на Землю, то есть одни его меридианы пролегают преимущественно по континентам (как на Земле – через Европу и Африку), а другие – по океанам (как на Земле – через центр Тихого океана), то мы сталкиваемся уже с другой проблемой.
Орбита Титана вокруг Сатурна является не идеальной окружностью, а имеет выраженно эллиптическую форму. Если же на Титане есть обширные океаны, то гигантская планета Сатурн должна вызывать на нем серьезные приливы, а возникающее в таком случае приливное трение должно было округлить орбиту Титана за время, значительно меньшее, чем возраст Солнечной системы. В 1982 г. я и Стэнли Дермотт, в настоящее время работающий во Флоридском университете, опубликовали научную статью «Приливы в морях Титана» (The Tide in the Seas of Titan), в которой высказали точку зрения, что по вышеуказанной причине Титан должен состоять либо из одной суши, либо только из океанов. В противном случае океанские приливы на отмелях обязательно повлияли бы на спутник. На Титане можно допустить существование озер или островов, но если бы там были более обширные пространства жидкости, то сейчас мы бы видели у Титана орбиту совершенно иной формы.
Итак, у нас есть три научные посылки. Согласно первой, Титан практически полностью покрыт углеводородными океанами. Согласно второй, на нем есть как океаны, так и континенты. Третья требует сделать выбор, подсказывая, что Титан не может одновременно обладать обширными океанами и масштабными континентами. Интересно будет узнать, каков правильный ответ.
То, о чем я вам только что рассказал, – своего рода текущий научный отчет. Уже завтра могут появиться новые находки, которые прояснят эти тайны и противоречия. Может быть, что-то не так с данными от радаров Мулемана, однако это маловероятно: его система сообщает, что Титан виден на минимальном расстоянии, когда и должен быть виден. Может быть, какие-то ошибки закрались в наши с Дермоттом вычисления относительно изменений орбиты Титана под действием приливов, но пока никто не смог найти такие просчеты. Причем сложно себе представить, как этан мог бы избежать конденсации на поверхности Титана. Может быть, несмотря на низкие температуры, за миллиарды лет в химии спутника произошли какие-то изменения. Возможно, там сложилась некая комбинация падающих с неба комет, вулканизма и других тектонических явлений, дополненная воздействием космических лучей. В результате жидкие углеводороды могли сгуститься и превратиться в сложную органическую твердь, отражающую радиоволны в космос. Возможно, на поверхности океанов Титана плавают некие массы, отражающие радиоволны. Но жидкие углеводороды очень неплотные: все известные твердые органические вещества, если только они не очень пористые, камнем шли бы на дно морей Титана.
Мы с Дермоттом размышляем, не идем ли на поводу у нашего земного опыта, когда воображаем на Титане океаны и континенты. Может быть, это просто земной шовинизм. Остальные миры системы Сатурна изрыты кратерами, там повсюду ударные воронки. Если бы мы изобразили, как один из этих миров постепенно покрывается толщей жидких углеводородов, то у нас получились бы не глобальные океаны, а изолированные большие кратеры, заполненные, хотя и не доверху, такими углеводородами. Множество круглых озер с нефтью, некоторые из них – сотни километров в поперечнике – должны быть разбросаны по поверхности, но при этом далекий Сатурн не поднимал бы на спутнике никаких ощутимых волн и, продолжая аналогию, там невозможно было бы представить себе корабли, пловцов, виндсерфинг и рыбалку. Мы рассчитали, что в таком случае приливное трение было бы пренебрежимым и вытянутая эллиптическая орбита Титана не должна была бы округлиться. Мы не можем судить об этом с уверенностью, пока не получим изображений поверхности Титана на радаре или в ближнем инфракрасном диапазоне. Но, возможно, именно так и разрешается наша дилемма: Титан может быть миром больших углеводородных озер, причем на некоторых долготах они встречаются чаще, на других – реже.
Что же нас там ждет: ледяная поверхность под толстым слоем толиновых осадков, углеводородный океан, в котором найдутся считаные острова, покрытые коркой органики, мир кратерных озер или что-то еще более необычное, о чем мы пока не догадываемся? Это не просто академический вопрос, так как в настоящее время уже проектируется космический зонд, который отправится на Титан. В рамках совместной программы НАСА и ESA планируется запустить в октябре 1997 г. космический аппарат «Кассини» – если все пойдет хорошо. После двух пролетов мимо Венеры, одного мимо Земли и одного мимо Юпитера для гравитационного разгона этот зонд после семилетнего путешествия выйдет на орбиту вокруг Сатурна. Всякий раз при приближении «Кассини» к Титану мы будем исследовать спутник при помощи целого арсенала приборов, среди которых есть и радар. Поскольку «Кассини» подойдет так близко к Титану, он позволит рассмотреть многие детали на поверхности спутника, не различимые для «первопроходческой» наземной системы Мулемана. Также вероятно, что мы сможем рассмотреть поверхность в ближнем инфракрасном диапазоне. Возможно, карты скрытых ландшафтов Титана появятся у нас уже летом 2004 г.
