Он прервался.
– Какой смысл рассказывать, что было дальше? Становилось все хуже и хуже, пока не сделалось совершенно невыносимо. Она не бросила меня. Странно, но Мэрион не пожелала расстаться со мной, однако испытывала физическое отвращение при любом моем прикосновении к ней. И то же самое происходило у нее с Бобби. Она могла целыми днями сидеть и смотреть на фотографию Марти. Позже я обнаружил, что жена пристрастилась к кокаину. В стремлении забыться, стереть все из памяти.
Это была одна из самых печальных историй, которые мне доводилось слышать.
– Я положил Мэрион в лечебницу, где обещали излечить ее от наркомании. Она вернулась, и доктора клялись, что жена навсегда оставила свою привычку. Но жизнь потекла тем же чередом. Хотя Мэрион не хотела иметь физическую близость со мной, при этом стала обвинять меня в изменах. Я – художник. Мне надо было зарабатывать нам на жизнь. А для этого требовались натурщицы. Но каждый раз, как только я нанимал новую модель, повторялось одно и то же – саркастические замечания по поводу моей активной «сексуальной жизни», постоянная озлобленность, а под конец громкий скандал вынуждали натурщицу перестать работать со мной. Жизнь дома окончательно превратилась в кошмар. И тогда мне пришла в голову вздорная, совершенно безосновательная идея, что если я привезу ее в тихое место, где сам когда-то вырос, это сможет хоть как-то исправить ситуацию. С собой я взял Нелли Вуд, потому что нуждался в модели и кто-то должен был присматривать за Бобби. Представьте, первое время мне даже казалось, будто жизнь постепенно налаживается. Но вот несколько недель назад все пошло по прежнему замкнутому кругу.
Он снова ненадолго замолчал.
– Мэрион начала сначала намекать, а потом прямо обвинять нас с Нелли. Хотя между нами ничего не было. Абсолютно ничего. Но вы сами слышали ее в ту ночь, когда произошло убийство. Она пыталась убедить, что у нас с Нелли была интрижка и я пошел тогда за ней вслед в дюны. Но это, конечно же, ложь. Вот только Мэрион не в силах ничего с собой поделать. В ней сидит какой-то ужасный, болезненный вирус, заставляющий причинять мне боль, продолжать карать меня за смерть Марти, но не позволяющий уйти от меня или прогнать от себя. И вдобавок ко всему я вдруг стал замечать, что она снова подсела на кокаин.
Я готов был поверить теперь, что он говорит мне правду о Нелли. Ни один человек не способен лгать в подобный момент. Кое-что все же окончательно прояснилось. Между Вирджилом и Нелли Вуд ничего не было. Вся эта история стала порождением больного воображения Мэрион и из-за стремления Нелли выглядеть в глазах Бака более важной птицей, чем была на самом деле.
Вирджил вцепился в спинку кровати с такой силой, что костяшки пальцев побелели и обрисовались рельефно под кожей.
– Остальное вы знаете. Постепенно, по некоторым признакам, я начал подозревать, что это мисс Хейвуд снабжает Мэрион зельем. Сначала такая мысль казалась невероятной. Ведь мисс Хейвуд менее всего похожа на торговку наркотиками. Но все продолжалось и продолжалось, пока вчера вечером я не убедил себя, что это правда. Но мой рассудок, вероятно, слегка помутился. Я, конечно, свалял большого дурака и вполне мог задушить эту женщину, если бы вы и Бак не подоспели вовремя.
Его руки бессильно упали вдоль тела. Он издал короткий сухой смех, от которого сердце могло разорваться на части.
– Вот вам очаровательная история счастливой семьи Фэншоу. Хотите верьте, хотите нет, но даже ужасающие убийства едва ли затронули мое сознание. Этим утром инспектор Суини терзал своими вопросами, подозревая меня в какой-то связи с преступлениями. Но это все представлялось совершенно нереальным. Я даже думать ни о чем толком не мог. Все мои мысли были заняты Мэрион.
У него задрожали губы.
– В этом заключена поистине горькая ирония судьбы, понимаете? Несмотря ни на что, вопреки злу, которое я причинил ей, наперекор ненависти Мэрион ко мне, я все равно продолжаю думать и заботиться о ней. Вероятно, в этом источник моих неизбывных проблем, Уэстлейк. Я все еще слишком люблю свою жену.
Больше добавить ему было нечего. Он стоял у моей кровати, и даже темное лицо заметно покраснело. Его, кажется, внезапно смутило, что я теперь знал о нем больше, чем ему самому хотелось бы. Я же всеми силами стремился придумать, как выразить свое сочувствие, но ничего не приходило в голову. Есть вещи, которые слова передать просто бессильны.
Мы какое-то время смотрели друг на друга, чувствуя возраставший дискомфорт. А затем, пробормотав что-то о необходимости увидеться с Мэрион, он вышел из комнаты.
За последние полчаса я многое узнал о семье Фэншоу, как и о мисс Хейвуд.
Мисс Хейвуд сбывала кокаин (по пятьдесят долларов за начиненный им букет). А еще мисс Хейвуд интересовали раскопки на кладбище. До этого момента я никак не мог найти разумного объяснения этим странным действиям. Но сейчас такое объяснение напрашивалось, пусть и несколько надуманное. Торговцам наркотиками необходимо где-то прятать свой товар. Быть может, мисс Хейвуд и облюбовала старый погост как уединенное, хотя несколько зловещее местечко для тайника, где хранился запас ценного груза? Или же какой-то другой наркоторговец организовал там свой склад, а предприимчивая дама, узнав об этом, вела поиски, чтобы присвоить чужое добро.
