Вася не хотел брать и Валину порцию, пусть сама приходит, но Надежда Васильевна настояла, чтобы он взял. С двумя контейнерами Вася пошел к вагончику. В окошках не видно было ни зги.
— Да куда она запропастилась, проклятье! — сердито воскликнул Вася, осматриваясь внутри.
В вагончике уже было плохо видно, и он зажег лампу. Тут же спохватился, что так и не купил фонарик. Из-за этого Мюсляя, беготни. Вася открыл свой контейнер, взялся за ложку, зачерпнул рисовой каши с мясной подливкой, отправил в рот… Жуя, уже по-настоящему вдруг забеспокоился о Вале.
— Ну где эта дурочка?
Он бросил ложку, встал и вышел, но тут же вернулся и задул лампу. А потом уже пошел по ферме, озираясь. В доме Бориса Юрьевича весело горели окна. Иногда пыхали разноцветными сполохами, — наверное, там смотрели телевизор. Вася приостановился, было, чтобы понаблюдать за этой игрой, но тут раздался тихий топот — к ограде подбежал дебелый пес и зло задышал, и Вася сразу пошел прочь. Снова обошел все шеды. Потом направился в мастерскую. Оттуда хотел пойти к складскому помещению, но вдруг передумал и подался прямо к реке… Вода уже темно синела посередине, а по краям чернела. От реки веяло холодом, но и каким-то просторным обещанием. Вася вдыхал полной грудью этот воздух и невольно шептал:
— Крласота…
Очнувшись, он прошел вдоль воды, потом поднялся на берег, озираясь. Заметил первую звезду, но ее тут же закрыло облако.
Вася вернулся на ферму — и еще издали увидел керосиновые отсветы в окнах вагончика. Быстро зашагал туда.
Но это были не отсветы керосинки, а свет фонарика.
— А я думаю, где это все? — сказал Борис Юрьевич.
Вася смешался.
— Ходил смотрел, — пробормотал он.
— А я чего пришел, — сказал Борис Юрьевич. — Вон, принес вам ящик. — Он высветил лучом в углу небольшой телевизор. — Все равно стоит без дела. А вам будет веселее. Да и нельзя же отрываться от общей, так сказать, жизни.
— Хых, на керосине работает? — тут же спросил Вася.
— Да-а… Эдик чего-то филонит. Я же ему сказал, подключи ребят. Ничего, завтра это мы устраним. Да будет свет, как говорится. Прохладно на ночь глядя, — добавил он. — Пора бы и подтопить печурку. Вообще, если надолго и серьезно решите обретаться у нас, так и насчет домика покумекаем. Что ж, как на вокзале. Будем строиться, расширяться, птицу заведем, давно об этом думаю, может, и коров… Если вот испытания эНДэ увенчаются успехом.
— Что это такое?
— Ну я же тебе говорил. Низкочастотный Дристальник.
Вася вглядывался в смутное лицо Бориса Юрьевича, слегка лошадиное, с крупным носом, выпуклыми глазами, губастое.
— Я думал, вы шутите, — решил сказать он.
— Какие шутки? Нет, конечно, — возразил Борис Юрьевич. — На кону ферма. Завтра будут испытания, сам увидишь.
— На ком? — спросил Вася.
— Что?
— Ну испытания.
Борис Юрьевич хмыкнул.
— На собаке, конечно. На нашем Джеррике. Так что предварительно в гальюн не забудь сходить. Эдуард уже предупрежден.
— Спасибо, что сказали.
— Всегда пожалуйста. Ладно, не буду мешать вашей трапезе.
И Борис Юрьевич ушел. Вася уже не хотел есть и, оставив все, вернулся в шед. И тут же увидел силуэт в дальнем углу. Валя сидела на корточках у клетки и, сунув руку внутрь, почесывала, видимо, кролика. Вася даже не мог некоторое время слова вымолвить.
— Вальчонок?! — наконец окликнул он.
Та обернулась.
— Черлт! Где тебя носило? Я всюду искал. Думал, может, в речку сорвалась. Ты что? Что случилось?
— Ничего, — сказала Валя.
— Хых! Хы-хы… Да уже ночь на носу. А еще не все сделано. Чем ты тут занималась? Ну?
Валя молчала и гладила кролика, высунувшегося из клетки.
