Постепенно я ощутил пальцами, как тело Геддеса начало расслабляться. Затем он с огромным трудом сумел сесть и размял плечевые суставы. Его глаза снова ожили, и взгляд сразу упал на кипу валявшихся на полу бинтов.
Но при попытке заговорить слова не шли у него с языка. Я налил ему стакан воды, и это помогло. Он жадно выпил воду и прохрипел с кривой улыбкой на лице:
– Я всегда считал бинты средством оказания помощи людям. А оказалось, что они вполне годятся для пыток.
Мне и самому пришла в голову схожая мысль. Бинты неизменно представлялись мне чем-то тонким и непрочным, но, скрученные нужным образом, они становились крепкими, как стальные тросы.
Глядя на кипу, лежавшую на полу, я припомнил слова миссис Фогарти, сказанные в вечер танцев. Она вернула доктору Стивенсу предметы, найденные в сокровищнице мисс Пауэлл, и сказала тогда: «Вот некоторые вещи, пропавшие из вашего кабинета, доктор. Не хватает только еще пары бинтов и секундомера».
Что ж, теперь и бинты нашлись. Все еще плохо соображая, я стал размышлять, похитили ли их изначально для столь зловещего применения, как это было с секундомером и скальпелем? В таком случае все еще разгуливавший по лечебнице таинственный преступник уж точно нашел наилучшее применение способностям мисс Пауэлл.
По-прежнему передвигаясь с заметными усилиями, Геддес поднялся на ноги и доковылял до зеркала. Он принялся расческой приводить в порядок волосы, а я буквально засыпал его вопросами.
Разумеется, он ничего не помнил. Последним, что приходило на память, были кадры из фильма. Кажется, показывали еще бабуинов, сказал он. После этого – белое пятно, если не считать приснившегося ему кошмара, что его насмерть душит огромный питон. Именно после этого Геддес проснулся и обнаружил себя связанным и беспомощным. Таким же беспомощным, как обвитый кольцами питона в страшном сне.
– Должно быть, я очнулся всего за несколько минут до вашего появления, Дулут, – сказал он дрожащим голосом. – Вы спасли мне жизнь.
Мы кисло улыбнулись друг другу, почему-то оба смущенные. Но потом я понял, что он абсолютно прав. И мог только поражаться безжалостной эффективности методов, к которым прибегал злодей, затерявшийся среди нас. Лишь по чистой случайности благодаря исключительно везению я вовремя обнаружил Геддеса. Если бы беседа в кабинете Ленца продолжалась еще несколько минут, эта медленная и мучительная пытка стала бы смертельной во второй раз. И снова убийца располагал почти неограниченным временем, чтобы обеспечить себе алиби прямо под носом у находившихся в здании полицейских. Более того, как я внезапно совершенно ясно осознал, если бы англичанин не страдал каталепсией, делавшей его мышцы необычайно твердыми, он мог бы умереть еще до моего прихода.
– Мне, наверное, будет лучше позвать к вам мисс Браш или кого-то еще, кто сможет заняться вашими рубцами и синяками? – спросил я.
– Не надо. Я уже в порядке. – Геддес сел на кровать и стал разглядывать красные полосы на запястьях. – Мне хотелось бы сначала навести порядок в своих мыслях. Я понимаю, с какой целью тот дьявольский голос предупреждал меня, отчего им так захотелось разделаться со мной, но, черт возьми, почему меня просто не задушили сразу? Зачем устраивать такой странный и сложный трюк?
– Точно так же убили Фогарти. – У меня не было больше причин скрывать это.
– Неужели? – Англичанин уставился на меня с испуганным удивлением.
– Да. Но, ради всего святого, расскажите наконец, что вам стало известно, если вы сами подвергали опасности свою жизнь.
Взгляд Геддеса приобрел стальную твердость.
– Меня, вероятно, попытались убить, – медленно произнес он, – думая, что я знаю, кто расправился с Фогарти.
У меня мелькнул проблеск надежды.
– И вам действительно известно имя убийцы?
– Нет. В том-то и дело, что неизвестно, и как раз это бесит больше всего, – он даже выдавил из себя улыбку. – Я претерпел такие адские страдания совершенно зря. В субботу вечером после окончания танцев я захотел поговорить с Фогарти. Собирался попросить поменять время моих процедур с Билли Трентом. И пошел в кабинет физиотерапии наудачу: вдруг он там.
Я кивнул.
– Уже в коридоре я услышал доносившиеся оттуда голоса. Один из них принадлежал Фогарти, а потому я открыл дверь и вошел. Но никого не увидел. Они, должно быть, находились как раз в нише. Я окликнул Фогарти, и разговор сразу умолк, – он пожал плечами. – Потом я заметил одежду на полу. Нам всем была известна репутация Фогари как большого бабника. Я подумал, что у него, должно быть, очередное интимное свидание, и тактично удалился. А потом даже не вспоминал об этом эпизоде, хотя теперь понял, почему Морено задавал мне свои странные вопросы.
– Но второй голос вы не узнали?
– Боюсь, что нет. В такие моменты это даже в голову не приходит. У меня сложилось смутное впечатление, что голос принадлежал женщине, хотя, вполне вероятно, именно потому, что ничего другого я не ждал, учитывая обстоятельства.
