— Да зачем ей, — откликнулся Вася. — Хотя, иногда электричество отключают… Пригодится.
— Ох, я умучилась… — сказала Валя.
Вася молча пробирался среди деревьев. Вдруг неподалеку раздался голос мужика. Мужик как-то дурашливо выкрикнул и затих. Вася с Валей замерли. Было тихо. Минут пять они так стояли, как заколдованные в детской игре. И только Вася пошевелился, как мужик опять крикнул: «Эхху! Ух-ха!» Валя присела и хотела на землю лечь. Да вдруг мужик закричал прямо над ними: «Хаа! Хуу-ух-ха!» И оба они задрали головы, чтобы увидеть этого летающего мужика. Вася вмиг вспомнил свои голубиные сны. Да, там все так просто и случалось: рраз! — и полетел. Он смотрел на елку, пытаясь увидеть среди зеленых лап этого летающего мужика.
— Вон! — воскликнула Валя, указывая рукой на соседнюю березу.
И оттуда сорвался этот мужик с большой лохматой пестрой башкой, Вася даже пригнулся. А мужик полетел дальше, снова дурашливо крича.
— Филин! — выпалил Вася. — Хыхыхы, вот… — он хотел по своему обычаю пробормотать присказку из двух слов, но вместо этого проговорил восхищенно: — Крласота-а.
А Валя выкрикнула свое:
— Хуу-гу!
И хлопнула в ладоши.
Но тут Вася посерьезнел и приложил палец ко рту.
— Тсс. Они могут быть близко.
— Эх, эх, — тихо и восхищенно говорила Валя, — так и Мартыновна — взяла и улетела.
— Ты видела? — спросил Вася.
— Нет. Но она обещала. И я ей верю… — И она тихонько напела: — На шестой было неделе-э, / В четверг у на-а-с праздник Вознесения: / Вознесся сам Христос на небеса-а / Со ангелами и со херувимами-и / И со своей со небесной силою…
— Дурость какая, — откликнулся Вася. — Чего же ты равняешь какую-то Мартыновну из туалета в горе и Христа? Она запудрила тебе мозги, а сама куда-то сдернула, да и все.
— Не-а, Фасечка.
— Да ты посуди сама, ну как она могла улететь?
— Ой, ты же не видал, ее всю, всю с ног до головы голуби облепляли. Прям нет совсем ее, а одни крылья да клювики. Вся шевелится крыльями, перьями. Они ее любили. В праздник возвращения Одигитрии и унесли.
— Вальчонок, ты, когда свои сны рассказываешь, делай оговорку. А то я тоже могу много такого рассказать. Мне постоянно снятся полеты. Я, как летчик, почти каждую ночь ухожу на задание. Где только не бывал. Однажды на самом краю Африки, в Кейптауне оказался, залетел в гостиницу, в комнату с видом на Атлантический океан. Потом в Париже — разогнался на велосипеде да и взлетел, велик упал, а я — шасть в Париж прямо. В Индии…
— И где еще, Фасечка?
— Уф, Вальчонок, потом расскажу. Не время.
И они шли дальше по лесу. Уже было почти совсем темно.
— Сичас я помолюся, Фасечка, — сказала Валя.
— Хых… ну да… и включится джипиэс.
— Святитель, отец ты наш Микола, / Миракритской чудотворец! / Опочивают твои мощи в славном-ти Барг-граде, / В неверной стране в немцах, во земли в турской. / Твои великие чудеса — у нас на святой Руси…
— Да, да, сейчас… Нам просто надо взять резко влево, по-моему, там река. По ней скорее дойдем…
— Просим у святителя все… милости. / В бедах и напастях ты, свет, сохраняешь, / В лесе заблудящиих на путь наставляешь. / Во тюрьмы сидящих всегда посещаешь…
— Хых, лучше-то быть в лесе заблудшим, чем вот в тюряге или дурке, — бормотал Вася.
