Он смотрел куда-то мимо меня, в темноту. Я повернулась посмотреть, что его заинтересовало. В темноте виднелись два силуэта. Один — женщина с длинными светлыми волосами, в платье, будто взятом из фильма ужасов пятидесятых годов — для актрисы, играющей жертву. Но стояла она очень прямо и очень уверенно, будто укоренилась в земле, подобно дереву. Что-то почти пугающее было в этой уверенности.
Мужчина был высокий, худощавый и настолько загорелый, что в темноте казался коричневым. Волосы у него были короткие и светлее кожи. Насколько женщина казалась спокойной, настолько он нервничал. Он выдавал энергию клубящимися волнами, и ночь казалась жарче от ее наплывов.
— Тебе нехорошо? — спросила меня женщина.
— Она вместе с двоими из нас ощутила мунина, — сказал Джемиль.
— Насколько я понимаю, случайно. — Судя по голосу, ситуация ее несколько забавляла.
Мне она не казалась забавной. Я встала — не очень уверенно, но все же встала.
— Кто ты такая?
— Меня зовут Марианна, я варгамор этого клана.
Я вспомнила: Верн и Колин прошлой ночью говорили про варга-что-то-такое.
— Верн говорил о тебе вчера ночью. Колин сказал, что тебя оставили дома, чтобы поберечь.
— Умелую ведьму трудно сейчас найти.
Я посмотрела на нее внимательно:
— В тебе не ощущается ведьмовское.
И снова я поняла, что ее улыбка с насмешкой — в мой адрес. Эта ленивая снисходительность действовала мне на нервы.
— Тогда экстрасенса, если ты предпочитаешь это слово.
— Я никогда раньше не слышала термина «варгамор».
— Он редко теперь применяется, — сказала она. — В большинстве стай варгаморов уже нет. Считается слишком старомодным.
— Ты не ликои, — сказала я.
Она склонила голову набок и перестала улыбаться, будто я наконец-то сказала что-то по делу.
— Ты уверена?
Я попыталась нащупать, что дало мне с такой уверенностью решить, что она человек, по крайней мере не ликои. Своя энергия у нее была. Достаточно парапсихических способностей, чтобы я заметила. Мы узнали друг друга без взаимных представлений. Пусть мы не знали точно способностей друг друга, но узнали родство соперничающих духов. Нет, не знаю, какая в ней сила, но это не ликантропия.
— Да, я уверена, что ты не ликои.
— А почему?
— Вкус у тебя не тот, что у оборотня.
Тут она рассмеялась сочным музыкальным смехом, одновременно и здоровым, и веселым.
— Мне понравилось, какое ты выбрала чувство. Другие бы сказали «ощущение не то». По-моему, «ощущение» — очень неточное слово. А ты как думаешь?
— Быть может. — Я пожала плечами.
— Это Роланд. Он сегодня мой телохранитель. Мы, бедные люди, нуждаемся в охране, чтобы кто-нибудь из слишком ретивых оборотней не увлекся и нас не порвал.
— Почему-то ты не кажешься мне такой легкой добычей, Марианна.
Она снова засмеялась:
— Спасибо на добром слове, дитя.
Это обращение добавило еще лет десять к ее возрасту — по моей оценке. Она на столько не выглядела. Пусть сейчас темно, все равно она не тянула на возраст моей матери.
Я посмотрела на Джемиля. Хотелось верить, что кто-то понимает, что происходит, поскольку я абсолютно перестала понимать.
— Все нормально, Анита. Варгамор — лицо нейтральное. Она никогда не сражается и не принимает ничьей стороны при вызовах. Вот так можно быть человеком и руководить стаей.
— А нам предстоит драка или вызов, о которых я еще не знаю?
— Нет, — ответил Джемиль, но ответил неуверенно.
Марианна пояснила мне, не дожидаясь вопроса:
— Представление стае двух посторонних доминантов может привести к драке. От присутствия такого сильного волка, как Ричард, у наших молодых волков шерсть на загривках дыбом встает. А то, что он спал с обеими доминантными самками нашей стаи, дела не улучшает.
— И они могут полезть мериться... разными частями тела?
— Красочный образ, но довольно верный, — сказала она.
— Ну, а что теперь? — спросила я.
— Теперь мы с Роландом эскортируем тебя в лупанарий. Остальные могут идти вперед. Джемиль, ты дорогу знаешь.
— Не выйдет.
— Что тебя не устраивает? — спросила Марианна.
— Я что, похожа на Красную Шапочку? Я с двумя незнакомцами не пойду в лес гулять. Тем более что один из них вервольф, а другая... я еще не могу понять, кто ты, Марианна. Но оставаться одна с вами двумя я не хочу.
— Понятно. Пусть твои сопровождающие тоже останутся, кто-то или все сразу. Я думала, ты захочешь поговорить с глазу на глаз с другим человеком, тоже связанным с ликои. Очевидно, я ошиблась.
— Завтра, при свете дня, вполне можем поговорить. А сегодня не будем поднимать эту тему.
— Как хочешь, — сказала она, снова протягивая мне руку. — Непринужденно болтая, явимся в лупанарий одной большой счастливой семьей.
— Не люблю я, когда надо мной насмехаются.
— Я над всеми немножко насмехаюсь, — ответила она. — Но никого не хочу обидеть. — Она повела рукой в мою сторону. — Пойдем, дитя, луна плывет над нами. Время уходит.
