— Гы! Тьфу! Бог Рах!
— Не здесь! Не здесь,— сказала Женя. — Это дерево совсем не Бог Рах, это красивое дерево.
Вера отвечала:
— Посмотри внимательно. Это оно и есть.
— Ну как же,— спорила Женя.— Мы выбирали корявое и с лысиной, а Рахмаша был ушастый и противный. «Выиграл пешечку — записал».
— Сейчас он другой,— отвечала Вера.— Он кончил с отличием институт и уехал с Генкой в Ярск. Его там даже выбрали в комитет комсомола.
Она говорила так, как будто Женя не знала этого. А лесок шумел, и хотя в нем оставался злой бог Рахмаши, никто не подумал бы сразу, что это он и есть.
Урок немецкого языка. Кто-то декламирует до прихода учительницы: «Гром гремит, земля трясется, немка с портфелем несется, забегает в наш класс, киндер, киндер, вас ист дас, сидят киндер на окошке, аккуратно свесив ножки, киндер лернен не хотят, киндер весело шумят...»
Приходит немка. Она требует, чтобы дежурные — их назначается двое — рассказывали по-немецки обо всем, что видели. Это для практики в разговорной речи. Все и всегда рассказывают одинаково. Про улицу. Про газеты. Про машины. Остальные в это время лихорадочно просматривают домашнее задание.
— Голубева,— произносит немка.
— Вир фарен нах Сибириен ин ден комсомолбау...
Так начала Женя. Она не знала еще, чем кончит. Вера подхватила ее мысль и добавила:
— Им гехайме...
— Гехеймен,— поправила немка.
Получалось, что они решили тайком поехать в Сибирь на комсомольскую стройку. Мол, они оставили записку, в которой сообщали родителям...
— Вы что, действительно решили бежать в Сибирь? — спросила пораженная немка по-русски.
— Мы еще не решили,— сказала Женя тоже по-русски.— Мы как будто бы решили...
— Аллейн, мит ейгенен крафтен? — кричала немка.— Оуне, ерлаубнис? Их ферштее ее нихт! Я этого не понимаю.
— Я тоже не поняла, что вы говорите,— сказала Женя, вздыхая. Немка сбавила им оценку в четверти за то, что они решили бежать в Сибирь без разрешения, не посоветовавшись с родителями и с коллективом школы. Она была человеком без фантазии, и никто не смог ее переубедить.
Комсомольское собрание. Шум, выкрики. Генка Мухин говорит:
— Мы собрались на диспут «Что такое любовь?». Вот три вопроса, на которые пусть каждый из вас ответит:
1. Всякий ли, кто тебе нравится, может быть другом?
2. Какая разница между дружбой и любовью?
3. С кем нельзя дружить, кого нельзя любить?
— ...Я хочу ответить стихами Щипачева...
Это одна из учениц. В президиуме сидит классный руководитель Жени, Нина Ивановна. Однажды на уроке она сказала: «Понимаете, у меня сын в седьмом классе, и я б хотела узнать, что он сейчас переживает... Ну, можно поставить вопрос конкретнее: с каких лет он может влюбиться? Свое я как-то стала забывать». «С первого класса!» — закричала тогда Верка. Она была влюблена в Генку с первого класса. А может, и раньше. В сочинении «Твой любимый литературный герой» Верка написала: «Татьяна Ларина». Жене это показалось чудовищным, и она целый месяц не могла разговаривать с подругой.
Кто-то из ребят тянет руку... Рахмаша.
— Друзей надо уметь выбирать. Дружба может перейти в любовь. Как сказал Омар Хаям, чтоб жизнь прожить, знать надобно немало, два важных правила запомни для начала: ты лучше голодай, чем с кем попало есть, и лучше будь один...
— И будь лучше один! — кричат ему.
— ...И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
Вскакивает Женя, кричит:
— Нет, скажите, люди поют песню: «В мире счастья, любви больше радости нет». Какой безграмотный набор слов! Да вы только посмотрите, какие слова здесь собраны в две строчки: мир, счастье, радость, и никакого смысла.