Если в моих догадках содержалась истина, то все странные события на погосте становились побочным делом, никак не связанным с убийствами. В таком случае приходилось соглашаться с мнением Гилкрайста – убийства стояли особняком, а преступником был маньяк, умалишенный, психопат, не имевший других мотивов, кроме патологической ненависти к женщинам с родинками.
Все так. Но ведь была еще Ирен Кейси. Как объяснить ее случай? Ирен Кейси с родинкой на лице покоилась на кладбище уже многие годы и оставалась последним звеном, которое связывало недавние убийства с осквернениями могил на погосте.
Словом, клубок загадок оставался по-прежнему сложно запутанным. Но мне предоставлялась возможность попробовать зацепиться за одну из явно заметных в нем нитей. Бак Валентайн помогал мисс Хейвуд в раскопках прошлой ночью. Стало быть, он был каким-то образом причастен к ее делам. А зная теперь, что его старшая подружка занималась сбытом наркотиков, я мог попытаться взять парня на испуг и вытянуть интересовавшую меня информацию.
Бак определенно становился моей следующей целью.
Если не считать другой миссии. Прежде чем продолжить работу, я был преисполнен решимости благополучно отправить Дон и Бобби к тетушке Мейбл.
Пришлось вернуться в комнату дочери. Дон и Бобби я застал сидевшими в одном кресле со спинкой из деревянных перекладин, перешептывающимися и улыбающимися друг другу с многозначительным видом заговорщиков. Мой приход заставил их притихнуть.
Я посмотрел на кровать. Чемодан был упакован и даже заперт. Вся лишняя одежда Дон находилась, по всей видимости, внутри. Вся, за исключением розовых рейтуз, которые торчали из-под платья и выглядели совершенно неуместными.
– Готовы? – спросил я. – Поезд отходит уже скоро. А мне нужно еще дать телеграмму тете Мейбл, чтобы кто-то приехал на станцию вас встречать. И, между прочим, Бобби разрешили уехать.
Они снова обменялись взглядами и дружно ухмыльнулись.
– Да, папа, мы готовы, – сказала Дон. – То есть будем готовы, когда соберет свои вещи Бобби.
Мне их покорность по-прежнему казалась весьма подозрительной. А потом Дон спросила меня строго, но с напускным равнодушием:
– Кстати, папочка, что, если нам с Бобби в поезде захочется пить, и мимо будет проходить разносчик колы и прочего? Или мы проголодаемся и захотим пирожных с орешками? Или нам станет скучно, и понадобятся детские журналы или игры? А у меня в кармане осталось только шесть центов от четвертака, который ты мне выдал давным-давно. Будет неправильно отправлять нас в дорогу совсем без денег, ведь так?
Она посмотрела на Бобби, который важно кивнул. Оба уставились на меня. Их план стал теперь совершенно прозрачным.
– Сколько же вам нужно? – спросил я.
Выражение лица Дон не претерпело ни малейшего изменения, когда она объявила приговор:
– Нам не обойтись без трех долларов и сорока пяти центов.
Бобби метнул в нее злобный взгляд.
– Нет, – сказал он своим обычным басом. – Нет. Это неверная сумма.
– Неверная? – переспросил я.
– Совершенно неверная. – Круглые глаза Бобби смотрели на меня с неприкрытым презрением. – Нам нужно три доллара и сорок шесть центов. – Он еще немного подумал и повторил: – Да. Ровно три доллара и сорок шесть центов.
А потом снова обратил уничижительный взор на Дон.
– Дурочка, – сказал он. – Ты просто дурочка.
Мне показалось, что в стремлении всегда оставлять последнее слово за собой Бобби на сей раз зашел слишком далеко.
XIX
Без особых осложнений я посадил Дон и Бобби на поезд, который должен был доставить их к тетушке Мейбл. Трудно описать, с каким чувством облегчения я помахал им рукой на прощание. На мне больше не висел груз ответственности. Теперь можно было отправиться в городок, чтобы провести свое небольшое побочное расследование. И хотя казалось, что оно уводит меня все дальше от разгадки убийств, по крайней мере я смогу добиться каких-то реальных результатов, пусть и не столь важных.
Когда я вернулся в отель, Суини уже снова был там и хмуро беседовал с Митчеллом в вестибюле. Его настроение, как мне показалось, лишь ухудшилось по сравнению с утренним, и по нескольким отрывистым репликам я понял причину – официальное расследование продвигалось недостаточно быстро.
– Я как раз проинформировал Митчелла, – прорычал он, – что отныне любой, кто выходит наружу после наступления темноты, делает это на свой страх и риск. Такое же заявление я распространил в городке. Барнс будет дежурить всю ночь, патрулируя пляж. Еще двое моих людей возьмут на себя городские улицы. Если произойдет третье убийство, – волоски его усов сильно топорщились, – мне остается только обмотать шею веревкой и сигануть с крыши здания городского совета. – Он хмыкнул. – Вас все еще интересует дело, Уэстлейк?