— И все же. Вы туда не ходите. Или незаметно и очень редко, — сказал Мэй. — Есть предположение еще… Прости, Апи, но ты рассердишься.
— Говори.
— Предположение не мое. Сам то я не допускаю… Там, в Пирамиде или под ней, в глубоком подземелье живут дети Тога. Новое племя придирчивее и жаднее родителя. И вот, с некоторого времени на них нет управы. Вы боитесь их.
— Ложь! Из твоих друзей такое мог сказать только Кени. Пусть сам Тог ответит ему!
— А вход должен быть, и даже не потому что, якобы, там побывал Ликор, — настоял Андрей, наблюдая украдкой за хранителем Седьмой и довольствуясь, что тот возмутился невинной гипотезе Кени, как нельзя кстати. Пирамида была прямо перед ними. Ясно виделись грани слагавших ее плит, вымеренные уложенные в странном порядке многоугольники, ломанные зигзаги лестниц, ведущих в тупики. — Здесь есть вход, — повторил Грачев, снова привлекая внимание Апи к важнейшему разговору. — Я понял это разглядывая фрески на разрушенной стене. Рисунок попорчен, однако видно: вереница людей поднимается по ступеням и исчезает в темном жерло, — солгал он.
— Несомненный вымысел.
— Может вымысел… Еще я слышал о числах ведущих внутрь. Посмотри, Апи, — Андрей указал один из участков подъема. — А теперь посмотри туда. Лестницы разной длины поворачивают, то расходятся. Семь, три. Семь, четыре. Пять и одна. Все будто хаотично, однако порядок можно уследить, если знать язык чисел. Неужели «отвлеченные» могут, знать Пирамиду лучше вас?! Взгляни туда! Если принять всю высоту за тридцать три, то вход где-то на уровне одиннадцати или двадцати двух. Я бы мог его найти, но на это уйдет много времени.
— Его не надо искать, — Апи едва скрывал раздражение.
— К Пирамиде запрещено приближаться — закон старый и прочный, как священная твердыня. Обещай соблюдать его!
— Да будет известно: на своей далекой родине я сам являлся стражем закона, — усмехнулся Грачев.
За мостом арвиец, несший свитки в хранилище, был вынужден распрощаться. Вчетвером они направились по берегу канала. В прозрачной воде лениво фланировали крупные рыбы, изредка выпрыгивая, сверкая золотистой и розовой чешуей. За кронами широколистных деревьев, балдахином лиан с цветами распространявшими горьковатый запах, не просматривалось даже высоких обелисков. Было тихо, покойно, как в благодатной сени сада Меиди, что хотелось опустить уставшие ноги в струящуюся мягко воду и, сидя на теплом камне, ждать появления звезд.
Звон гонга заставил Апи ускорить шаг.
— Мы опаздываем! — напомнил хранитель.
Они пересекли по мосту очередную ветвь канала и вышли к Дому Пятой Сферы.
Теперь святилище предстало сооружением более внушительным, чем виделось с горы. в окружении садов. Величиной оно вряд ли уступало дворцу Оху, что в Ану, но во всем присутствовал особый стиль Ланатона: два знака для числа, два полюса, а жизнь уже потом — вне, внутри, но не в этот миг — вникавшему в суть непозволительно отвлекаться.
Черные, сверкающие, как глаз ворона колонны опоясывали нижний и средний ярус. Беломраморные кубические постаменты, капители создавали контраст и строгий порядок. На всем могучем теле храма не было рельефов или каких-либо знаков раскрывающих аллегорически его назначение.
— Идемте! Идемте! — поторопил Апи, остановившихся у ступеней гостей.
Он оказался прав; Хепр давно ожидал, облачений в длинную мантию и скупой сегодня на привычные любезности.
Сначала, отозвав Эвис и Грачева, он опросив их, не испытывают ли они страха перед предстоящим. Ведь не каждому легко явить скрытые, порой отнюдь небезупречные страницы прошедшей жизни! Он так же осведомился; что бы они хотели оставить в тайне? Говорил о чем-то особо долго с Грачевым и неожиданно быстро нашел согласие с Эвис.
После наставлений пришедшим и многочисленной свите служителей, Хепр пригласил следовать за собой.
Минуя сумрачные протяженные анфилады, процессия подошла к огромной плотно затворенной двери. Здесь хранитель Пятой Сферы исчез в щели бокового хода, за ним покинули зал многие из его окружения.
Грачев огляделся. Еще раньше он подметил: в святилище напрочь отсутствовали металлические предметы. Везде камень: бурый, зеленоватый диабаз, мрамор, розоватый диорит, да некоторые виды древесины. Лишь возле двери, огромной, как ворота прочной цитадели, в стену были вмонтированные вогнутые диски стально-серого гематита. Словно подтверждение его мыслям, Апи снял с головы железный обруч и цепь с медальоном, подал их женщине из свиты Хепра. Грачев так же расстегнул браслет.
— Металл несколько им мешает, но свои вещи оставь, — остановил Апи. — Они скорее полезны.
— Вещи, как и мы обладают памятью. Кто-то может читать по ним, как Стикэ покрытые пылью надписи, или, как Хетти следы в лесу, — сказал Мэй. — Хетти готовит Нейса к обряду Тога. Но я думаю, он отказался прийти сюда не только поэтому. Вы уверены, что я нужен там? Зачем то мне знать о людях помимо того, что они сами желают донести?