— А я лодку купил, провиант… Но не знаю, — вдруг проговорил он. — Разговорился по дороге с Борисом Юрьевичем. А он, оказывается, хороший человек. Телевизор вон припер нам с тобой. Ну я-то зомбиящик давно не смотрю. А тебе будет интереснее. Хотя и я иногда посмотрю на ужимки и прыжки Обло-Лайя. Врага надо знать в морду лица.
Вася подошел к Вале, заглядывая ей в лицо.
— Тут как? — спросил он. — Все нормально?
Валя кивнула.
— Какая-то ты квелая, — заметил он. — Не больная?
Она отрицательно покачала головой.
— А где пропадала?
Валя пожала плечами.
— Так… ходила.
— Вместо того чтобы делом заниматься, — сказал Вася. — Ну все, хватит дебаты разводить. Там ужин ждет. Давай быстро все здесь закончим и пойдем.
И Вася приступил к делу. Понемногу стала ему помогать и Валя. И они довольно быстро управились, выключили свет в последнем шеде и пошли в вагончик.
В вагончике Вася зажег лампу.
— Вон — телек, — сказал он и посветил лампой в угол. — Керлосиновый телек, хыхыхы. Будем смотреть керосиновые сны сегодня… А я фонарик забыл купить. Но это не забыл. — И он достал из рюкзака пакет. — Держи.
Валя заглянула в пакет, достала пачку прокладок.
— Хотел тебе «Шанель номер пять» приобрести, — сказал Вася. — Но… там не оказалось… нужного номера.
— Мне? — пробормотала Валя растерянно.
— Да, — ответил Вася. — На дворе двадцать первый век, а ты как Маугли. Хотел приобщить тебя к западной цивилизации… Но еще приобщимся. Пути, как говорится у вас, неисповедимы. Добраться до свободной страны, а там можно и в Париж уехать.
— В Париж?
Валино лицо растянула печальная и недоверчивая улыбка.
— А что? — продолжал Вася, берясь за ложку. — …Остыло, зараза!.. Поедем, попросим политического убежища, издадим нашу керосиновую поэму. Заживем, как хемингуэи. Будем шляться по кабачкам, заберемся на Монмартр, пройдемся по Елисейским полям.
— Елисейским?
— Ну… Правда, вот Борис Юрьевич предлагает нам здесь строиться и жить…
— Нет, Фасечка, нет! — с жаром воскликнула Валя.
— Нет? А он говорит, домик срубим.
— Не нужен нам домик здесь!
Мерцающие в сумраке глаза Вали были огромны.
— А где? На Елисейских полях?
Валя тут же кивнула. И Вася начал смеяться.
— Уйдем отсюда, Фасечка, — попросила Валя.
— Уйти-то всегда можно. А можно и пожить.
— Нет, нельзя, Фасечка, ну никак нельзя, не надо.
— И что это тебе вдруг так загорелось? — спросил Вася, глядя на Валю.
Валя молчала, насупившись, мешала ложкой рис…
— Что случилось-то?
— Ничего, — сказала она. — Только… новозеландцев вот жалко. А этот их терзает.
— Эдик сам жертва, — сказал Вася.
Валя посмотрела изумленно на него.
— Нет, побыть здесь еще и ничего бы, — рассуждал Вася. — Затеряться в просторах лесов и полей. Может, там чего и произойдет за это время. Очнутся от сна Морозки. Ведь он, как Морозко, наслал чары. И одурелый народ только кивает сомнамбулически, как болванчик китайский. Есть такой китайский роман «Сон в красном тереме». А теперь — русский вариант сна. Перевод на язык осин и кваса. Усадил Россию, как дурочку, в санки, запряженные свиньями и собаками, и та гогочет, а стервы в телеящике орут про тройку Гоголя. И всех уверяют, что в сундуке в санках позади дурочки — алмазы. А там сюрприз будущего! Пырхнет в небо воронами, хых! И нету. Ни Морозки, ни алмазов, ни будущего. Только казаки в косматых папахах да штанах с лампасами. Матрешки. Водка. Медведь в зоопарке. Поп в рясе на «мерседесе». Бутафория Святая Русь, а больше ничего.
Валя нехотя ела, глядя во все глаза на Васю. И тот вдруг встряхнулся, как будто в себя пришел.
