— Я обещаю!
Он словно только и ждал этих слов. Ссылаясь на неотложны дела, быстро простившись, запрыгнул в дример, еще раз сделал привычный им двоим прощальный жест, и машина понесла его на восток.
Когда Эвис, окрыленная надеждами, вернулась к друзьям, пространство над бухтой разительно переменилось. Колонны света лились с небес под волнующие аккорды, звучащие с трех сторон. Ночь вдруг разорвалась в клочья, рассыпалась бисером. И цвета яростные, будто грозящие ослепить весь мир, то вдруг тихие нежные, заструились между звездами и зеркалом залива. Воздух рождал бессмертные образы, знакомые всем людям и величественные. Каждый вновь переживал космическую эпопею человечества, сердца сжимала горечь разлук, боль потерь, то наполняла безудержная радость встреч открытий и бесконечной вселенской любви. Звуки выровнялись, потекли торжественной рекой — это Земля вновь встречала первых звездных посланцев. Фантастическую, головокружительную феерию несла на крыльях Ночь Летящих Рыб. Настало время позабыть себя прежнего, чтобы броситься в пучину шалостей и страстей. В костер была сложена последняя обильная пища, словно там торопливо сжигали остатки условностей. С суетой друзья окружили дискоид, выкладывая, вышвыривая припасенные праздничные атрибуты и примеряя разный камуфляж, — через несколько минут вряд ли кто узнавал друг друга.
— На штурм веселых бастионов! — призвал рослый дикарь. Его тело будто являло часть джунглей Примулы С. Кто знает, возможно, это был Рэг Клу. Призыв исполнился — летающая машина вместила команду и двинулась к центру бухты. Воздушные и водные флотилии скользили вокруг. Порой их обманывали и увлекали вдруг возникающие иллюзии многомерных пространств. Все же дискоид принял один из парящих островов, тот, что купался в россыпях жемчужного света.
— Эй! Да нас здесь уже поджидали! — воскликнул серебряный галактический скиталец. Щит старомодного шлема, небрежно вздернутый, обнажал молодое лицо, звездная пыль икрилась на нем. Он восторженно принял на руки чудесную орхидею. Какой магический ветер принес ее сюда? С садов Лои? С берегов Амазонки? Конечно, в этом обличии скрывалась Эвис — не мог серебряный капитан перепутать ее глаз! А она теперь сама была рада идти навстречу его страсти.
Четыре дня перед разлукой. Много ли? Перед дорогой длиной в тысячелетия! Никто из живущих не ведает действительную меру времени. Время — вздрогнувшие стрелки. Поток шуршащего в стекле песка… Оно же — монолит, неделимый твердейшим резцом. Четыре дня прошло так быстро.
Безоблачное густо-синее небо и пылающее солнце в нем. За полторы сотни километров стена леса обрамляла желтое пятно некогда огромной пустыни. Но изумрудные заросли были далеко. Здесь же, среди нетронутого царства песка, раскаленного, как само светило, находился Центр Хронавтики. К западу от вечных пирамид, застывшего в странном покое Сфинкса, за грядами безжизненных дюн возвышались белые, купола и ряд сложнейших сооружений, которыми по праву гордилось человечество.
Сегодня на площади и в галереи было многолюдно: не так часто отправлялись посланцы сквозь Хронос, — величину, сакральным истинам которого не существовало предела. Сегодня день наступил особый: вслед за уходом двоих исследователей, о миссии которых столько говорили последние дни, должен был появиться Рон Гулид. А с ним новые горизонты проникновений во времени.
Осни Таки, атакованный нескончаемыми вопросами и вконец изжарившись на солнце, скоро бежал в покой родных стен, и любопытные с удвоенной энергией наседали на Берлза Райна и Эвис Русс. Но удар гонга известил, что минуты прощания истекли. Провожавшие расступились. Хронавты направились к широкой лестнице, исчезающей в теле главного купола. Только Альфа не повиновался протяжному повелительному звуку. В несколько длинных шагов он догнал Эвис, задержал ее руку.
— Ты будешь помнить обо мне там?! — хрипло вырвалось у него. Синие глаза жарко сверкали.
— Нет, Альфа, нет, — освобождаясь, ответила она. — И ты забудь. Думай о тех, кто рядом. Хочешь — о звездах. Я же смогу вспомнить, когда вернусь. — Она слабо улыбнулась и пошла за Берлзом. Тонкий аттлийских хитон цвета лаванды исчез в густой тени. Минуя лабиринт проходов, стол транспортера медленно и торжественно возносил их. Вокруг проплывали флуоресцирующие призраки энергосистем, строгий линии метатемпоральных трансформаторов, снова дуги экранов, и вот транспортер остановился.
Они вошли в сердце Центра, святая святых — зал «Н».
— Берлз, Эвис — удачи вам! — Эспр Хик не смог вдавить улыбку. — Все готово. Жаль… как мало времени! — Бросив раздраженный взгляд на часы, он несколько мгновений вглядывался в каждого хронавта. — Удачи! — повторил Эспр и вышел, за ним покинули зал немногие из Совета, позволившие себе быть здесь.