— Ты нужен, Мэй, — Эвис мягко коснулась руки художника. — Я хочу, чтобы ты все, слышал и избавил нас от долгих утомительных объяснений.
— Ты надеешься, будто Хепр способен объяснить все однозначно и доступно? Очень вряд ли. — Грачев глубоко символически потряс браслет с часами. — Если их… назовем так, детектор канувшей реальности, сработает, то неизвестно, будет ли лучше нам всем. Хепр предупредил: подвергаемый сему опыту, может испытать серьезное потрясение. А ты представь, какое потрясение переживет он сам, узнав год и час твоего рождения! — На живое внимание старика Грачев саркастически улыбнулся. — Именно так, Апи. Наше необычное откровение способно поколебать до сих пор незыблемое. От Эвис можно получить исчерпывающий ответ на очень многие, спорные еще день назад вопросы. Она готова стать прозрачной, в меру понимания, как влага из источника Нидри, и такой же обжигающей. Только готовы ли вы дать свое откровение взамен?
— Андрей! — Эвис вспыхнула от щемящего чувства вины за его слова.
— Она готова… Почему ты всячески отделяешь ее от себя? Разве вы пришли не вместе и не за одним и тем же?
— Мы пришли рядом. И сейчас стоим недалеко друг от друга. Почему. Апи, ты говоришь «мой Ланатон», а Хетти, родившийся здесь. не позволяет себе сказать так?
Щелкнул механизм замка. Тяжелая отползла в сторону.
Следующий зал, куда пригласил Хепр, окутывала угольно-черная тьма. Язычок пламени на круглом мраморном столе освещал небольшую часть помещения, насколько можно было судить, просторного. Со свода на невидимой нити свисал хрустальный шар, внутри будто бы заключалось какое-то бесформенное тело. Похоже его поверхность бороздили неглубокие размытые выемки или рисунок невнятных знаков, отливавших радужными бликами. Вокруг же было тихо и темно, не слышалось шагов на мягком полу. В воздухе витал слабый незнакомый запах. Все казалось непривычным, будто чужой божок вынес земные краски, звуки, даже часть людских ощущений.
Адепт Пятой Сферы занял место с противоположной стороны стола. На его голове появился убор, похожий на усеченный сиахийский шлем или корону, с кристаллами тускло светящегося минерала. Хепр будто превратился в другого человека. Лицо со сведенными бровями, выражая высшую сосредоточенность, покрылось морщинами. Веки под тяжестью опустились и редко вздрагивали. Даже для него, многоопытного адепта Пятой Сферы зрение сквозь время означало непростую работу: концентрацию воли, всех ступеней разума и тонких чувств, а следствие — опустошающая растрата сил, которые он долго копил.
— Начнем! — неожиданно резко бросил он. — Дайте по предмету. Предмету из вашей страны, который находился при вас долго.
Грачев положил на край столешницы часы. Эвис протянула биорегенератор.
Вертя пластину в руках, аотт приближал ее к глазам, то возвращался к стальной вещице Грачева. Потом уронил разом оба прибора на гладкий мрамор и вытянул руки, вкладывая в движение большую силу. Мышцы тела затряслись. Одновременно с шумным выдохом светильник загорелся ярким голубоватым пламенем. Хрустальный шар начал вращение.
В этот миг Эвис почему-то вспомнила напряженно-мерцающую индикацию зала «Н» в Центре Хронавтики и себя, прижавшуюся в священном трепете к Берлзу перед третьим ударом гонга. Ударом рушащим Время. Снова ей из памяти передался необъяснимый мучительный страх…
Вот-вот должно решиться все! Ради чего она покинула отчий дом и, пройдя бесконечность миров, была здесь. Ради чего одолела цепь нечеловеческих испытаний. Сейчас аотты узнают кто она. Как они примут шокирующее известие?! Что скажет Хепр?! Апи?! И наконец каков же будет ответ строгих стражей Ланатона?! Сентенция?! От жуткого волнения лицо ее побледнело. Холодными пальцами она поймала руку Андрея, а он почему-то не сжал ладонь. — просто погладил словно уставший отец ждавшую ласки дочь.
Влекомый неведомой силой шар вращался быстрее, будто им завладел неистовый вихрь. Свет множился на изломах рельефа, разбрызгивался кругом плеядами многоцветных огней. В пространстве все отчетливее чертилась сфера изменчивого света. Казалось за ее пределом уже не существует Мэя, Апи, самих несокрушимых стен храма, будто там бушуют, стонут жесткие ветры, не то пронзительные токи. В какой-то миг туманные образы прорвали границу настоящего, ворвались и понеслись беспорядочным хороводом. Нимфы лесов и горных долин, девы Луны и воины Океана, просто люди и сказочные существа, — все перемешалось в дикой пляске. А пальцы Хепра длинные, ловкие, то нервно дрожащие хватали, отталкивали их. Он владел ими, подчиняя нужному ему закону.
Через некоторое время Эвис стала привыкать к беснующимся образам, бесплотным, но ощутимым как пристальный взгляд в спину или как чей-то беззвучный смех. Вглядываясь в тени, она узнавала в некоторых что-то смутно-знакомое. А когда смотрела в сверкающие глубины шара. ей казалось; волны потусторонних реалий сейчас хлынет к ней и страшно понесет. Встряхнув головой, хронавт отстранялась, поглядывала на безразличного к мерцающему свету Грачева. Иногда видела лицо Хепра, — отражение в хрустале, мчащемся в замкнувшемся пространстве, и испытывала боль. Его боль.