что-то несомненное да пройтись по сетке ассоциативных связей, но скомпрометированы оказались все данные, включая ключи доступа к бэкапам сохраненных на случай взлома воспоминаний.
У себя в отделе… а служила ли она там, или же работу придумал кто-то другой, в качестве тарана, пробивающего психику… какую психику? Откуда у нее психика и зачем Глории то, что может быть повреждено работой?
Если исходна душа, о которой во время Новой Реконкисты… а что это вообще такое и откуда она помнит этого Карла, который был одним из подозреваемым во взломе третьего секретаря Валерии Барбат, одного из региональных директоров…
У Глории не было выхода из калейдоскопа. Сознание внезапно стало фасеточным, равномерно распределившись по времени и памяти. Глория растворялась в этом состоянии — отдельные очаги сопротивления боролись за существование, но уже без надежды на успех. Это была агония мимолетного, которое нехотя уступало себя вечности.
Глория растворилась почти вся, когда где-то на задворках своего мозга вспомнила о собственном существовании Флора.
Это взлом, подумала Флора, концентрируя себя вокруг ничтожно малой песчинки своего имени. Подобно жемчужине, заглянувшей в прошлое, девушка воспринимала текущее время отстраненно, как один из множества информационных каналов сети, контент которого не содержал внутренних сертификатов соответствия.
В текущем моменте следовало убедиться, но для любого убеждения Флоре требовалась точка опоры: настолько несомненное эго, чтобы при сопоставлении с ним реальность либо отторгала себя, либо принимала как есть.
Перед глазами маячило лицо. Или лица, если одна фасеточная картинка наплывала на другую.
В одной из этих реальностей лицо перед глазами сопоставлялось с именем, которое ему не принадлежало. Впрочем, в этой реальности и Глория не очень четко разбиралась в своих именах.
— Это же не последняя наша встреча? — спрашивала она в крошечном фасеточном фрагменте. Там же, или где-то по соседству она же разрывалась между желанием прижаться к собеседнику, обнять его, расцеловать, никуда и никогда не отпускать и недавно подавленным служебным долгом, который призывал достать полицейский шокер.
— Сложный вопрос, — Сильвер робко улыбнулся и протянул немного подрагивающую от напряжения руку чтобы провести по длинным волосам.
Странно, тогда она была брюнеткой. Естественной брюнеткой с волосами на половину спины. Средства для ухода за этой роскошью были роскошью по второй, если не третьей производной. Этакий коридор зеркал, в который приходилось смотреть уже по той причине, что ничего другого не было.
Время от времени, подобно третьесортной рекламе на бесплатном канале всплывало лицо какого-то лохматого Карла. Ей сообщали о взломе, но она не ощущала никакой информационной атаки. Если та и происходила, то где-то вне того “сейчас”, в котором жила девушка.
— Можно себе представить, будто мы никогда не расставались, — вздохнул Сильвер, вставая с кровати. — Это не так сложно сделать, если вспомнить, кто ты такая. Просто не пытайся быть больше самой себя. Ты уже такая, к чему больше. Тогда она не поняла, о чем говорит этот человек. Но он встал, неторопливо оделся, пару раз пшикнул ингалятором.