Словно желая сильнее ощутить боль, Эвис живо представила, как ее «вернуться невозможно» воспримет Нил; какую муку за тот роковой промах испытает Осни Таки! И Альфа, стремясь со звезд через год, узнает, что она для него давным-давно мертва. Она просила его забыть ее до встречи, но сейчас сама вспомнила прощальное прикосновение, от которого еще горела ладонь, и его мальчишеские, полные синей надежды глаза.
О себе она почти не думала: если потребуется, у нее хватит сил выбрать перед унижением и рабством смерть.
— Андрей Грачев. МСОСБ. Нет, вы не виноваты, — прошептала она, прислонившись щекой к шершавому стволу сосны.
— Причем здесь вы, если безумцы вторглись в ваше время?! Я заплачу за все…
В ее глазах заблестели слезы. Скрывая свою слабость от незнакомца, Эвис повернулась к печальной скале, похожей на страдающего у границы вод юношу. Где-то там, над соленым источником, скрывался маленький храмик. Она вспомнила слова из легенды о жестокой дочери Океана и обращенном в камень Анхи.
Грачев не расслышал ее тихих слов, он ждал пояснений и тоже смотрел на причудливую человекоподобную скалу и на поселок внизу, странный, архаичный, каких не могло быть на земле. Неровные глинобитные домики, крытые тростником, за сохнущими на распорках сетями, опрокинутые лодки и ялик у покосившегося причала. Но нигде не было гидраэра или утлого моторного катера, способного хоть как-то соотнести эту глушь с остальным миром. Не было видно даже фонарных столбов — вообще ничего, убеждающего, что здесь знаком обычный мир обычных людей.
На возвышении, куда вели выложенные сланцем ступени, стояла внушительная каменная фигура, и полтора десятка селян толпились возле огня, дымящего из чаши. Ветер слабо доносил их голоса. Все это представлялось сценой диковатого спектакля.
Для Грачева, знавшего столицы и последние захолустья пяти континентов, это зрелище казалось невозможным.
— Какого черта там происходит?! — не скрывая раздражения, спросил он. — Это декорации зеленых человечков? Стараниями Гулида, какая-нибудь Альфа Дохлых Рыб?
При слове «Альфа» Эвис повернулась и недоуменно посмотрела на Грачева.
— Я спрашиваю, это Земля?
— Да. Одна из бесконечного типологического ряда…
— Знаю, мисс, вы кое-что смыслите в настоящих событиях, так просветите меня. Прошу. Я тоже страдаю любовью к фактам.
Эвис достала горошину хронопускателя. Отправить незнакомца назад прямо сейчас, и возложить затруднительные объяснения на специалистов центра было бы лучшим выходом. Хронавт еще не пришла в себя после расшатывающего психику эффекта перехода, да и осознание того, что она заживо погребена в веках, без надежды, без всякого смысла, и, главное, без малейшей возможности исполнить свою миссию, лежали таким тяжким грузом. Ей хотелось скорее остаться одной. Совсем одной. Упасть в густую траву и лить бесконечные слезы. Но тут она подумала, что ее спутник может не выполнить даже простых правил возвращения или вообще отказаться от собственного спасения, если он склонен к авантюризму и достаточно безрассуден. Она не имела права рисковать его жизнью, а вернуть его невредимым был ее долг, последний и святой перед теми, кто потерян навсегда.
— Вы будете отвечать? Я представляю МСОСБ. — Недовольный затянувшимся молчанием Андрей обнажил служебный жетон.
— МСОСБ? — Эвис слабо улыбнулась. — Да, я знаю. Здесь это не имеет смысла.
— А что здесь имеет смысл?
— Я поясню, что смогу. Отойдемте отсюда.
— Вы встревожены? Опасаетесь тех людей? — Грачев мотнул головой в сторону поселка. На дороге, огибавшей прибрежные скалы, показалось несколько всадников в блестящих медью доспехах. Следом въехала звенящая на камнях квадрига. Грачев бесстрастно взирал на происходящее, казалось, его не могла бы удивить вдруг явившаяся армия Ганнибала. — Говорите всю истину, мисс. Я достаточно понятливый человек, и самое лучшее, что вы можете сделать, — это полностью довериться мне.
Они двинулись по ложбине, тянувшейся куда-то на запад, где меж утесов жарко пылало солнце.
Рассказывая о Роне Гулиде, хронавт с трудом подбирала слова, и частые каверзные вопросы Грачева стали для нее сущим испытанием. Его упрямая настойчивость в деталях, полный подозрения взгляд истощили даже ее завидное терпение. Под конец она сказала:
— Это все, Андрей Грачев. Вы можете мне не верить и ставить под сомнения не только намерения Гулида, но само мое присутствие здесь. Мы находимся в 14 тысячелетии до новой эры — этот факт мне не придется доказывать. А про Гулида и все, связанное с ним, лучше забыть. Он так же далеко, как другая вселенная. Если вы будете благоразумны, вы непременно увидитесь с ним и выясните интересующее. О, боги! Но имеет ли смысл говорить об этом сейчас?! Умоляю, не пытайте меня больше! Я виновата перед вами, но поймите: я уже наказана на всю жизнь вперед!
— Успокойтесь, Эвис Русс. Я совсем не ставлю цели обвинить вас. Но, как любой нормальный человек, хочу распутать клубок противоречий. Здесь я просто обязан сомневаться, чтобы не быть одураченным.