Лес остался позади. Они еще немного прошли и увидели смутную воду.
— Вот, река, — сказал Вася.
Они шли вдоль воды. Вася надеялся, что узнает то место, где они причаливали. Валя оступилась и упала. Встала, счищая грязь со штанов, куртки. Приблизилась к воде, опустилась на корточки и вымыла руки…
— Здесь мы зачалилися, — вдруг сказала она. — Вон сломанная береза.
Вася разглядел смутно белеющее дерево с обломанной кроной. Он березы этой не помнил и начал возражать. Но Валя стояла на своем. Они спорили.
— Ну хорошо, — сказал Вася. — Если тебе так охота последние силы на ветер пустить, пошли, давай свернем в лес. Не найдем лагерь, так и заночуем, лап наломаем. Я же помню, что были только кусты, никаких деревьев. Откуда могла береза взяться? Уж я бы ее приметил… дерьмо, зараза…
И они пошли от реки снова в лес. Вася с треском завалился в сухую лежащую елку. Вставал, чертыхаясь. И вдруг успокоился.
— Да ладно. Здесь и заночуем. По крайней мере костер можно быстро развести… А зачем, спрашивается, он нам? Жратвы нет. Только сигнал Обло-Лайя.
Он обломал несколько суков и уселся на этой елке. А Валя прошла дальше.
— Смотри… не потеряйся снова, — устало проговорил Вася.
И тут Валя его окликнула.
— Ну чего?
— Фасечка, хижина…
— Да ладно… Тебе мерещится.
— Нет, Фасечка, взаравду!..
Вася встал и пошел на ее голос. Точно. Валя стояла перед смутно сереющей целлофаном хижиной.
— Ну, Вальчонок… — проговорил Вася. — Хых, хы-хы-хы… А сработало! Джипиэс включился! Включился!
— Тшш… Фасечка… Там кто-то есть, — сдавленно проговорила Валя.
Смех оборвался. Они слушали. На реке всплеснулась рыбина или обвалился кусок берега… Вася шагнул к шалашу, заглянул внутрь.
— Тебе померещилось, — проговорил он с облегчением. — Никого. Только наши вещи. А лодка?
Вася пошел в сторонку и наткнулся на перевернутую лодку.
— Тут! Целехонька! Живем, Вальчонок! Теперь от реки ни шагу…
Валя пробралась внутрь шалаша.
— Ху-угу! — воскликнула она. — Хуу-гу!.. Фасечка! Есть… Вот… Стой!.. Ай… Бернард!
— Сегодня не первое апреля, — ответил Вася.
— Бернард, гляди, Фасечка!
Вася вернулся к шалашу. Из него показалась Валя. В ее руках действительно что-то темное и большое было. Вася осторожно протянул руку и нащупал теплую шерсть, длинные уши. Он своей руке не верил. Протянул и вторую. И обеим рукам не поверил. Так, что даже слова не мог сказать. А Валя причитала, тутушкая кролика-новозеландца, целуя его, смеясь. Это, конечно, была неправда. Сон наяву. Вот такой.
Я возвращаюсь к шалашу. Из него показывается девушка. В ее руках что-то темное и большое. Осторожно протянул руку и нащупал теплую шерсть, длинные уши. Уши! Ну и ну. Это тот самый кролик, что убегал от полицейских, прятался в витрине… Девушка смеется, как будто нашла потерявшегося ребенка. Голова кругом. Впрочем, что же такого? Здесь случаются вещи и еще более любопытные. Например… да, эта история обездвиженной женщины, на которую всей своей дурной силищей навалилось Обло-Лаяй. Не фантастика ли? А что уж говорить про какого-то кролика Бернарда, жившего себе в шалаше и, наверное, спрашивавшего себя: так, так, куда же запропастилась эта парочка чудаков? Что же мне делать со всем этим добром? Так, так, сколько еще их здесь ждать? Не лучше ли отправиться на поиски моей Эльзы… Имя вдруг выскочило из другого сна. Эльза. Там был просторный двухэтажный дом, я подходил к нему, испытывая легкое чувство опасности; вошел… Слышу — где-то шаги. Направляюсь туда. И встречаю женщину средних лет. Это служанка. Она говорит, говорит… что Эльза, да, Эльза пока не придет… Но сейчас… И внезапно дверь открывается. Я вижу невысокую женщину с бледным и узким лицом, старуху. А, говорит она и улыбается, это вы и есть Эльзин… Эльзин… Кто?
