— Твой подрядчик, — сказал тракторист и ухмыльнулся. — Твой подрядчик — женщина, ты знал об этом?
Я сказал, что мне это известно. Он вернулся к своей работе, а я пошел за ним, как аист за пахарем, опустив голову к влажной земле и глядя на ящериц, насекомых, сороконожек, в спешке покидавших свои разрушенные жилища. Из травы вдруг выскочила большая медянка, за ней появились две тонкие испуганные змейки и пара скорпионов с угрожающе поднятыми от страха клешнями. Были здесь и маленькие археологические находки, подтверждения и свидетельства прежней жизни: сломанный кухонный нож, игрушечная кукла с оторванной ногой, пара истоптанных туфель — левая коричневая рабочая, правая белая детская.
Тракторист кончил свою работу, закурил и остался стоять во дворе.
— Чего ты ждешь? — спросил я.
— Своих денег. Она сказала, что сейчас приедет.
Так, устами незнакомого тракториста, я был извещен, что сейчас мне предстоит снова увидеть любовь моей юности. Я ринулся было к «Бегемоту», достать мыло и принадлежности для бритья, но не успел. Белый пикап с зеленой надписью наискосок: «Мешулам Фрид и дочь с ограниченной ответственностью» — уже приближался к моему дому. Низкое утреннее солнце высветило два силуэта в кабине. Сам Мешулам Фрид спустился с водительского места, его дочь с ограниченной ответственностью — с другой стороны. Он остановился, чтобы пропустить ее вперед. Тирца невысокого роста, совсем как я, но у нее длинные ноги и прямое тело. Ее отец, как и я, да и она сама, сознавал обаяние ее походки.
Я смотрел на нее, прикрыв глаза ладонью. Тень, вырезанная черным против низкого солнца. Ну, и что мне делать, когда я увижу ее лицо? Как мне ее называть? Тиреле? Тирца? И какими словами встретить? «Привет, как дела?»
А она, Тиреле, Тирца — моя любимая в далеком прошлом и моя юбимая в недалеком будущем, — сделала несколько шагов ко мне и остановилась. Я знал, что в то время, как солнце затемняет и скрывает ее лицо, я для нее освещен и открыт.
— Доброе утро, — сказала она.
— Доброе утро, — ухватился я за подсказку. Почему мне не пришло в голову такое простое начало?
— Вот мы и снова, Иреле, я знала, что в конце концов мы встретимся.
Я поднялся ей навстречу, отступил вбок, и ее лицо сразу вышло из тени. Да, это она. Только губы стали чуть тоньше, и немного белизны уже разбросано в волосах. Глаза такие же, как были, желто-зеленые, но в углах собрались несколько тонких морщинок. Какую из вас нарисовало время? Какую вырезал смех?
Мешулам отошел, осматривая очищенную территорию. Тирца протянула мне обе руки, и я схватил обе. Мы сблизили лица, чтобы дважды приложить щеку к щеке, но по праву бывших влюбленных не почмокали губами в воздухе, а позволили себе коснуться друг друга возле уголков рта.
— Рад тебя видеть, — сказал я.
— Я тоже, — улыбнулась она. — Поздравляю тебя с покупкой, а еще больше — с решением. Покажи мне свой дом и скажи, что ты хочешь с ним сделать.
— Мне очень жаль, — сказал я смущенно.
— Чего? Тут красивое место.
— Не дома. Нас. Всего того времени, что прошло.
— Нечего жалеть. Видно, так было суждено, — и повернулась к отцу: — Мешулам, перестань морочить человеку голову и отдай ему его деньги.
Мешулам уплатил трактористу, но тот остался во дворе, наблюдая за происходящим. Мы с Тирцей вошли в дом.
— Ну, покажи мне его, — сказала она. — Объясни, что в нем хорошего.
— Я, — сказал я внезапно, сам удивившись готовому ответу. — Что хорошо в этом доме, так это я.
Тирца громко рассмеялась. Застывшее в моей памяти эхо ее давнего смеха вдруг пробудилось, потянулось, оживая, и радостно откликнулось ей. Воздух наполнился волнением и надеждой. Она глянула в каждое окно по очереди, сказала: «С видом тебе повезло», снова повернулась ко мне и спросила:
— Так что ты хочешь здесь сделать? Отремонтировать или построить заново?
— Отремонтировать.
— Прекрасно.
— Но твой отец уже успел меня напугать. Он сказал, что этот дом свалится мне на голову. Что надо снести его бульдозером и построить новый.
Она засмеялась:
— Только сказал или продемонстрировал тебе всю свою программу? Выдирал краны? Стучал по стенам и переводил, что они говорят?
— Вот-вот! — обрадованно подтвердил я. — Он всё это проделал, всё представление. Выдирал, и стучал, и прислушивался к стенам.
— Мешулам любит производить впечатление, а кроме того, он любит, чтобы всё было совершенно новым, начиная с самого фундамента. Кому принадлежит этот дом?
— Мошаву.
— Тогда прежде всего купи его. Это хорошее место.
— Твой отец сказал то же самое.
Она повернулась ко мне и подошла ближе.
— Меня это не удивляет. Ему хочется, чтобы мы снова были вместе, и я не удивлюсь, если он уже сказал это тебе прямым текстом.
— Сказал.
— Этого у него нельзя отнять. У него действительно что на уме, то на языке.
Тирца не выдирала краны и не стучала по стенам. Она постучала по моей голове, легким насмешливым стуком, самыми кончиками пальцев. На ее стук из моей разбуженной памяти повыпрыгивали картинки и лица.