— Да вы издеваетесь! Из того, что я сказала…
— Из того, что вы сказали, мне ясно почти все. Я боюсь быть одураченным самим случаем. Наконец, все это для общей пользы. Если какие-то моменты мне не дано пощупать, я желаю привести их в согласие со здравым смыслом. Да! Со здравым смыслом, хотя бы исходя из ваших же слов. Итак, мы находимся за 140 веков до Рождения Христова. Так? Разумеется, я не специалист в культуре палеолита, но со школы знаю: названное время — эра пещерного медведя, мамонтов и совершенно диких людей, не способных связать двух слов. Неандертальцев рычащих от голода в обледенелых пещерах. Вопреки всему эти палеоантропы как будто успели неплохо освоить парус и познакомиться с достоинствами колеса.
— Это единственное, что смущает вас теперь?
— А как вы думаете, сколько должно возникнуть вопросов у человека, оступившегося на полтораста веков? Объясните, хотя бы, откуда в это время обработанный металл?
— Вы плохо представляете генезис нашей культуры. Древние египтяне в тайне держали записи о погибшем континенте, впоследствии названном Атлантидой. В той легенде, значительно измененной слугами Тота и по-своему толкованной Платоном, как видите, была доля истины. Верное название этой земли Аттина.
— Вот как?! А знаете, мне ваша версия начинает нравиться. Как ни странно, она упруга против критики. Если принять ее, без оглядки на многие углы, возникает даже захватывающая дух эйфория: в добропорядочном Роне Гулиде нет личины пришельца, больше нет проблем для МСОСБ, все это не декорация, и вы сама не есть просто обольстительная подставка. О, не надо этого! Не делайте вид разбуженной боровом львицы. Я сказал — все логично. Возьму смелость обобщить: Гулид в лаборатории Мюррея должен был добыть трижды известную вам информацию и какие-то там пробы, чтобы наша несовершенная техника не мешала вам червоточить Время. Он даже не поленился возникнуть раньше на два десятилетия, навязал прогрессивную идею по циклоиду и торсионным пикам, а потом просто собрал на нашей ниве урожай. Ладно. Для потомков не жалко, и пока забудем об этом. Далее, из соображений экономии вы идете со лжеаналитиком Гулидом по одному хронокоридору: он — домой, а вы транзитом в эту платоновскую легенду. Но кто вы, Эвис Русс? Не обижайтесь. Просто ответьте: как дальновидные мужи эры звездных кораблей и хрономашин отпустили вас? А? Как?! Такую милую леди! Одну, беззащитную и явно неспособную унести отсюда ничего, кроме обиды и унижения от первого встречного мерзавца?! Что в этом пакете? — Грачев взял из ее рук тяжелый сафьяновый мешочек.
— Деньги и биорегенератор, — быстро сказала Эвис.
Он все же осмотрел содержимое: горсть равной величины монет, чеканенных непонятными знаками, и пластину, похожую на плитку шоколада с матовым оконцем и рядом углублений. При прикосновении к оранжевой кнопке устройство запульсировало бледно-зеленым светом.
— Оружие? — настороженно спросил Грачев.
— Нет. Биорегенератор. Это из области медицины.
В голове Грачева почему-то возникла аналогия с магическим щупом Гулида. Монеты он аккуратно ссыпал в мешочек и протянул хронавту.
— Мне необходима эта вещь, — запротестовала Эвис. — Какое вы имеете право?!
— Имею. Если все верно — здесь я единственный, кто наделен особыми правами. Итак, вы одна, без возможности защитить себя. Любой шаг в древнем мире — наверняка, мире насилия, рабства и беззакония — есть шаг босой пятой по углям. На что вы рассчитываете? Не могу поверить: потомки так беспечны!
— Андрей Грачев, вы совершенно не знаете меня. Я готовилась отнюдь не для прогулки в парке панорам Клио. Меня выбрали из многих…
— А я не ставлю под сомнение ваш профессионализм. Спрашиваю только о проблемах более очевидных.
— Со мной был Берлз Райн. Контейнер с… со всем необходимым. — Эвис остановилась. Учиненный допрос был непривычен и слишком неприятен ей. Она села на глыбу камня, упертую в дерево, и с горьким сожалением посмотрела на своего мучителя. — Все теперь в XXIV веке. Там. Очень прошу, оставьте меня в покое. Мне нужно многое обдумать. Я больше не могу отвечать на ваши нелепые вопросы. Вы не понимаете и, как бы я ни объясняла, никогда не поймете, что стоит за теми сухими для вас фактами, которые вы с математической точностью пытаетесь разложить. Вы не знаете ни моей прежней жизни, ни целей, ни надежд, — она сняла диадему, сокрушенно качнула головой, и Грачев увидел в ее глазах слезы.
— Простите меня. Я понимаю, что вам претит эта настойчивость. Но нас только двое, и жизнь, и надежды здесь.
— Теперь послушайте внимательно. Сейчас я подготовлю устройство возвращения. И хватит! Хватит играть в невозмутимого апологета истины! — Шарик хронопускателя матово блеснул в ее пальцах. Она смотрела на Грачева строго, даже повелительно. — Вы должны выполнить, что я скажу, в точности. Эта процедура не причинит никакого вреда. Только внимание…
— Уберите эту штуку, мисс. Поскольку она одна, приберегите ее для себя. А я никуда не тороплюсь.