— Ни звука! — повелительно и негромко произнес Грачев. Незнакомец растерянно смотрел то на него, то на тускло блестящий меч.
— Посмеешь закричать — я проткну тебя, как соломенное чучело! Ясно?!
— Какая в этом польза? — Он поставил чашу на столешницу, попятился к окну.
— Не надо уходить далеко. — Грачев предостерегающе качнул клинком и подступил ближе: — Мне всего-то хотелось знать, где Этархи. Этархи!
— Но я не знаю, где он! Нужно спросить управителя Нувхора! — Он сделал еще шаг к окну.
В тот же миг Грачев почувствовал шевеление за занавесом и, метнувшись к аттлийцу, прижал оружие к его шее.
— Я знаю, где Этархи! — Из смежной комнаты с гордым видом вышла высокая молодая женщина. Раздражение, сквозившее в ее лице, быстро сменилось любопытством. Остановившись у стола, она изучала Грачева глубокими черными глазами, а вид напыжившегося под острием меча манта вызвал на ее губах ироничную улыбку. Вбежавшая за ней служанка что-то запричитала на непонятном языке и в страхе отступила в угол.
— Волей богов, я жена аргура. Только зачем угрожать моему дорогому гостю? Отпусти его, варвар. Этархи — не сердце Пеи, чтобы искать его с обнаженным мечом.
— Да, но иначе добраться до него труднее. Мне нужен только твой муж, госпожа, — твердо повторил Грачев, хотя кровь его пенилась от волнения. Он не мог предвидеть, что влезет в столь глупую ситуацию: проявить великодушие в угоду аттлийке было бы гибельным безумием; использовать же парализатор против двух женщин оказалось выше его сил.
— Прошу, Мемфия, сходи за ним, — проговорил мант. — Сходи, милая, иначе он в нетерпении перережет мне горло! О, боги! Мне завтра держать речь в совете!
— Мы вместе отправимся на его поиски. И спокойно. Вы впереди. А я с ним — следом. Если случится что-то не так, он умрет.
— Недоверчивый северянин, я сама отведу тебя! — Аттлийка подошла и медленно отклонила его меч. — Если так угодно — я стану твоей пленницей. Это не понравится Этархи, зато забавит меня. Так идем?
— Надеюсь, ты так же разумна, как и смела. Скажи им, ради тебя пусть остаются здесь и не издают ни звука! — Андрей оттолкнул мужчину и остановил испытывающий взгляд на хозяйке дома.
— Дожидайтесь меня здесь! — строго сказала она. — А ты следуй за мной и убери свой меч. Это для твоей же пользы.
Едва они вошли в анфиладу, блестящую лазуритом и серебром, Мемфия снова свернула в боковой ход, на этот раз ведущий вниз.
— Стой, — сказал Грачев. — Не думаю, чтобы твой высокородный супруг таился в темном углу, как пугливая мышь. Куда ты ведешь?
— Мне лучше знать, где он! И я исполню твое желание: не попадаться многим на глаза. — Она презрительно улыбнулась и пошла дальше быстрее.
— Тише, тише, Мемфия! Мы не на бегах! — почувствовав неладное, он хотел остановить ее. Но она вдруг споткнулась и, будто теряя равновесие, уперлась на выступавшую из стены консоль. Он среагировал мгновенно, но все же на миг позже: две решетки обрушились сверху, отрезая отступление и путь вперед. В диком порыве он успел схватить соскользнувшее заграждение и хрипло произнес:
— Сука! Следовало поступить с тобой, как с твоими кошками!
Изо всех сил Андрей пытался поднять железное заграждение на уровень груди, чтобы вырваться из ловушки. Мемфия не поняла его слов. Рассмеявшись, она вытащила маленький стилет и провела лезвием по побелевшим от тяжести пальцам. Грачев отскочил, решетка с грохотом опустилась на пол.
— Вот так, глупый варвар. Ты смел угрожать мне? Я позабочусь о твоем наказании. Кровь грубых иетсинцев смешивают с молоком и ставят у норы родового змея. Говорят, если лошадям в воду добавить кровь наунийцев и каплю вина, даже самые ленивые из них побегут быстрее. Любопытно, для чего пригодна кровь твоя?
Грачев вытирал краем одежды порезанную руку и лишь метал в нее гневные взгляды. Он еле поборол желание всадить в нее дозу ИПС. Стараясь не слышать ядовитых речей, он горячечно обращал свои мысли к моменту, когда за ним придут вооруженные слуги аргура, надеясь легко расправиться с ним или сопроводить куда-либо для потехи. Разумеется, они и не подозревают: едва поднимется решетка, никто не сможет удержать его здесь. Внезапно ему пришла в голову идея, которая могла сработать или окончательно прояснить причастность Этархи к похищению Эвис.
— Помолчи со своими фантазиями, — сказал он, подойдя к решетке и положив на землю меч. — Вот мое оружие. Мне было с ним спокойнее, поскольку я воин и привык добиваться своего быстро и, может, грубо, на твой взгляд. Возьми его, но скорее позови хозяина. Как видишь, теперь я не опасен. Позови Этархи! Клянусь Гартом, у меня к нему дело, в котором заинтересован он сам! Я имел с ним разговор еще утром. Не стой же! Пойди и скажи, что я здесь!
— Проникший как грабитель! Угрожавший мне! О нет! Не Этархи — я сама придумаю тебе наказание! — Она подняла оружие и, чуть охладев, произнесла:
— У низкого раба не может быть дела к аргуру. Чем ты способен заинтересовать его?
