— Верно, — согласился командир. — Может быть, он уже и впрямь спасен?.. Лодка еще ни о чем не говорит — мало ли что и как в море бывает.
— А почему же сообщений о спасении нет?
— Учения, — пожал плечами командир. — Возможно, летчика спасла подводная лодка, взяла на борт, а радировать пока не стала, чтобы «противник» не засек ее до выполнения задачи.
И официально приказал:
— Лечь на обратный курс, продолжать поиск человека. Сообщить на берег о находке и запросить — нет ли сведений о разыскиваемом.
Карев решил плотным зигзагом избороздить тот квадрат, в котором, учитывая волну и ветер, вероятнее всего мог находиться потерпевший аварию летчик. Но делать этого не пришлось — с берега поступила радиограмма, что капитан Петров спасен.
— Вот и отлично! — вместе со всей командой сердечно порадовался за неизвестного летчика Карев. — Лево на борт!..
«БО» развернулся, и средним ходом пошел параллельно и близ линии района учений флота, держа курс к государственному рубежу.
Корабль вошел в Малые глубины. Занимая площадь, равную примерно Финскому заливу, от берега далеко в море вдавался как бы полуостров, не достигший поверхности воды — резкая приподнятость дна. Этот подводный полуостров так и назывался Малые глубины, хотя глубина моря тут была сама по себе не так уж мала.
Корабль Карева пересекал своим курсом тот район Малых глубин, который близко примыкал, но не входил в зону учений кораблей флота.
Кок подогрел остывший было обед, и вестовой, балансируя на крутом трапе фарфоровой супницей, доставил ее в кают-компанию. Но в этот день наваристому борщу суждено было во второй раз остынуть на обеденном столе. Едва офицеры снова собрались в кают-компанию, переговорная труба с мостика голосом лейтенанта Кокорина доложила командиру: «Акустик подозревает подводную лодку. Эхопеленг изменяется влево».
— Боевая тревога! — приказал капитан-лейтенант и, буркнув «что за черт», поспешил наверх.
На палубе мчались по своим боевым постам матросы, раздавались команды старшин.
Словно невидимым прожектором, шаря под водой лучом ультразвука, акустик «нащупал» на дне «цель». Несмотря на то, что «цель» покоилась неподвижно на грунте, опытный акустик по металлическому тону эхопеленга заподозрил, что это не скала, не что-либо другое, а корабельный корпус. Когда командир поднялся на мостик, «БО» шел, имея «цель» слева на траверзе.
— Идти прежним курсом, держать «цель» в пеленге, — приказал Карев, скрываясь в рубке.
Не доверяя своей памяти, капитан-лейтенант быстро проверил в лоции: никаких затонувших судов в этой точке моря не было. Карев взбежал на мостик:
— Лево на борт! — и передернул ручки машинного телеграфа на «полный вперед». — Эхо?..
— Есть эхо! Пеленг — три-пять-два. Сближение, — отозвался акустик.
Затем последовал доклад:
— Пеленг — ноль. Сближение.
— Так держать! — приказал Карев рулевому.
Гребнистые всплески волн хлестали «БО» по
железным «скулам» и разлетались брызгами. Корабль шел полным ходом. С мостика лейтенант и майор наблюдали за командиром и людьми, привычно застывшими в боевой готовности на палубе.
— Товарищ капитан-лейтенант, корабль изменил курс? — спросил снизу акустик.
— Нет. А что?
— Эхопеленг изменяется вправо, ноль-один-ноль.
— Перейти в режим шумопеленгования!
— Есть!.. — Короткая пауза, и акустик доносит: — Отчетливо слышу шум винтов подводной лодки!
Лейтенант с майором переглянулись: каков молодец акустик! Но что это за лодка? Почему она вылезла из района учений? Ошибка молодого командира? Или враг?..
Карев поднес к губам микрофон, и по всему кораблю разнеслось: «Атака подводной лодки! Атака подводной лодки!»
До лодки двести пятьдесят метров. Командир нахмурился, стиснул кулаки. Резко повернулся, приказал:
— Малую серию глубинных бомб по первому поясу изготовить!
Майор Сушко никогда не вмешивался в действия командира на мостике, но на этот раз, наблюдая, как на корме у бомбосбрасывателей матросы вставляют взрыватели в черные блестящие цилиндры, взял Карева за руку:
— Вы действительно бомбить собираетесь?
— Нет, салютовать буду, — зло усмехнулся Карев.
Сушко забеспокоился:
— Иван Юрьевич, вы что? Ведь лодка же почти в районе учений…
— Вот это меня и тревожит.
— Я все понимаю, но нельзя же так! Надо немедленно запросить штаб флота, выяснить…
— Мне некогда выяснять, лодка сейчас нырнет на глубину, прижмется к обрыву Малых глубин и увильнет. Я обязан действовать, а не…
— Верно. Но ведь может же быть ошибка — всего каких-то полторы мили! Молодой командир — просчитался и выскочил из района… А мы погубим людей, корабль. Наших людей!
— Советский офицер не может ошибиться в курсе!
Майор взглянул на морщины, тяжело залегшие по углам рта и на переносье Карева, и отступил, приложив руку к фуражке.
Корабль настиг лодку как раз в тот момент, когда она подоспела к обрыву Малых глубин. Настала решающая минута: или — или. Лейтенант, майор и даже сигнальщик, затаив дыхание, впились взглядами в командира. Тот на миг зажмурился, потом решительно, с силой надавил кнопку. На корме взвыл ревун, вспыхнула синяя лампа.
