м неизвестной певицы.
До сих пор никто не подозревал, что «леди Джэн» недурно поет. Только Пепси пользовалась правом слышать, как малютка, сидя с ней вдвоем, вполголоса пела колыбельные песни, заученные ею от покойной матери. Трогательно было видеть, с каким умилением убогонькая закрывала глаза от восторга, слушая, как ее маленький друг нежно распевал:
Спи, дитя мое, усни!
Месяц в облачной дали
Мирный сон малютке шлет,
Звезд-ягняток стережет!
«Леди Джэн» не позволяла другим присутствовать при ее пении, и если «Мышка», по свойственному ей любопытству, прокрадывалась в комнату, девочка тотчас умолкала.
Каково же было удивление старичка Жерара, когда, выйдя раз утром из своей лавки, чтобы посидеть на скамейке у крыльца и подышать свежим воздухом, он увидел «леди Джэн» перед запертыми ставнями таинственного домика с цаплей на руках. Девочка до того небрежно держала птицу, что длинные ноги цапли волочились по песку. Оказалось, что чей-то старческий, дребезжащий, но все еще приятный голос пел арию из старинной французской оперы, часто слышанной в молодости стариком Жераром. «Леди Джэн», точно в забытьи, приподняла немного головку, раскрыла ротик и принялась вторить этой же арии, но так правильно и чисто, что старик оторопел. Он незаметно подвинулся вперед, чтобы яснее слышать. Девочка поразительно верно исполняла все рулады, повышала и понижала голос, строго следя за аккомпанементом клавикордов. Жерар вне себя от волнения быстро скрылся в своей лавочке и там разрыдался: так сильно эта странная музыка пробудила в нем воспоминания прошлого.
— Такому прелестному голосу нельзя пропадать! Как жаль, что мисс д’Отрев такая неприступная; я поговорил бы с ней, и она, конечно, стала бы учить малютку, — рассуждал старичок сам с собою.
Вслед затем в лавочку вошла «леди Джэн» со своей цаплей на руках.
Вежливо поздоровавшись со старичком, она с утомленным видом села на скамеечку. Лицо ее было необыкновенно серьезно и озабоченно.
— Знаете ли, мосье Жерар, что я вам скажу? — тихо проговорила она, — Мне хочется попасть в запертый домик, хочется узнать, кто там поет?
— Я вам сейчас скажу, моя маленькая леди. Вы спрашиваете, кто там поет? Это мисс Диана!
— Кто такая эта Диана?
— Диана — дочь мадам д’Отрев! Живут они вдвоем в этом маленьком домике. Чем они занимаются, я не знаю.
— Они, вероятно, богаты? — сказала «леди Джэн».
— Нет, нет, нет, они очень-очень бедны! — ответил Жерар-Дедушка и отец ее умерли давным-давно, и теперь она живет вдвоем с матерью в этом домике, который всегда заперт. Никто не помнит, когда эти дамы сюда приехали. Вот уже десять лет, как я живу на улице «Добрых детей», и ни разу не помню, чтобы кто-нибудь из посторонних входил в эти ворота или выходил оттуда. Мисс Диана, вероятно, ночью, когда совсем уже темно, чистит скамейки перед домом; иначе нельзя объяснить, когда она это делает. Как я ни караулил, никогда не заставал ее за этим занятием. Изредка, рано утром, она заходит ко мне, чтобы купить пару апельсинов для матери.
— А если я рано-рано встану и буду ждать целый день, — как вы думаете, я увижу Диану?
— Может быть, увидите, а может быть, и нет. Я знаю, маленькая леди, что раз в месяц мисс Диана вся в черном, под густой вуалью, с черной картонкой в руках отправляется прямо в город. Когда она выходит из дому, видно, что картонка полна, а когда возвращается домой, то картонка бывает пуста.
— А что же она носит в картонке, мосье Жерар? — спросила «леди Джэн», сильно заинтересованная таинственной историей.
— Не знаю, маленькая леди, это ее секрет! — торжественно отвечал старичок — Мисс Диана такая скрытная, что никто этого не узнает. Когда она ходит на базар? Из чего готовит себе кушанье? — не знаю, не понимаю! Я видал только, что им на дом приносят хлеб и молоко.
— Но ведь у нее так много цветов, птиц! Она каждый день играет на фортепиано, поет! — рассуждала вслух «леди Джэн». — Может быть, она совсем не голодна и не хочет много кушать?
— Очень может быть, моя маленькая леди, — улыбнулся Жерар. — Мне это никогда в голову не приходило, очень может быть!
— Ах, мосье Жерар! А я совсем забыла, Пепси-то просила меня принести кочан капусты! — сказала «леди Джэн», спускаясь с облаков на землю.
Старичок выбрал ей самый свежий кочан, предложил ей самой в виде подарка сочный апельсин, и девочка ушла домой.
ГЛАВА 12Новое знакомство
днажды утром «леди Джэн» была вознаграждена за свое терпеливое ожидание. Гуляя, по обыкновению, по тротуару улицы, вдоль зеленого забора, она вдруг услыхала, что замок калитки изнутри щелкнул, калитка отворилась, и пожилая женщина высокого роста, сухощавая, с бледным лицом, остановилась у порога и сделала девочке знак, чтобы та подошла к ней.
В первую минуту «леди Джэн» сконфузилась и отступила несколько шагов назад, думая, что незнакомая дама хочет ее побранить, зачем она так упорно прогуливается мимо их дома. Тем не менее «леди Джэн» поборола свою робость и с улыбкой подошла к калитке.