Кроме того, на «Кассини» установлен посадочный модуль с удачным названием «Гюйгенс», который отстыкуется от основного корабля и нырнет в атмосферу Титана. Над ним раскроется огромный парашют. Блок аппаратуры медленно спланирует сквозь органическую дымку в нижние слои атмосферы, преодолев метановые облака. По мере снижения он будет исследовать органическую химию атмосферы, а затем – если уцелеет при посадке – то и поверхность самого спутника.
Ничего не гарантируется. Но эта миссия технически осуществима, оборудование конструируется, усердно работает внушительная команда специалистов, среди которых много молодых европейских ученых, а все страны, участвующие в проекте, не жалеют сил на его воплощение. Возможно, он действительно состоится. Вероятно, в недалеком будущем, преодолев миллиарды километров межпланетного пространства, этот зонд сообщит нам информацию о том, насколько продвинулось развитие жизни на Титане.
Глава 8Первая новая планета
Заклинаю вас, не надейтесь объяснить количество планет – вы же не собираетесь этого делать? Эта проблема решена…
Прежде чем мы создали цивилизацию, наши предки в основном жили под открытым небом. До того как мы изобрели искусственное освещение, начали загрязнять атмосферу и стали предаваться вечерним увеселениям, мы смотрели на звезды. Разумеется, в этом была и практическая нужда, связанная с календарем, но ею дело не ограничивалось. Даже сегодня самый пресыщенный горожанин может неожиданно расчувствоваться, если вдруг увидит над собой чистое ночное небо, усыпанное тысячами мерцающих звезд. При том, сколько лет я занимаюсь астрономией, это зрелище до сих пор захватывает у меня дух.
Во всех культурах небо тесно связано с религиозными устремлениями. Ложусь на землю в чистом поле – и меня окружает небо. Его масштабы подавляют. Оно такое огромное и далекое, что я кожей чувствую собственную незначительность. Но небо меня не отторгает. Я часть его, если честно – мизерная часть; что угодно кажется крошечным по сравнению с такой ошеломляющей беспредельностью. А когда я сосредотачиваюсь на звездах, планетах и их движении, меня не оставляет чувство, что я вижу перед собой механизм, шестеренки, филигранную конструкцию, которая уничижает и отрезвляет нас своими масштабами, какими бы взыскательными ни были наши стремления.
Большинство великих изобретений в истории человечества – от каменных орудий до овладения огнем и появления письменности – являются заслугой неизвестных подвижников. Наша коллективная память плохо удерживает древние события. Мы не знаем имени того из наших предков, который впервые заметил, что планеты отличаются от звезд. Вероятно, он(-а) жил(-а) десятки, а то и сотни тысяч лет назад. Но в конце концов люди во всем мире поняли, что ровно пять ярких точек, украшающих ночное небо, движутся вразрез с остальными звездами – на протяжении месяцев, причем следуют такими странными путями, как будто сами обладают разумом.
Такое же странное видимое движение было свойственно не только пяти планетам, но и Солнцу, и Луне – всего получалось семь блуждающих тел. Древние люди придавали им большое значение и называли в честь богов – не каких-нибудь старых небожителей, а главных, верховных богов, тех, которые повелевают другими богами (и смертными). Одна из планет, яркая и медленно движущаяся, получила у вавилонян имя Мардук, у норвежцев – Один, у греков – Зевс, а у римлян – Юпитер. Все эти боги были царями в своих пантеонах. Бледную быструю планету, никогда не удалявшуюся от Солнца, римляне назвали Меркурием в честь вестника богов. Самая сверкающая из планет называлась Венерой – в честь богини любви и красоты. Кроваво-красная планета именовалась Марс, как и бог войны. Самым медленным в этой плеяде был Сатурн, получивший это имя в честь бога времени. Эти метафоры и аллюзии представляли собой максимум, доступный нашим предкам: ведь у них не было никаких научных приборов, кроме невооруженного глаза, они были прикованы к Земле и не представляли, что Земля также является одной из планет[29].
Когда пришло время придумать неделю (в отличие от суток, месяца и года этот период времени не имеет какого-либо собственного астрономического значения), она была составлена из семи дней, каждый из которых назвали в честь одного из семи странных светил в ночном небе. Отголоски этого замысла легко узнаваемы и сегодня. В английском языке суббота (Saturday) посвящена Сатурну. Воскресенье (Sunday) – это день Солнца, а понедельник (Mo [o] nday) – день Луны. Дни со вторника по пятницу названы в честь богов саксов и родственных им тевтонов, вторгшихся в кельтско-римскую Британию. Например, среда (Wednesday) – это день Одина (Водана), что становится более очевидно, если произнести английское слово как [ведн'сди]. Четверг (Thursday) – это день Тора, пятница (Friday) – день Фрейи, богини любви. Шестой день недели остался римским, остальные стали германскими.