— Вот именно, — сказал Вася. — Я же не Мюсляй. Справедливость — краеугольный камень нашего учения. У Толстого, правда, любовь… Но до такого понимания я еще не дорос. А вот справедливость понимаю и принимаю. Поэтому надо все разделить по справедливости.
— Но как, Фасечка?
— Возьми какой-нибудь мешок у Татьяны Архиповны и пойдем со мной.
Валя еще колебалась.
— Ну, ты хочешь порадовать Татьяну Архиповну? — спросил Вася.
— Да, Фасечка! Очень!
— Тогда иди и скажи ей, что тебе надо отлучиться, забрать деньги, продукты. Давай же, Вальчонок. Если так все получилось, то и надо доводить до конца. Да и мобильник тебе верну. Я все ценное в ту банку закатал, чтоб в случае оверкиля не помокло.
И Валя пошла и сказала Татьяне Архиповне, что отправится к реке за продуктами и деньгами. Где бы ей взять мешок? Татьяна Архиповна указала.
Но Валя выглядела опечаленной. Она вертела в руках мешок.
— Пошли, — сказал Вася.
Валя вздохнула.
— Что? — спросил Вася.
— Ох, Фасечка, тетенька так на меня поглядела… ну так поглядела…
— Да и что? — нетерпеливо спросил Вася.
— А то, что у нее, как у Мартыновны, прозрение в глазах. Далеко и много видит. И видит… видит, Фасечка, что…
— Ну?
— …что я к ней и не вернуся. Как вот пойду — так и уйду с тобой. Слышь, Фасечка? А? В глазах у нее то видно. Ну прости меня. Не пойду я с тобой. Оставь все себе. И мобиблу. Тебе-то нужнее… когда еще доберешься до этих… Полей…
По щекам Вали покатились слезы. Вася окончательно посерел лицом и сник. По правде, речи его о справедливости хоть честными были, но не без тайной надежды. Почему-то ему не хотелось делить по справедливости эту странную спутницу ни с кем, даже с такой светлой женщиной, как Татьяна Архиповна. Он и сам удивлялся. Пытался найти объяснения…
— Да, — пробормотал он, краснея, — а я думал, что рано или поздно узнаю про семьдесят второе воображение.
— А? — выдохнула Валя, поднимая на него глаза в мокрых ресницах. — Это, Фасечка, не воображение…
— А что?
— Ну… лестница.
— Лестница?..
В это время с улицы послышался бархатный рокот мотора, лай собак. Мимо проезжала машина. Вася бросил взгляд правее Валиного лица — и увидел в окне красный обшарпанный джип… Джип! Он отстранил Валю и прильнул к окну. Джип! Двухместный, с кузовом. Вася оглянулся на Валю.
— Эдик с Борисом Юрьевичем!
Валя побелела.
— Ф-ф-ф… — пыталась она произнести имя Васи и не могла.
Вася заглядывал вбок, сдвинул горшок с цветами, тот грохнулся и разбился. Сидевший у печи котенок Гусенок подскочил и зашипел от ужаса, каждая рыжая шерстинка на нем дрожала наэлектризованно.
— Ой, ой… — заохала Валя, склоняясь, чтобы все собрать.
Вася схватил ее
Вася схватил ее за плечо.
— Вальчонок! Это они. Они нас ищут. Здесь есть выход на задний двор?
Валя кивнула.
— Пошли.
— Но… Фасечка…
— Мигом! Уходим!
И они вышли. Дверь вывела их в сад. Вася посмотрел по сторонам. Он еще не мог понять, что за чудо такое произошло, если джип не остановился перед крайней избой, то есть избой Татьяны Архиповны. За садом и плетнем лежало поле. За полем уже виднелась рощица.
— Хых! Вот дерьмо-то!.. зараза… Бежим!
И они побежали через сад. Перед кривой калиткой остановились, и Вася снова глядел в сторону. Отсюда виден был дом Петровны, задний двор. Глухая стена. Значит, если никто не выйдет на задний двор или в поле, то они и пробегут незамеченными.
— Бегом!
И они побежали. Валя даже не пыталась возражать. Глаза ее были полны страха. Они бежали через поле, еще не вспаханное, но уставленное пирамидками навоза. Видимо, кто-то возил на поле Татьяны Архиповны навоз понемногу. Наверное, соседка.
Запыхавшись, они перебежали поле и скрылись в рощице. Отдуваясь, Вася выглядывал из-за деревьев. Вроде бы никого не было. Но почему джип не остановился сразу?.. Поистине чудо… И тут до Васи дошло, что скорее всего они увидели на улице кого-то — к этому человеку и поехали. И очень может быть, что этим человеком оказался тот мужик. Когда Вася уходил с водой, он уселся на старую колоду у колонки, наверное, ждать еще одного захода Васи за водой или кого-нибудь еще.
— Дерьмо, зараза… мужик сдаст с потрохами, — пробормотал Вася, оглядываясь на Валю. — Все, хватит отдыхать. Надо бежать.
И они устремились в глубь рощи. Вскоре деревья остались позади. Дальше снова было поле, но заросшее прошлогодней травой и кустами. Они побежали по нему. За полем начиналось редколесье. Тут Вася решил свернуть и идти примерно параллельно реке. Хотя они ее и не видели. Лай собак вдалеке отмечал деревню.
— Только бы собак не пустили, — проговорил Вася.
— Да не фашисты же они! — воскликнула Валя. — Деревенские, русские.
— Свои могут быть и хуже, когда в раж войдут. Да и ты что, русских фашистов не видала?
Валя замотала головой.
— Не-а, Фасечка!
— Ладно, уходим дальше.