— Мы всё еще похожи, — сказала она. — И стареем мы тоже одинаково. Те же волосы, что никогда не поредеют, то же начало седины, те же несимметричные морщинки возле рта. Но у меня более глубокая справа, а у тебя — слева.
И по моему животу она тоже похлопала:
— И еще у меня нет этой маленькой колбасы на животе. Ну-ка, ударь кулаком. Попробуй, какой у меня твердый живот.
Я не ударил. Только притронулся к ее животу открытой ладонью.
— Ты что, девочку щупаешь? — Ее глаза смеялись. — Двинь как следует.
Я сжал кулак и легко ударил по ее животу.
— Сильнее! — И когда я не выполнил ее просьбу: — Я согласна взяться за этот ремонт, но при условии, что я работаю только с тобой и только для тебя. Если ты пригласишь архитектора, или твоя жена появится со своими идеями, или ты посадишь мне на голову какого-нибудь дизайнера, — бай-бай, привет. Твоя подрядчица была и вся вышла.
— Хорошо, — сказал я.
— Потому что мы здесь не строим, мы только чиним и подгоняем, прямо на теле. Тут заузить, здесь расширить, там укоротить, здесь добавить петли. Для этого не нужен модный дизайнер, достаточно портного, который умеет шить.
С улицы послышались крики:
— Что это?! Что вы тут делаете?!
Во дворе появились двое незнакомых мне мужчин.
— Кто вы такие? — затребовали они ответа.
— Мешулам, — крикнула Тирца через окно. — Выясни, пожалуйста, что им нужно.
Мешулам подошел к ним:
— Утро доброе, а вы кто такие?
— Мы из деревенского комитета.
— Очень приятно. А мы покупатели.
— Какие покупатели? Кто покупает?
— Этот дом продается, верно? — И указал на меня. — А он его покупает.
— Но он еще не купил! А вы уже и трактор пригнали!
— Мы только кусты кругом немного подстригли. Чтоб не только крышу видеть, но и стены тоже. И всё за свой счет, с цены вам это не снимем. А сейчас, извините, до свиданья. Дайте нам спокойно всё посмотреть и решить.
— Давай продолжим, Иреле, — сказала Тирца. — Объясни, что ты хочешь тут сделать.
— Я хочу оставить наружные стены, как есть, — сказал я торопливо, разве что не декламируя. — И чтобы вход остался на том же месте. А окна чтобы были побольше, в сторону природы. Но главное, я хочу, чтобы у меня был покой. Чтобы не текло с крыши, чтобы трубы не забивались, чтобы краны открывались и закрывались, чтобы трещины не бежали по стенам, чтобы всё было надежно, и подогнано, и работало, как надо.
— Это всё? Я думала, ты попросишь что-нибудь этакое. Скажем, окно в крыше. Или биде в салоне.
— И чтобы у меня были тень и ветер там, где мне нужно, и солнце, когда я хочу, и чтобы весь этот вид открывался мне прямо из дома.
— Это уже звучит лучше. Я предлагаю не делать здесь большое окно, а снять стену и построить открытую веранду.
— Тиреле, — сказал Мешулам, — прежде чем ты берешься строить ему веранду, можешь ты послушать специалиста? Сломай ты эту развалюху и построй ему новый красивый дом.
— Прежде всего я хочу услышать от него, что он этот дом покупает, что это серьезно, — сказала Тирца.
— Я покупаю.
— И правильно делаешь. Я назначу тебе встречу с нашим адвокатом. Он может представлять тебя перед деревней, и перед земельным управлением, и перед кем еще понадобится. И я пошлю сюда инженера, посмотреть опоры и стены.
— Лучше б ты послала сюда бульдозер, — ворчливо сказал Мешулам. — Я хочу новый дом.
— Что значит «я хочу», Мешулам? Хотеть ты будешь в своем доме, а не здесь!
Мешулам вздохнул:
— Тогда замени ему всё. Слышишь? Чтобы мне здесь никакого старья не осталось. Новые плитки, новую черепицу, новые окна, двери, новый солнечный бойлер. Сорви к чертовой матери всё электричество и сантехнику и проложи всё новое. Трубы, смесители, электрические соединения, щитки, и пусть всё зачистят, до блоков и до бетона. Не позволяй ему здесь экономить.
Мы с Тирцей вышли за дом, подальше во двор. Косилка обнажила землю и вернула дому былую прелесть, даже какой-то намек на радость и улыбку.
— Сюда, между этими рожковыми деревьями, трактор не въедет, — сказала Тирца, — здесь нужно почистить вручную.
И решительно пошла сквозь заросли, высоко поднимая ноги в тяжелых рабочих ботинках.
— Здесь просто раздолье для крапивы и змей, и для пожара тоже всё готово. Ничего. Мы здесь почистим, чуть уберем, подстрижем деревья, и будет у нас укромное местечко.
— Ты спрашивала, есть ли у меня какое-нибудь особое желание… — сказал я, чувствуя, как разгорается мое лицо.
— Да?
— Я хочу, чтобы кроме душа в доме у меня был еще наружный душ — здесь, во дворе.
— Нет проблем, Иреле, душ на открытом воздухе — это замечательно и это очень просто построить.
— Что-нибудь совсем простое, трубу с брызгалкой над головой, несколько плиток под ноги и полстены из циновки, чтобы никто не видел мой зад, а я бы видел весь этот простор.