– Вы, должно быть, попали туда перед самым убийством, – сказал я. – Вот причина, почему вы стали для них опасны. Они узнали ваш голос и решили, что вы что-то могли слышать или видеть.
Англичанин усмехнулся.
– Это я еще могу понять, но непостижимым остается другое. Зачем сначала предупреждать об угрозе? Если уж решили избавиться от меня, то почему не сразу?
– Напрашивается простое объяснение. Вас не воспринимали как серьезного противника, пока вы оставались всего лишь одним из пациентов, ничего не знавших о гибели Фогарти. Как вы сами только что признали, эпизод сразу же напрочь вылетел у вас из головы. И только когда я вам все выложил, вы превратились в реальную угрозу. Боюсь, что отчасти в вашей беде виноват именно я. Кто-то подслушал наш разговор перед входом в кинозал.
Мы недолго помолчали. Потом Геддес сказал:
– Есть еще одна загадка, которая не дает мне покоя. Как могло случиться, что я провалялся здесь связанный так долго, а ни один из сотрудников лечебницы не обнаружил меня?
Только в этот момент я осознал, что приступ настиг Геддеса в самом начале фильма. Он до сих пор ничего не знал о пожарной тревоге, убийстве Лариби и воцарившемся потом хаосе. Я поспешил сообщить ему в нескольких словах все, что мне было известно. При этом, выговорившись, я ощутил на удивление странное облегчение. Я даже поделился с ним историей Айрис, как и собственным стремлением хоть чем-то помочь ей до прибытия сюда государственного эксперта, намеченного на десять часов вечера.
Поначалу от обилия подробностей у него явно голова пошла кругом, но постепенно он сумел объединить их в общую, более или менее ясную картину.
– Значит, они убили Лариби, а потом поспешили сюда, чтобы покончить со мной! – воскликнул он мрачно. – Два убийства за такое короткое время. Амбициозный план, ничего не скажешь! Но ведь опасность грозит и вам, Дулут. Пока вам на удивление везет.
– Не спешите верить в мою счастливую звезду, – сказал я, грустно улыбаясь. – Я могу не пережить уже следующей ночи. Но послушайте, я твердо намерен перевернуть всю лечебницу вверх дном, устроить здесь настоящий ад, но найти тех, кто стоит за всем этим. И я надеялся на вашу помощь.
Геддес вдруг замер в полной неподвижности. Потом пальцами прикоснулся к кровавому следу у себя на шее.
– Вообще-то, я хочу уехать отсюда, – произнес он очень тихо. – С меня хватит развлечений в этом заведении. Но, с другой стороны, если что-то в моих силах, я готов…
– Я бы посчитал это правильным решением с вашей стороны.
– Всего лишь правильным решением? – внезапно взорвался он. – Неужели вы не видите, что у меня есть свои мотивы? Я не меньше, чем вы, хотел бы добраться до грязной свиньи, которая связала меня в бессознательном состоянии. Поверьте, злобы во мне скопилось предостаточно!
Он и в самом деле выглядел таким взбешенным, каким я никогда его прежде не видел. И это выражение его лица мне сейчас нравилось – как раз то, что нужно для совместных действий.
– Вдвоем против всех, – заметил я чуть иронично, чтобы немного унять бушевавшие в нем чувства. – Это трогательно, в духе самых героических романов. Вот только что нам с вами делать?
– У нас есть хоть какая-то зацепка, с чего можно начать?
– Очень незначительная. Я питаю некоторые подозрения относительно зятя Лариби. У меня есть предчувствие, что он затаился где-то здесь под чужой личиной.
– Возможно, так и есть. И дочка тоже. Идея только на первый взгляд выглядит маловероятной. Ведь она, как вы говорите, актриса, а Лариби был не в себе. Ей стоило немного поработать над своей внешностью, чтобы он не узнал ее.
– Это предположение действительно представляется невероятным, – признал я. – Но ведь до сих пор мы постоянно имели дело с самыми невероятными вещами.
– Разумеется, есть еще сотрудники лечебницы, – в задумчивости продолжал Геддес. – В какой-то степени здесь перед нами открывается даже более обширное поле для проверки. Вы узнали, что они все имеют некоторый финансовый интерес в преуспеянии этого учреждения, а между тем смерть старого Лариби дает в их распоряжение полмиллиона долларов. Абсурдно было бы подозревать самого Ленца, а вот некоторые другие…
– Вот именно, – подхватил я. – Но тогда стоит пойти в своих подозрениях до конца. Что вы скажете, например, о мисс Браш? Если новое завещание признают имеющим юридическую силу…
– Боже, я совершенно забыл о новом завещании! Вы говорите, что оно по-прежнему у вас и никто об этом не знает? Вот документ, который мы могли бы пустить в ход.
Я почувствовал, что дело сдвинулось с мертвой точки, и у нас начали появляться рабочие гипотезы. Геддес первым четко сформулировал одну из таких идей.
– Послушайте, – сказал он, – как мне теперь кажется, мы можем с уверенностью предполагать, что в центре этого дела с самого начала стояла фигура Лариби. Его убийца совершенно очевидно охотился за деньгами. А это значит, что теперь ему отчаянно необходимо добыть новое завещание.