— Проклятье!.. Но о нас теперь знают на твоем Соборном холме. Я встретил, кажется, твоего Мюсляя.
В сумраке лицо Вали начало бледнеть. Вася описывал внешность того человека в растрескавшейся кожанке и вытертых до белизны на коленях джинсах и его спутницы. Валя молча кивала.
— Так точно — он? — спросил Вася.
Она кивала.
— Вот дерьмо-то, — бормотал Вася. — Конечно, можно и послать его подальше. Или хочешь к нему вернуться?
Валя в отчаянье замотала головой, на ее глаза навернулись слезы.
— Ну, еще решим. Посмотрим, что да как, — сказал Вася. — Бориса Юрьевича я попрошу не принимать Мюсляя. Да, может, мы еще здесь новую «Землю и волю» учредим. Имени Некрасова. И отсюда начнем расколдовывать страну. Хых, хыхыхы… Но надо же было столкнуться именно с ним? Как в кино… этом… ну, Тарантино…
Когда Вася предложил ей отнести контейнеры, лицо Вали исказилось ненавистью и ужасом. Она наотрез отказалась. Вася настаивал. И тогда она взяла контейнеры и вышла, но очень быстро вернулась.
— Ого, — удивился Вася. — На метле, что ли, слетала?
Они устраивались спать. Вася погасил лампу и быстро уснул. Сразу полетел, а-ха-ха, хы-хы-ыы! И это был полет на лыжах с какой-то девочкой в красной куртке, в белой вязаной шапке, из-под которой бились две косы. Но она смогла невысоко взлететь с трамплина. Так это обычно и бывает. Спутники всегда остаются внизу или куда-то пропадают. Полеты проходят в одиночестве. Вот где осуществляется мечта об океанском одиночестве. И полеты похожи на плавание. Разгребаешь воздух руками. Правда, мешают электрические провода. Раньше проводов было густо. Провода в несколько этажей. Лабиринты проводов. И они трещат и гудят от напряжения. Этот треск — треск смерти. Иногда приходится буквально ужом извиваться, чтобы не коснуться проводов и пробраться выше. Выше! Об этом всегда думаешь. Этого всегда желаешь — забраться очень высоко и проверить: что там есть? Что? Но сейчас полет над долиной, мимо живописных заснеженных гор. Это Альпы. Да! Ведь до полета он был… в Швейцарии. На лыжной базе. Там все и началось. Внизу железнодорожные мосты над пропастями и реками, будки смотрителей, горные приюты, церквушки, домики селений… Внезапное приземление! Какие-то люди. Что говорят? Среди них очень высокий человек. Просто великан. И вдруг он обращается ко мне на чистом русском языке: «А ты умеешь летать?» Не успеваю ответить, так как он уже протягивает руку, чтобы схватить меня, и приходится взмыть вверх. Несусь прочь. В ушах шумит ветер. Это великан его и наслал. Трещат деревья, как будто пронизаны током. И меня бросает порыв ветра в рощу на горном склоне. Тут я затаиваюсь. Все утихает. И я вижу двух черных кроликов. Они то ли перешептываются, то ли просто едят траву и поглядывают на меня. И вместе с ними мы отправляемся вниз. Окраина какого-то городка, немецкого или австрийского. Виден полицейский участок. Я резко сворачиваю. Один кролик прыгает в магазинчик и притворяется сувениром, другой скрывается в подворотне. В переулке встречаю компанию четверых. Один из них юный шейх, читает Коран на арабском. Я начинаю повторять за ним, чтобы запомнить. Какая глупость. Зачем мне Коран, если я и в Библию не верю ни капли. Но, возможно, так мне удастся провести всех и затеряться. И в очередном проулке появляется некто мрачный, в плаще, с темным лицом, в синей шляпе. Мы вырабатываем условия схватки. Шейх легкомыслен. Темный явно сильнее и хитрее… Иду по склону горы, зеленая трава. Вниз спускаются солдаты. Кто-то говорит, что в каком-то пункте меняют старые автоматы на новые. Зачем мне? Я ненавижу и старое оружие, не то что новое, зараза. И на склон выпрыгивает огромный кролик, черный, огромный, как пантера! Все в шоке. А я подхожу и треплю его по голове, по ушам и призываю остальных: «Не стреляйте!»