Они остались одни. Пока беззвучно сходились стены, Эвис видела за перегородкой нервное, даже испуганное лицо Осни Таки. Потом сомкнувшиеся плиты отсекли и его. Эвис знала, что следующего звука гонга она уже не услышит. Внезапно ее объял трепет, может, его наслал сам вид математика, вздрогнувшего, как от боли. Ей почудилось, будто она больше никогда не выйдет из-под непроницаемого свода, а эти короткие, ускользающие минуты — прощание с отчим миром навсегда. Берлз Райн заметил, как побледнело ее лицо, а только что сиявшие глаза скрыла тень. Обняв подругу, он помог подняться на зеркальный металлический диск, где уже левитировал контейнер со снаряжением.
— Боюсь, Берлз… — прошептала она, тесно прижимаясь к его груди.
— И я боялся первый раз. Страх — чудесное чувство. Он хранит нас от бед. — Райн поправил голубую диадему в ее волосах и весело подмигнул.
— Это другой страх. Что-то иное… Как неизбежность… Как неотвратимый удар…
Нил Кован стоял в стороне от многочисленной группы Совета по Хронавтике. К его молчаливому ожиданию присоединился Болид Рош. У звездолетчика нашлась уйма вопросов к старику, но задать их он пока не спешил. Наконец прозвучал долгий звенящий удар. Нил представил, как там, за тяжелыми стенами, разверзлась бездна — черная, рвущая душу пустота, и ему стало не по себе. Он подумал, как двое отважных стремятся через бесконечность миров, и сердце его возгордилось.
— Почему меня нет с ними?! — произнес он. — Кто сказал, что мы победили Время?! Увы, это только сладкий обман.
Глава пятаяБЕЛОЕ ПЛАМЯ АСТЫ
Тьму сменил день. В один миг, будто взмах чудотворного крыла, возникло небо и зеленое, залитое солнцем взморье. Наградой за великие муки воздух врывался в легкие, насыщая их, как влага иссушенное зноем существо. Грачев очнулся. Впрочем, он, готовый умереть, сознание не терял. По-прежнему сжимая в ладони парализатор, он твердо стоял на ногах. Все объяснения случившемуся отходили на второй план. Он заставил себя не изумляться, а попросту холодно отслеживать перемены. Ведь то невероятное, к чему он готовился, чего тихо боялся, произошло. Гулид сыграл с ним свою нечеловеческую шутку, и теперь оставалось плыть по течению, стать самому водой и в нужный момент найти силы сделать шаг против.
Раньше, чем траву, раньше, чем высокие деревья и солнце, слепящее с вершины утеса, он увидел даму, стоявшую совсем рядом. Но прошла не одна минута, пока он повернулся к ней и как бы невзначай сказал:
— Грачев. Андрей. МСОСБ.
Она безразлично кивнула, отошла и опустилась наземь среди голубых цветов.
Чувствуя себя неуютно, Грачев сунул в карман парализатор и решился на возможно глупый вопрос:
— Вы видели Рона Гулида?
— Давно. Еще в Академии. Вы знакомы с ним?
— Моя работа обязывала узнать его до каждого винтика. Да, мисс. Эта роскошь — истина — становится мне не по зубам. А кто, собственно, вы? И о какой Академии речь?
Она молчала, взволнованно сминая пальцами ярко-синий ирис. Грачев разглядывал ее глазами художника, сотворившего мазок по полотну, неожиданный для самого себя и великолепный.
— Кто вы, мисс? — повторил он, подойдя на шаг.
— Собиратель фактов.
Получив неопределенный ответ, Андрей усмехнулся. Облик неожиданной собеседницы был совсем не под стать взятой ей роли. Подобного рода одежда — тонкий открытый хитон — была в моде на ночных разгульных улицах Рима, Петербурга, Лас-Вегаса. Но нет, он сразу отстранился от этой мысли: взгляд незнакомки, ее лицо чистое, будто незнакомое со многими, отнюдь не телесными болезнями людей, были исполнены неподдельного достоинства. А диадема, странная, как отголосок легенд, стягивала темные вьющиеся волосы, и, казалось, теперь в этом мире возможно присутствие феи.
— Вы слишком обольстительны, чтобы копаться в фактах, — заключил он.
— Гулид… когда он появлялся последний раз?
— Минут двадцать назад, — Грачев взглянул на часы, щурясь от яркого солнца, иронично подчеркнул:
— Двадцать две минуты, если сейчас полночь.
— Грачев Андрей, идемте. — Эвис решительно встала. — Мне предстоит кое-что выяснить.
— И, разумеется, кое-что объяснить.
Они поднялись по ложбине.
Когда за зарослями тиса открылся вид на побережье с небольшим рыбачьим поселком и пестом маяка вдали, для Эвис стало все ясно: «БЕЛАКСИКА» не подвела ни в одной из координат. Однако не было ни Берлза, ни контейнера со снаряжением, средствами связи и экранообеспечения; она осталась одинока, нага и беззащитна в чужом мире. Перед ней была неведомая земля Атта, а за спиной почти 16 тысячелетий относительного времени. Еще рядом был человек. Человек из XXI века, появление которого она уже могла объяснить: он просто шагнул в зону за Гулидом, расстроив равновесие системы, даже не догадываясь, какие беды несет.
Остановившись на краю обрыва, Эвис думала, что пускатель возвращения у нее лишь один. Один на двоих. А значит одному — то есть ей — здесь придется остаться навсегда. Ибо никто не вырвет ее из мира, который, увы, несопределен, подобных которому; одинаковых и совсем непохожих, нет числа, как нет числа песчинкам на берегу неспокойного океана Времени. Даже «БЕЛАКСИКА», активированная до сумасшествия многоразрядной программой, в поисках ее бессильна: число ответов не сможет передать даже гибкий язык Эспр Хика.