— Бомбы — товсь!
— Первая!..
Смертоносные цилиндры сорвались в белопенную закипь за кормой. Из моря с ревом взметнулись столбы воды.
— Вторая!..
С гидроакустического поста доложили, что шум винтов прекратился, а эхопеленгационный контакт с лодкой потерян.
…На поверхности воды расплывалось большое пятно. С борта «БО» люди напряженно вглядывались в сине-зеленую зыбь, подернутую и сглаженную радужной пленкой соляра и масла. Пленку рябили пузырьки. Из-под воды вырвался большой пузырь воздуха, всплыли какие-то обломки, предметы.
Среди них было извлечено что-то блинчато-круглое и доставлено на борт командиру корабля. В руках Карева оказалась мокрая матросская бескозырка. Капитан-лейтенант посмотрел на ленточку: «Черноморский флот».
— Отбой боевой тревоги, — хрипло сказал Карев лейтенанту и, ссутулясь, ни на кого не глядя, ушел в офицерский отсек. За ним пошел замполит.
На палубе повисла тяжелая тишина.
— Своих накрыли… Эх! — с горькой досадой вздохнул кто-то из матросов.
6. ПОД ВОДОЙ
С воздуха капитан Петров не раз видел подводные лодки и даже атаковал и топил их еще во время войны. Относительно близко, с берега, тоже как-то рассматривал, но внутри никогда не бывал. Несмотря на все только что пережитое, он спускался внутрь лодки не без любопытства.
Теснота, обилие приборов, густое переплетение электро- и воздухопроводов, масса всяких маховичков, ручек, краников, вентилей — все это отдаленно напоминало летчику внутренность большого самолета.
Однако Петров не успел почти ничего рассмотреть: проведя его сквозь центральный пост управления, командир лодки пригласил летчика в свою крохотную каюту и затворил дверь.
— Прежде всего познакомимся. Капитан третьего ранга Османов, — представился он Петрову и весело улыбнулся. — А теперь нужно переодеться в сухое. Что бы вам предложить?.. Ага!
Моряк извлек из шкафчика фуфайку, брюки, клетчатый пиджак и бросил на койку.
— Прошу. Недавно были за границей, купил кое-какое барахлишко. Пожалуй, великовато вам будет, но уж не обессудьте, капитан.
— Да что вы. Спасибо… Но хотелось бы прежде всего сообщить своим, что я спасен.
— Сообщить?.. Конечно! Тем более, что мы сейчас пойдем на погружение. На какой волне ведется прием?
— Семнадцать и две десятых, — ныряя в фуфайку, сказал Петров.
Османов вышел из каюты и очень скоро вернулся. Приоткрыв дверь, позвал Петрова:
— Товарищ капитан, может, сами сообщите? Рация настроена.
— Сам? Ну что же… — Петров пошел с командиром лодки к рации. Капитан третьего ранга вдруг остановился, что-то соображая. Улыбнулся Петрову.
— Только, знаете, о чем я попрошу вас? Не говорите, что вы на лодке. Ведь мы здесь на учениях… Понимаете? Подслушают «синие» — задачу не выполню, оценку получу плохую. Скажите, что на сейнер попали. А потом объясним.
— Понимаю.
Петров взял микрофон.
— «Лук», «Лук»… Я — «Стрела», я — «Стрела»… Слышите меня? Прыжок с парашютом прошел благополучно. Меня подобрал рыболовецкий сейнер, чувствую себя нормально. Здоров. Скоро буду… Вот тут капитан подсказывает — часа через четыре — пять будем в Аштауле…
— Все? Ну, вот и замечательно, — произнес Османов и скомандовал: — Срочное погружение!.. Штурман, ведите корабль…
Вернувшись с Петровым в каюту, моряк гостеприимно усадил его в единственное маленькое кресло, а сам сел на койку. Потом он извлек из шкафчика бутылку и две рюмки, налил, протянул летчику:
— За встречу! Весьма рад, что именно мы нашли вас.
— А вы искали?
Капитан третьего ранга блеснул откровенной улыбкой.
— По правде говоря, нет. Всплыли на короткое время, чтобы принять радиограмму, смотрим — вы на своем апельсиновом крейсере шпарите, так сказать, под флагом стрэгл фор лайф… Вы по-английски понимаете?
Петров изрядно читал по-английски, прилично понимал, но говорил плохо и, будучи скромным человеком, энергично замотал головой: нет.
— Что же так? Каждый моряк должен знать английский язык.
— Какой же я моряк, — засмеялся Петров.
— Все равно, форму носите… Я, например, три языка знаю. Впрочем, у нас на флоте даже матросы владеют языком. Возьмите хоть мою лодку. Команда сплоченная, дружная, все — отличные специалисты. И на культуру нажимаем. Между делом английский освоили. А здорово у них получается. Вот, посмотрите…
Капитан третьего ранга взял микрофон и объявил:
— По лодке! Перейти на иностранный язык.
«Здорово! Молодцы!» — восхитился Петров, но тут же представив себе, каким рискованным стал бы полет, если бы экипаж самолета вдруг перешел с родного языка на любой другой, забеспокоился:
— Вы что же, и под водой так пойдете?
Османов расхохотался.