Увидев его, я крикнул:
— Джорджия!
— Что? — прокричала она мне в ответ. — Чего тебе надо?
— Там твой любимчик, — сказал я, надеясь вернуть себе ее расположение. — Единорог.
Ее глаза сверкнули, и, чтобы посмотреть на скаду, она прильнула к одной из дыр, проделанной в изгороди пулями. Единорог подошел к Джорджии, когда она стала его ласково подзывать. Кажется, она и эта лошадь с рогом несколько сблизились. Джорджия протянула сквозь ограду немного соли, и единорог слизнул угощение с ее ладони. Если бы я попытался проделать то же самое, то уверен, он бы откусил мне руку по локоть. Но Джорджия, казалось, знала, что он будет осторожен с ней. Он облизывал ее руку, а она хихикала и перебирала пальцами. Потом, когда вечер окрасил небо в лиловый цвет, существо вернулось назад, в вытянувшиеся тени тропического леса.
— Возможно, дракон убьет его, — сказал Хасс.
Он только заговорил, но уже было понятно, что он сболтнул лишнего.
Боже мой, что на него обрушилось!
— У тебя злобная и мстительная натура! — закричала Джорджия. — Я больше никогда не хочу с тобой разговаривать! И с тобой тоже! — крикнула она мне. — Вы один другого стоите!
— А я-то что сделал? — прокричал я с башни. — Вообще-то это я сказал тебе, что единорог пришел!
Но так как она не разговаривала со мной, да и с нами обоими, ответа я не дождался.
Через полчаса я спустился с башенки. Мужчины все не возвращались. Они не стреляли, или, по крайней мере, мы не слышали выстрелов.
— Как вы думаете, с ними все в порядке? — спросил я Лоррейн.
— Конечно, — ответила она, впрочем, в ее голосе не было особой уверенности. — Я приготовила немного супа. Можешь отнести его нашему пленнику?
Хасс и Джорджия оттащили от входа мешки, а Лоррейн встала так, чтобы ей хорошо было видно дверь. Открывая дверь, мы ожидали, что Со Кам поспешит бросится к выходу, но в дверном проеме никого не было. Через некоторое время он появился у входа и посмотрел на нас с презрением.
— И что, вы думаете, я могу сделать? — закричал он. — Как вы думаете, что я могу сделать с моей больной рукой? — Он поднял вверх обгорелый обрубок руки. — Вы думаете, я нападу на вас и перебью всех? Давайте сюда еду!
Он выхватил миску из моих рук, расплескав часть супа.
— Смотри, что ты делаешь! — заорал он на меня. — Ты, косорукий мальчишка! Ты не достоин кормить такого человека, как я! Ты идиот! Дайте мне риса!
— Рис в супе, — сказала Лоррейн. — Возвращайтесь в сарай. Макс, не стой слишком близко к нему. Держись от него на расстоянии вытянутой руки!
Я отступил подальше от морского разбойника.
Именно в этот момент вернулись мужчины, открыв ворота и заперев их за собой.
— У вас с ним проблемы? — крикнул Грант.
— Есть немного, — ответила Лоррейн.
— Со Кам, возвращайся в сарай, или я загоню тебя туда пинками! — крикнул Грант пирату. — Я же предупреждал тебя, чтобы ты никому не создавал проблем! Как насчет того, чтобы нам вырыть яму, напустить туда змей и посадить тебя туда? Может, тогда ты успокоишься?
Пират, пробормотав какое-то ругательство себе под нос, унес тарелку в темноту сарая. Мы, дети, заперли дверь за ним и завалили ее мешками с песком. Потом мы побежали к мужчинам.
— Вы добрались до него? — крикнула Джорджия. — Мы не слышали выстрелов!
— Мы видели его, — сказал Грант.
— Мельком, — добавил Рамбута. — Только мельком.
— Он вылез из своего логова, — объяснил папа, — и убежал в лес. У нас не было даже времени прицелиться. Мои предположения верны. Он ночной охотник…
— Это значит, что он охотится ночью, — объяснил я Хассу.
— Я это и так поняла, — фыркнула Джорджия, которая решила, что я объяснял для нее.
— Мы поставили ловушки из бамбука вокруг норы, — сказал папа. — Грант знает, как их делать.
— Грант? — переспросила Лоррейн.
— Дорогая, — пустился в объяснения ее муж. — Я никогда не делал такие штуки раньше, но, помнишь, я ездил во Вьетнам по делам? Когда я был там, я ездил в туннели Ку Чи, и один парень, бывший вьетконговец, показал нам, как делать ловушки из бамбука. Ну знаете, эти решетки из кольев, которые падают на тебя, как только ты заденешь веревку? Или такая штука с заостренным колом посредине, которая падает из ниоткуда и пронзает ничего не подозревающего американского солдата. — Он посмотрел на потрясенных жену и дочь и, запинаясь, закончил: — Ну и другие такие штуки.
— И ты помнил, как их сделать? — недоверчиво спросила Лоррейн.
— Ну да. Знаешь, мальчишеские игрушки…
— Игрушки?! Ловушки-убийцы?! И, — повторила она, — ты запомнил, как их делать?! Но ты ведь не можешь даже прочистить забитую раковину!
— Ну да, ты права, дорогая, но я был от них просто без ума.