Я подошла к ней в сопровождении моих пяти телохранителей. Но руку ее не взяла.
Сейчас я была достаточно близко, чтобы ясно разглядеть эту снисходительную улыбку. Анита Блейк, знаменитый охотник на вампиров, боится какой-то сельской колдуньи.
Я улыбнулась:
— Осторожность у меня врожденная, а паранойя — профессиональная. Ты мне за несколько минут дважды протягивала руку. А мне кажется, что ты из тех, кто ничего не делает без причины. Отсюда следует?
Она положила руки на бедра и укоризненно поцокала языком.
— С ней всегда так трудно?
— Еще труднее, — ответил Джейсон.
Я сердито на него глянула. Хотя в темноте он этого не видел, мне все-таки стало легче.
— Я только хочу, дитя, коснуться твоей руки и ощутить, насколько ты сильна. И сделать это до того, как мы снова впустим тебя в границы нашего лупанария. После того, что ты сделала вчера ночью, некоторые из нас боятся тебя впускать. Они, кажется, думают, что ты украдешь их силу.
— Я могу от нее зачерпнуть, но не украсть.
— Но мунины уже к тебе потянулись. Я ощутила, как ты вызывала ваших мунинов. Они прилетели на той силе, что мы вызвали сегодня в нашем лупанарии. Он от этого забеспокоился, будто тронули сигнальную нить паутины. Мы пошли посмотреть, что туда попалось, и если это слишком велико, чтобы съесть, мы его вырежем и не будем тащить к себе домой.
— Этот образ с паутиной я перестала понимать после второй фразы.
— Лупанарии — это место нашей силы, Анита. И перед тем, как ты туда сегодня войдешь, я должна почувствовать, что ты такое. — Смех пропал из ее интонаций; она стала очень серьезна. — Я не нас хочу защитить, дитя, а тебя. Подумай, дитя, что случится, если мунины нашего круга овладеют тобой один за другим? Я должна убедиться, что ты хоть как-то умеешь ими управлять.
Даже от ее слов у меня живот свело страхом.
— О'кей. — Я протянула ей руку как для рукопожатия, но левую. Если ей это не нравится, может отказаться.
— Протянуть левую руку — это оскорбление, — сказала она.
— Соглашайся или отказывайся, варгамор. У нас нет времени.
— Ты куда более права, чем сама думаешь, дитя.
Она протянула руку, будто хотела коснуться моей, но остановила ее в воздухе над моей ладонью. Раздвинула пальцы. Я повторила ее движение. Она хотела ощутить мою ауру, но в эту игру могут играть двое.
Когда я подняла руки перед собой, она сделала так же. Мы стояли лицом друг к другу, расставив руки, почти соприкасаясь. Она была высокой, пять футов семь или восемь дюймов. Вряд ли под этим длинным платьем были туфли на каблуках.
Аура ощущалась теплом на моей коже. Она и вес имела, будто ее можно было скатать в руках, как тесто. Никогда еще никого не встречала с таким весом ауры, и это подтвердило мое первое чувство при встрече с этой женщиной: твердость.
Она вдруг подалась вперед, оборачивая пальцы вокруг моей руки, отталкивая мою ауру перед собой. Я ахнула, но все же успела понять, что происходит, и оттолкнула ее назад. Почувствовала, как ее аура заколебалась и поддалась.
Она улыбнулась, но сейчас уже не снисходительно. Почти довольно.
Волосы у меня на шее попытались сползти вниз по спине.
— Сильна, — сказала Марианна. — Очень сильна.
Я ответила, проглотив застрявший в горле ком:
— Ты тоже.
— Спасибо.
Я ощутила, как ее сила, ее магия шла поверх меня, через меня, как порыв ветра. Марианна убрала свою силу так резко, что мы обе покачнулись.
И остались стоять на фут друг от друга, тяжело дыша, как после бега. Сердце колотилось в горле пойманной птицей. И я ощущала корнем языка пульс Марианны. Нет, не ощущала — слышала. Слышала, как тикающие часики. Но это не был ее пульс. Я чуяла запах лосьона Ричарда, как облако, через которое я иду. Когда метки действовали через Ричарда, я часто ощущала этот аромат и тогда понимала, что происходит, хотя и не знала, что заставляет их действовать. Может быть, сила других ликантропов или близость полнолуния. Кто знает? Но что-то открывало меня ему. Я воспринимала не только приятный запах его тела.
— Что это за звук? — спросила я.
— Опиши его, — попросила Марианна.
— Вроде тиканья, тихого, почти механического.
— Это у меня в сердце искусственный клапан.
— Не может быть.
— Почему? Я когда наклоняюсь к зеркалу подвести глаза, слышу его из собственного открытого рта, то есть его эхо от зеркала.
— Но я же не могу его слышать.
— Слышишь ведь, — сказала она.
Я покачала головой. Я уже не ощущала ее, она отодвинулась, поставила экраны. Это можно понять, потому что в течение секунды я ощущала биение ее сердца. И этот звук не вызвал во мне жалости или сочувствия к ней — он меня взбудоражил. Я ощутила, как он пробуждает что-то глубинное в моем теле, почти сексуальное. У этой женщины медленная реакция, ее легко убить. Я смотрела на эту высокую и уверенную в себе женщину и в течение доли секунды видела только еду.