И они спешили среди редколесья, перелезали канавы, петляли среди каких-то рукотворных холмиков. Вдруг Вася остановился и просмеялся. Валя глядела на него. Тот показал рукой на рощицу.
— Кладбище, Вальчонок!
Валя посмотрела сначала туда, куда он указывал, потом — на Васю.
— Хыхы, — смеялся Вася, как будто узрел уже Елисейские Поля.
— Чиво ты? — настороженно спросила Валя.
— Это указатель… Мы на верном пути, Вальчонок! Если не пустят собак, уйдем. Видишь, они нас ищут… Надо плыть по ночам. Только бы отыскать лагерь…
Подойдя к кладбищу, можно было попасть на проселочную дорогу. Но Вася предпочел пробираться среди кустов и ям, заполненных водой. Валя молча шла за ним. В одном месте они вспугнули ворона. Тот взлетел, недовольно и надменно каркая. Через некоторое время Вася увидел и вторую примету: холм. Но определить, точно ли это тот холм, было невозможно. Вася колебался, подниматься ли на холм. Осмотреться, конечно, стоило, но ведь и самим можно было оказаться на виду. Вася велел Вале ждать и пошел вверх. Над холмом снова каркал тот ворон. Вася сначала на него и глядел. Потом осмотрелся вокруг. Унылые равнинные пространства расстилались во все стороны, с волнами лесов, перелесками, заросшими полями. Но в этот раз Вася сумел разглядеть воду — благодаря чайкам или еще каким-то белым птицам, кружившимся на одном месте. И вправду, под ними была вода. Лучше всего было туда и пойти. А то ведь так можно и мимо того леска пробежать…
Вася стащил шапку и утер мокрое лицо. Происходящее его не угнетало. Лучше блуждать здесь, по Великой Русской равнине, чем сидеть взаперти у попов и полицейских. Но и в руки фермеров попадаться не хотелось. Жаль, что так все нелепо получилось. Если бы не Валя, то и не было бы еще и этих гонителей. Ну так… что возьмешь с дурочки.
Валя у подножия холма сидела на корточках, терпеливо дожидаясь Васи.
— Слыхал, как поет? — спросила она.
— Кто?
— Ну жаворонок.
— Я только вороньи песни и слышал… Прямо вещим Олегом себя чувствовал.
— Это каким?
— Ну есть же «Песнь о вещем Олеге»: «Как ныне сбирается вещий Олег / Отмстить неразумным хазарам…»
Валя покрутила головой.
— Хых! Песни про калик да всяких древних персонажей ты знаешь, а школьное — нет. Ты училась?
Валя кивнула.
— Остается выяснить, в обычной школе или в древнерусско-еврейско-египетской, — проговорил Вася. — Ну, там князю волхв, колдун предсказал, что он умрет от любимого коня. Князь посмеялся, а потом решил через много лет побывать на могиле коня, ну а там сверху череп. Он ногой стал, мол, пустая все болтовня у волхва. А оттуда змеюка — бамц, и все, отправился к праотцам, и предсказание сбылось. Так, наверное, такой пейзаж там и был: холм, где-то река, вверху ворон этот.
Вася встряхнулся.
— Хых! Тут и бродишь, как в историческом сне. Вот, Вальчонок, посмотри и попробуй понять, в каком мы веке?.. В каком я времени? Бегу куда-то с тобой… Ну куда. Туда же — в Киев в первую очередь. А там может еще и сидит этот князь.
— Вещий Олег? — спросила Валя.
— Он самый.
Валя повела плечами.
— Ой, Фасечка, не пойдем туда.
— Хыхы-хы, — засмеялся Вася, — хыхыхы-ыы… Не хочешь к вещему Олегу?
Валя покрутила головой.
— Колдуна боишься?
Валя кивнула.
— Ты сама-то вещая, — сказал он. — Все верно по глазам Татьяны Архиповны прочитала.
Валя вздохнула.
— Хуу-гу, Фасечка, как жалко тетеньку. И горшок разбили. Кто уберет?
— Да Петровна придет.
— А цветок засохнет.
— Не засохнет, он в земле… Видишь, анархист, как слон в посудной лавке. Попробуй только жить не по законам, прописанным Обло-Лаяй, и начинаются приключения. Да и ты хороша. Освободила новозеландцев. Это похлеще моих пламенных постов в «Фейсбуке». Ты настоящая революционерка, Вальчонок. Метафизическая.
Валя напряженно его слушала, сведя брови у переносицы.
— Ну, короче, не от мира сего, — разъяснил Вася.
— Царство Мое не от мира сего, — тут же откликнулась Валя.
— Твое — точно… — Вася помолчал. — А может, и мое. — И он вдруг пропел: — Неизвестно, где мне место, раз я в этой стороне. / Машинист и сам не знает, что везет тебя ко мне…
— Ой, спой еще, Фасечка, — тут же попросила Валя.
Вася потер нос в конопушках, качая головой, и пропел еще куплет:
— Есть края-а, где не-э-т печали, есть края, где не-э-т тоски. / Гроб хрустальный со свеча-а-ми заколочен в три-и доски. / Да поро-о-ю се-а-рафимы раскричатся по весне. / Машинист и сам не знает, что везет тебя ко мне… Туту-туту-ту-ту, ту-ту-ту-пам-пам.
— Как хорошо, Фасечка!
— Ну да. Это же БэГэ.
Валя перекрестилась.
— Ладно, вперед! — сказал Вася.
И они двинулись в сторону виденной воды, над которой кружили белые птицы.
В лес они вошли уже поздно вечером. Сумерки таились среди елок. Вася посетовал, что забыл лампу в доме Татьяны Архиповны.
— Хоть что-то тетеньке оставили, — сказала Валя.