— Не хотите ли, милочка, войти к нам в сад и посмотреть на цветы? — проговорила женщина, открывая калитку, чтобы дать девочке пройти.
— Если можно, позвольте, — едва слышно сказала «леди Джэн», вся вспыхнув от радости — А Тони я могу взять с собой?
— Конечно! Мне очень любопытно посмотреть на эту птицу поближе. Я очень рада! — прибавила дама, ласково опуская руку на плечо ребенка — Я уж давно следила за вами.
— Следили? Как? Откуда? — спросила девочка и весело улыбнулась.
— Да сквозь отверстия нашего забора; оттуда мне многое видно, даже больше, чем вы воображаете, — заключила дама также с улыбкой.
— Значит, вы видели, как я хожу здесь и жду, жду…. Ах, зачем вы раньше меня не позвали? — жаловалась «леди Джэн». — Мне так хотелось к вам заглянуть. Вы разве не слышали, как я вместе с вами пела?
— Нет, не слыхала.
— Это вас зовут мисс Диана?
— Да, меня. А как ваше имя?
— Мое? Леди Джэн.
— «Леди Джэн»? «Леди»? Да ведь так титулуют только людей знатного происхождения!
— Не знаю! Но меня папа всегда звал «леди Джэн».
«Леди Джэн» пошла вслед за Дианой в дом. Небольшая стеклянная галерея вела в спальню поразительной чистоты. Там, рядом с высокой постелью, полуприкрытой шелковым занавесом, стояло покойное, мягкое кресло, где сидела дряхлая женщина, до того старенькая, что «леди Джэн» отроду не видывала людей такого возраста. У нее были белые как снег, точно напудренные, волосы и морщинистое, худощавое лицо.
— Мама! Вот та малютка с цаплей, о которой я вам часто говорю, — сказала Диана, выдвигая вперед девочку — «Леди Джэн», это моя мама.
Старушка подала руку малютке, ласково погладила ее по волосам и спросила тихим, дрожащим голосом:
— Дитя мое, вы такая крошка, вам не тяжело носить на руках такую большую птицу?
— У Тони только ноги длинные, а она нетяжелая. Хотите попробовать? — весело проговорила «леди Джэн», протягивая старушке птицу.
— Нет, нет! Не надо, не надо! Я не хочу до нее дотрагиваться, хочу только посмотреть, как она ходит. Ведь это журавль, неправда ли?
— Это — голубая цапля. Редкость, говорят! — заметила «леди Джэн», опуская своего друга на пол.
— Да, в самом деле, это не журавль, — сказала Диана, критически осматривая птицу.
Цапля, по своему обыкновению, поджала одну ногу и неуклюже прыгала на другой, что вовсе не придавало ей особой красоты.
— Вот она у меня какая! Как только я хочу, чтобы она показала крылья, — сейчас ножку подожмет и стоит как каменная.
— А все-таки она прехорошенькая и престранная! — сказала Диана — Мне так бы хотелось вылепить такую птичку.
Она при этом вопросительно взглянула на свою старушку мать.
— Не думаю, душа моя, — возразила дрожащим голосом старуха, — чтобы тебе удалось сделать с нее слепок. Посмотри, какие у нее тонкие ноги: никакой сургуч не выдержит — непременно будет колоться.
— Я попробую сделать ноги из проволоки и облить их сургучом, — рассуждала Диана, пристально рассматривая единственную ногу Тони — Посмотрите, мама: проволоки понадобится немного, и то в один ряд.
— Знаю, знаю, душа моя, но ты забыла о шерсти: ведь надо шерсть подобрать под цвет перьев.
— Мадам Журдан обещала прислать мне шерсти в кредит.
— Диана, Диана, какой риск! Представь себе, что работа не удастся, а ты потратишь всю шерсть. Советую тебе остаться при своих утятах и канарейках, они у тебя выходят так натурально!
— Но, мама, мне уже надоели мои утята и канарейки. Нужно придумать что-нибудь новое, оригинальное!
— Прекрасно, я тебе не противоречу, особенно, если ты уверена в успехе. Но, повторяю, большой риск браться за новую модель и тратить шерсть, назначенную для утят, на не известную никому работу. Обдумай это хорошенько, чтобы шерсть даром у тебя не пропала.
Пока этот разговор тянулся между матерью и дочерью, быстрые глаза малютки так и обежали всю комнату.
Спальня была крошечная. Пол простой, крашеный, без ковра. На стенах не было никаких украшений. На каминном выступе стояли образцы рукоделия мисс Дианы. Это были искусственные деревца, сделанные из проволоки и обмотанные зеленой шерстью разных оттенков. На ветках этих игрушечных деревьев довольно ловко были прицеплены птички белого и желтого цвета из шерсти. Желтенькие канарейки с носиками и лапками из сургуча, круглыми черными глазками из бисера более или менее походили на живых птиц. «Леди Джэн» ждала с нетерпением минуты, когда ей разрешат дотронуться до этих сокровищ.
— Ах, какая прелесть! — вздыхала она вполголоса. — Какие они мякие, пушистые? Неужели это настоящие птички? Они гораздо красивее моей Тони. Ну, правда, Тони умеет прыгать и бежит ко мне, когда я его зову, а эти птички мертвые.
Мадам д’Отрев и ее дочь с удовольствием следили за радостью ребенка.