Дерьмо, тихо пробормотала девушка-аналитик, транслируя во внешний мир распоряжение выдвинуть одну из групп зачистки к замолчавшему посту.
29-35
29
Паралич, который устроил Карлу его же чип, и последствия допросной химии побуждали головолома отвечать на задаваемые вопросы, но при этом лишали возможности делать это вслух.
Доступ к локальной сети и управлению камерами Карлсон утратил почти полностью. Внутренний чат оставался активен в одном из окон адреалиновых очков, но воли и концентрации для того, чтобы записать в строку ввода хоть один символ у головолома не осталось.
Даже центральное окно с камерой зафиксировалось в не самом удобном положении. Транслируемое изображение захватывало кусок пола с застывшей в позе зародыша Флорой, но виден был лишь ее затылок со шлейфом, а не лицо.
В верхнем левом углу угадывались ноги Свена, нижний правый время от времени закрывало плечо Бобби.
Ответы, которые не могли вырваться наружу, застревали в мыслях, мешали думать о чем-то еще. Если бы не навык головолома, позволяющий отделять внешние информационные потоки от взламываемой жертвы и собственные мысли, Карлсон впал бы в гипнотическую сонливость с утратой способности к рассуждению.
Каталептическое состояние угнетало Карла, но было ему знакомо. К чему-то похожему он подходил в перерывах между работой. Во внутреннем психическом оазисе Карлсона обитал вечно голодный пэкмен. Сейчас этот хищный колобок реагировал на внутренний монолог головолома и ловко поглощал никому не нужные ответы на вопросы Свена.
Благодаря пэкмену Карлсон мог слушать ответы Флоры. Слушать и сопоставлять их с пакетами, которые получил во время взлома.
— Твое имя?
— Карл… Флора? Глория.
Карлсон уже встречал упоминание Флоры Найтингейл, а потому не удивился расхождению имен. Флора была рабочим псевдонимом, служебной психической маской, скрывающей подлинную личность полицейской. Внутренне полицейская отождествляла себя с Найтингейл, но головолом не собирался жаловаться на такие аномалии профильным специалистам Корпола.
— Твоя настоящая фамилия?
— Карлсон… Найтингейл? Лиддел.
— Полное количество лет?
Стартовый набор вопросов являлся лотереей. С одной стороны, для качественного допроса требовалась тонкая калибровка с заранее известными ответами. С другой, всегда существовал риск, что на одно из произносимых Флорой/Глорией слов окажется кодовым и, в ответ на него запустится еще одна защитная программа, скрытая от работающих в фоновом режиме алгоритмов прошивки.
Сам чип Карлсон вычистил и теперь был полностью уверен в отсутствии там тревожных закладок, но у полицейской могли оказаться и скрытые имплантаты.
На счастье головолома сюрпризы Флора преподнесла совершенно другие. Но сначала начались странности в исполнении Свена.
— Твое настоящее имя Флора?
— Нет… Да.
Карл сначала удивился вопросу, но уже спустя мгновение пробовал понять, как сочетается Глория с Флорой. Ключевым словом, конечно же, было “настоящее”. Оно имело отношение к реальности, каким бы представлением о мироустройстве ни пользовались.
Карлсон привык к тому, что вокруг него много самых разных реальностей: физическая, информационная, расширенная, дополненная, персональная, консенсуальная, фантомная… Однако, без дополнительных уточнений контекст вопроса оставался предельно прозрачен.
Настоящее предполагало ответ о том, что существовало на самом деле, если ответы расходились — расходилось и само дело.
Кто же ты, Флора, подумал Карлсон, которому вдруг стало очень интересно, кого же он на самом деле недавно взломал.
30
Происшествие на свалке спровоцировало активность не только в Корполе и тех корпоративных отделах, которые специализировались на внешней разведке. Помимо них оживились политические аналитики, прослойка менеджеров, работающих с рынками и биржей. Но, помимо них, на защищенном канале собрались те корпораты, которые точно знали, что в состоянии обнаружить Корпол, если подземные улики не будут надежно уничтожены.
У подземного исследовательского комплекса в закрытой базе данных корпорации “Карфаген” имелся многобуквенный шифр, зацепившись за который при желании можно было бы установить статьи расходов на содержание тайного объекта.
Кроме того, шифр тесно связывали с одной из влиятельных представительниц совета директоров, некоей Валерией Барбат. Упоминание данного имени всуе не сулило человеку ничего хорошего — за этим следила служба внутренней безопасности массальского филиала.
Официально Валерия проживала неподалеку от центрального офиса корпорации, по другую сторону Средиземного моря, но некоторые системные службы оставались в курсе реального положения.
Четыре женщины, четыре массальских региональных директора из шести лежали в своих капсулах, а их цифровые аватары сосредоточенно изучали сводки, поступавшие к ним сотнями путей: от высокоатмосферных снимков до утечек от сотрудников корпоративной полиции.