Хых-хы! Кролик?! Хыхыхыхы, хыхы… Нет, она этого не сказала, но могла бы сказать, если бы мне снились пророческие сны! Хыхыхы! Хыхы-хых! Хахаха…
Валя тоже смеялась. Может, и Бернард.
Может, и Бернард
Никто же не знает, как на самом деле смеются кролики.
— Мы его ищем за тридевять земель, — сквозь смех говорил Вася, — а он тут отдыхает…
Он зажег спичку для верности, чтобы при свете увидеть кролика. Вдруг это вообще не кролик? Огонек спички освещал настоящего красного кролика. Ну, сейчас он казался просто черным. Огонек спички отражался в глазу кролика. Наверное, и оба этих человека отражались, тот, что держал спичку, и та, что склонялась, нависала сверху, нежно поглаживая мою шерстку. Ее-то я и ждал. Но вообще-то просто здесь было укромно, а в мешке еда.
— Он разорвал рюкзак, — сказал Вася, светя себе спичкой внутри шалаша. — И добрался до наших запасов.
— Умничка, Бернардик! — тут же похвалила действия новозеландца Валя.
— Буханку погрыз, — продолжал Вася. — Крупу рассыпал… зараза.
— Молодчина, — одобрила Валя.
— Как мы это будем есть?
— А что?
— Но мы же не кролики!..
— Но мы же должны его кормить. Пускай это и доедает.
— Самим бы хватило, — пробормотал Вася. — Ну а не хватит… Хых…
Каннибал.
Валя не поняла, что Вася имеет в виду, оборвав свою реплику. Она все ласкала бедняжку. Да, натерпелся здесь страху. Летал Лохматый, ухал. Но в укрытие побоялся залететь, только ударил крыльями по верху, пыхнул глазами. Жуть. Если бы немного промедлил — оказался бы в его когтях. А когти крепчайшие. Как он ими скрежетнул по суку, перелетев на дерево…
Вася колебался, разводить ли им сейчас костер или нет.
— Мне совсем-совсем не холодно, — сказала Валя.
— А поесть горячего? — отозвался Вася. — Целый же день без крошки.
— Ну, покушаем хлебушка, — сказала Валя. — Покушаем, да, да, Бернардик?
Тот помалкивал благоразумно.
— Но опасно, конечно, вот дерьмо-то… зараза… — бормотал Вася. — И не знаю, что делать. Это из-за твоей выходки. Так бы жгли себе костры, как древнерусские калики.
— Фасечка, а этот… эта… Обла?
— Ну да, — согласился Вася. — В те времена уже рыскало повсюду. Наверное, калики тоже не особо светились. Хотя, что с них взять? А с нас? Эй, ты, Обло-Лаяй! Эй! Чего тебе надо?
Молчало Обло-Лаяй. Тьма царила кругом.
— Давай так пожуем да и ляжем, — решил Вася. — Сил уже нету.
И, поев хлеба с консервами, закусив печеньем, они улеглись, накрывшись одеялами и сунув Бернарда в середину.
— Не лягайся, — ворчал на него Вася, — зараза…
— Тю-тю-тю, Бернардик, — бубнила ласково Валя.
— В Альпах твои собратья сенбернары путников ищут, а ты дрыхнешь здесь, пока калики в кустах шарятся, спотыкаясь…