— Скажи, что неким образом это касается дочери Тимора. И поторопись!
— Ты сумасшедший грязный лжец! — бросила она, но все-таки, поигрывая его мечом, удалилась.
Шаги стихли. Андрей опустился на пол и безразлично взирал на столпившихся в конце коридора людей. Сначала он пытался вникнуть в смысл их болтовни, но это занятие скоро надоело. Он повернулся к кариатидам, держащим дымящие факела, и с растущим нетерпением отсчитывал минуты, прошедшие после исчезновения хитроумной аттлийки.
Этархи появился в сопровождении рабов-гаанцев, чернокожих и мускулистых, как быки Ины. Рабы с недобрым видом следовали за ним, положив на плечи острые лабрисы, сжимая их, будто в нетерпении пустить оружие в ход.
— Никак не ожидал. — Аргур с усмешкой прислонился к прутьям. — Там, где ты, происходят странные вещи. Что ты сделал с моими зверями?
— Если ты имеешь в виду тех пантер — я их усыпил.
— Усыпил?! Да… Но Нарна, проснувшись, оторвала моему человеку руку. Едва не загрызла другого. Прежде она слыла очень смирной кошкой.
— Не знаю, наверное, ей приснился дурной сон. Я торопился найти тебя… Ну и вот что из этого вышло. — Грачев обвел взглядом стены своей тюрьмы. — Я упомянул об Ардее… Чтобы это неверно не истолковала твоя супруга, отошли своих гаанцев.
Этархи повелел рабам удалиться и, понизив голос, произнес:
— Причем здесь дочь Тимора? Что ты несешь, северянин?!
— Дело, разумеется, не в ней, а в женщине, будто похожей на нее. Ты понимаешь, о ком я говорю? — Грачев пытливо смотрел на него, надеясь угадать тайные мысли.
— Разве я похож на недалекого варвара? Так расскажи, что тебя привело! Ревность?! Месть?! Или низкая просьба?! Всю дорогу ты взирал на меня багровыми глазами Эрхега!
— Пусть будет — низкая просьба. Ты предлагал ей свою помощь? Я пришел сказать, что время настало. Настало неожиданно быстро. — Грачев поморщился и отошел к стене.
— И что же? В чем просьба?
— Мы так и будем говорить через решетку? Я в заточении — она в беде! Может, ей угрожает смерть!..
— Говори! Не тяни время! — прервал Этархи.
— Мне неведомо, что произошло… Скоро там, где ты нас оставил, появились какие-то люди. Много всадников. Они схватили ее и увезли в город. Я с трудом добрался сюда, следуя ее повелению. Дальше ты знаешь: за то, что я напористо рвался к тебе, меня заманили в клетку.
— Ты пришел тайно и угрожал мечом почетному манту. Он будет прав, если потребует твоей смерти. И вряд ли его удовлетворит выкуп.
— Я — всего иноземец, от случая к случаю нарушающий аттлийский порядок. Сейчас мне все равно, что он потребует — я забочусь о ее спасении.
— Мои боги! Кем же ты ей приходишься, странный иноземец?! Только не убеждай, будто она твоя женщина — вы слишком разной крови.
— Я служу ей по причинам, которые тебе не понять. Это тебя не касается. Если ты способен помочь — сделай это! Если нет — выпусти меня, и я справлюсь сам!
— Нет, варвар. Сначала я проверю все твои слова. Опиши тех людей. И расскажи, что ты сам думаешь о них.
Грачев видел квадригу и сопровождающих ее всадников издалека. Все же его тренированная на детали память помогла сложить достаточный рассказ. О личной расправе над дожидавшимися его головорезами он благоразумно умолчал. Аргур, выслушав его, только сказал:
— Ни слова Мемфии! — и не спеша, удалился.
Теперь Андрей был почти уверен, что Этархи не причастен к похищению: ему не было никакого смысла хитрить перед заточенным за решетку варваром, которого он мог, по своим убеждениям, легко убить. Однако это открытие мало меняло. Положение Эвис не становилось легче, и он всерьез задумался: не стоит ли за случившимся сам Лантийский Дом либо его могущественные соперники. Еще его одолевала мысль, что он сам загнан в угол и теперь просто вынужден заискивать перед этим человеком, лениво удалившимся с видом сытого льва. Он жаждал только свободы, одновременно опасаясь, что аргур, не ведая ничего о копии диадемы, только туже затянет узел неясных интриг.
Часы показывали 17.03. Не так много оставалось до седьмого шага Солнца — этого тягучего времени покоя, дурное свойство которого он ощутил, войдя в святилище Асты. Он вспомнил менторские изречения Норна и тут же подметил, что всего за двенадцать скоротечных дней успел так проникнуться древними суевериями.
Он просидел в ожидании больше часа и, окончательно потеряв терпение, призвал:
— Этархи! Иди же сюда, сукин сын! Выпусти меня, наконец!
Ответа не было. Даже слонявшиеся по дому слуги не проявили к нему никакого интереса. Прошло еще много времени, когда появился аргур и заявил:
— Описанная тобой квадрига направлялась к Верхнему храму. Их видели на мосту и у Великих Ступеней. Похоже, все совпадает… Ее увезли в дом Атта. Только зачем жрецам потребовалась твоя госпожа? И почему ее сопровождал столь многочисленный эскорт?
— Ее могли перепутать с Ардеей, — предположил Грачев.
— Тогда это будет самая смешная ошибка святого Дома! Говори мне, какая связь между ней и дочерью Тимора?