К сожалению, связи с Валерией Барбат у них не имелось. Корпол надежно изолировал сектор, в котором шел ожесточенный бой, как от городской сети, так и от спутниковой трансляции.
Пока остальные корпорации сокрушенно подсчитывали убытки от захваченного информационной изоляцией участка со складскими помещениями морского порта, отданного в долгосрочную аренду Логистическому союзу, в “Карфаген Индастрис” оценивали масштаб будущих неприятностей.
Ситуация осложнялась тем, что статус госпожи Барбат, по инициативе которой резервный дата-центр перепрофилировали и усилили дополнительным вооружением, был в иерархической структуре корпорации на одну ступень выше статуса проводивших расследование.
Региональные директора не имели прав запрашивать у нее отчета. Однако, каждая из женщин являлась ставленницей кого-то из центрального офиса, что позволяло действовать не напрямую, а через Северную Африку. Единственная дама из массальского совета директоров, которую не пригласили на встречу, ходила под патронажем самой Валерии, а потому в данном вопросе была бесполезна.
— Я запустила четыре сессии антарктического консорциума, чтобы смоделировать оптимальную стратегию минимизации рисков, — поделилась самая младшая из женщин.
Марьям Пресслер занималась вопросами формирования имиджа, а потому готовилась разворачивать информационную операцию прикрытия. — Пока что объем неизбежных потерь настолько велик, что центральный офис будет в ярости. Какие бы секреты ни пыталась выведать госпожа Барбат, они вряд ли стоят двух кварталов напряженной работы всего местного отделения.
— В таких условиях на нас повесят вообще все недочеты за текущий период, — дополнила ответ своей коллеги Ольга Кавендиш. Сильной стороной этой дородной женщины с короткой стрижкой и волосами цвета морской волны являлось управление технологическими цепочками. В региональные директора она выбилась хоть и не с самых низов, но даже такой прогресс, отраженный в личном деле, впечатлял многих в Массалии.
Мало кто знал, что Ольга мастерски использовала навык сбрасывать ответственность за свои, пускай и немногочисленные провалы, на менее удачливых коллег. — Это помойное сражение убивает наши шансы на переизбрание. Нам необходимы доказательства саботажа. Формальное подчинение этой сучке в красном — палка о двух концах.
Все виртуальные изображения дам, занимавших кресла региональных директоров “Карфаген Индастрис” утвердительно кивнули.
— Одним концом она нас закапывает, причем с каждой минутой все глубже и глубже. Но, с другой стороны, в подобном положении можно найти потенциальную индульгенцию: достаточно только где-то заполучить комплект доказательств тому, что Валерия осознанно пошла против интересов корпорации, а мы не сумели вовремя ее остановить.
Пресслер тихо вздохнула, прежде чем расстаться с очередной суммой денег.
Работа антарктического консорциума в режиме наивысшей оперативности вместе с дополнительными требованиями безопасности обходилась ей недешево. Однако, Марьям втайне от остальных надеялась, что подобные пожертвования из собственного кошелька скажутся положительно на ее внутрикорпоративном имидже, а потому рассматривала данные расходы как форму долгосрочных инвестиций в собственное будущее.
Дело обязательно будет отправлено на расследование службисткам внутренней безопасности, а там весомой может стать любая мелочь.
Еще две дамы скорбно молчали. Их угнетала неотвратимость внутреннего расследования, инициированного на самом верху, расследования неподкупного в силу того, что предполагало полную изоляцию подозреваемых от доступа к финансам.
Даже без участия в авантюре Барбат их собственных махинаций хватало на черную рамку вокруг изображений на официальном сайте корпорации.
Возможно, эти дамы планировали сразу после совещания пуститься в бега, куда-нибудь в Канаду, где средиземноморские килеры отыскали бы их не сразу, а чуть погодя. Но даже такой побег был невозможен без взлома прошивки, что само по себе считалось непозволительным при их текущем статусе.
Ольга время от времени задумчиво изучала аватары молчаливых дам, прикидывая про себя, насколько убедительно можно представить бегство этой парочки как доказательство того, насколько продажных и ненадежных представительниц допустили директора центрального офиса к управлению массальскими активами “Карфагена”.
— Что у нас есть на Валерию Барбат? — спустя пару минут, на протяжении которых собравшиеся молчали, обдумывая тяжесть своего положения, поинтересовалась Кавендиш. — Я не поверю, что никто не пробовал собирать на нее компромат, равно как и на каждую из нас. Что-то должно было найтись. Возможно, если мы объединим наши выжимки из грязных архивов, получится собрать какое-то подобие оправдания перед нашими матронами.
Виртуальное пространство перед Ольгой сгустилось в папку, которая улеглась на стол перед женщиной. Спустя четверть минуты перед Марьям появилась такая же папка, только немного толще.