— Когда мы вернемся домой, — сказала Лоррейн тоном, не терпящим возражений, — я хочу, чтобы ты повесил полку, которую обещаешь повесить полтора года!
— Обязательно повешу, правда-правда! Обещаю!
Они замолчали, и Рамбута стал рассказывать о драконе, хотя они с папой видели его только мельком.
7 августа, остров Кранту
— А не настало ли наконец время рассказать нам, как все это произошло? — спросил у папы Грант. — Мы знаем, что в лесу живет Мать зверей, которая дает жизнь мифологическим существам. Но мы и понятия не имеем, откуда она взялась. По-моему, пора бы нам об этом узнать.
Все мы, кроме надежно запертого пирата, собрались за столом посередине лагеря. Обстановка была торжественной. По непонятным причинам Портеры немного принарядились. Грант надел гавайскую рубашку и белые туфли. Лоррейн заколола волосы, на ней было какое-то платье в цветочек и серебристые сандалии. На Джорджии — желтые слаксы и рубашка, а на ногах — белые кроссовки. Они все выглядели просто безукоризненно.
— Боюсь, по части нарядов нам за вами не угнаться, — сказал папа, когда они вышли к столу. — Уж не обессудьте!
Портеры посмотрели друг на друга, как будто они видели друг друга впервые. Не думаю, что они разоделись так специально. Видимо, это был подсознательный импульс.
Грант пробормотал себе под нос что-то про «церемонии» и «повод вроде этого», а потом мы с Хассом отправились за напитками.
Когда мы расселись с фруктовым соком в руках, папа, председательствовавший за столом, начал свою речь.
— Все, что я собираюсь вам рассказать, очень странно. Действительно, очень странно. Нет никакого сомнения, что вы будете потрясены. Если бы я такое услышал от кого-нибудь, то тоже бы был в шоке. Это прозвучит неправдоподобно, но поверьте мне, тут каждое слово — правда. Рамбута может подтвердить все, что я скажу…
Солнце слегка опустилось за вершины деревьев тропического леса, и лица, сидящих за столом, начали меняться: глаза, уголки ртов, морщины на лбах. Будто кто-то неожиданно зачернил краской все ямки и углубления на коже. Лица у всех выглядели какими-то нереальными, как будто это были лица древних оживших статуй.
Рамбута зажег лампу-молнию. Желтовато-бледные лица осветились. Вокруг стеклянного колпака тут же зароились черные тучи насекомых.
— … здесь каждое слово — правда. — Папа сделал паузу, потом продолжил: — Я начну с самого начала, с Иордании. — Он прокашлялся. Я видел как Грант Портер подался вперед, пальцы его больших рук переплелись, он смотрел на папу с нетерпением, хотя уже знал многое из того, о чем папа собирался рассказать.
— Хассан, которого я позднее усыновил, — папа кивнул на Хасса, — принес мне урну, найденную в одной пещере. В урне оказались свитки, похожие на свитки Мертвого моря. На них были записи по-арамейски, которые мы с моим арабским коллегой начали переводить. Это военные записи: списки солдат, армий, оружия, запасов. Достаточно интересно, но ничего революционного. Но, — его голос стал немного торжественным, — в свитках оказалось кое-что еще, чего я не мог понять. Что-то, что нужно было расшифровывать, а не переводить.
Расшифровка заняла у меня много времени, я раздражался и злился на самого себя, но понимал, что мне требуется ключ или, если хотите, код, который раскрыл бы для меня тайну свитков. — Он посмотрел на меня и Хасса. — И я бы никогда его не нашел, если бы этим двум мальчикам не пришло бы в голову исследовать пещеру еще раз. И они нашли его, они нашли один свиток, который давал ключ ко всем другим.
— Это я его нашел! — вставил я и тут же замолчал.
— Короче говоря, — продолжил папа, — такие свитки делались не из бумаги, папируса или пергамента, которые легко разрушаются, а из кожи животных. Часто из козлиной. Те свитки, о которых я говорю, были сделаны из кожи какого-то неизвестного млекопитающего. А в зашифрованных записях говорилось о некоем сказочном звере, Матери всех мифических существ, которая жила на Земле еще до того, как люди встали на ноги. Это просто потрясающее открытие! — Папа усмехнулся. — Ну конечно же, я отнесся к этой информации о существовании прародительницы всех сказочных существ с изрядной долей недоверия. У иных шаманов воображение необузданное. Но и сама находка достаточно необычная. На ней были символы и узоры цвета индиго, которые ничем не стирались. Это просто естественные метки.
А еще там была запись о том, как ренегаты, принадлежащие к разным племенам, собрались вместе в отдельную группу. Они жили на окраинах и терроризировали мирные племена тех времен.
— Маргиналы, обходящие закон? — спросил Грант.
Папа, как всегда, придерживался точных формулировок:
— Ну, не совсем. Ведь для того, чтобы нарушать законы, надо чтобы были хоть какие-то законы. Но конечно же, в каждом племени существовали свои обычаи, которые, возможно, менялись с каждым новым вождем, но тем не менее существовал какой-то неписаный кодекс поведения, который ренегаты не признавали. Вполне естественно предположить, что Мать всех мифических созданий была существом священным, кем-то вроде божества для доисторических людей. В свитках говорится, что ренегаты охотились на нее и убили ее назло своим врагам.