— Что же ты, Голубева, считаешь, что любви не существует? — спрашивает Генка Мухин.
Верка бы ему ответила, конечно. Женя говорит:
— Не знаю.
В раздевалке после диспута к Генке подошла Женя.
— Привет, вожак,— сказала она.— У тебя двойка по немецкому?
Он отвернулся. Женя швырнула в него шапкой. Он схватил шапку. Теперь они стояли лицом к лицу.
— Ты-то чего волнуешься?
— А у меня тоже,— сказала Женя.— Двойка. Тоже по немецкому.
Домой они пошли вместе. Генка шел рядом и молчал. На прощанье протянул руку:
— Пока, друг по несчастью.
Женя подумала: «Сейчас бы все свои четвертные оценки переправила на двойки ради этого вот «друг по несчастью».
Как-то после занятий устроили вечеринку. Женя сидела напротив Генки, через стол. Она ничего не могла есть, только следила за ним. Она думала: «Ты выпил, Генка? Чудно как-то. Тебе захотелось, ты пошел и выпил. И еще — ты начал курить. И все оттого, что ты с Веркой. А ты не хочешь быть с ней».
К Жене пришла записка: «Я хочу с тобой поговорить». От Рахмаши. Она ответила: «Если о работе группы, то к вашим услугам». А Генка напивался на глазах. Он обнимал Веру, и было видно, что ей приятно, что ее обнимают.
Женя тогда нечаянно разбила стакан и пошла танцевать с Рахмашей. Рахмаша сказал:
— Пойдем погуляем.
Женя пошла. Она думала: «Раз Генка так, мне все равно. Мне тогда уже, честное слово, все равно. Что же вы считаете, Голубева, что любви не существует? Какой ты глупый, Генка. А со мной сейчас Севка Рахманин. Он такой обходительный, он красивый, в костюмчике — не папином, свой, сшит по мерке. Но я его не могу терпеть».
Так она думала, пока Рахмаша что-то говорил. Она уже умела отключаться во время пустых разговоров. Потом они стояли в каком-то углу. Молчали. Он, наверно, не знал, что говорить, а Женя молчала назло. Она думала: «Выкручивайся сам, я тебе помогать не буду».
Тогда он ее поцеловал.
В первый раз ее поцеловал и не кто-нибудь, а самый ненавистный в мире человек. «Гы! Тьфу! Бог Рах!»
Но она только сказала:
— Уйди. Не надо.
Ладонями от груди отталкивала. Совсем не переживала. Вот ее впервые поцеловали, а она и не поняла этого.
В ней словно три человека было. Как вставные матрешки. Первая — злая, второй все равно было, она думала о Генке, а в третьей была пустота. Вдруг она поняла, что Севка говорит о любви. Она сказала:
— Пора идти. Ну, пусти же.
И ушла. Дома она разревелась и долго не могла успокоиться. Она потом часто встречалась с Генкой и ничего такого уже не чувствовала. Обо всем этом знала только классный руководитель Нина Ивановна.
Гидротехнический факультет. Все ее одноклассники, кроме Верки, разбрелись кто куда. Кто в геодезический, кто в горный. Многие из девчонок подали заявления в историко-архивный.
У Верки, как всегда, все прошло хорошо. Женя распсиховалась на алгебре, хотя задача была простая. Лысенький экзаменатор в протоколе вывел: «пос, пос, пос, хор. Общий: пос!»
На следующий день сдавать немецкий. Она весь день читала «Фауста». Разумеется, по-русски.
Верке она сказала:
— Наверное, не пройду.
Настроение было гадкое, ни с кем не хотелось встречаться. Кругом разговоры:
— Может, передать документы в торговый? (Ревизором, что ли, в магазине?)
— Может, нанять учителя?
— Перейти на заочное?
— Поступить работать?
Была она у декана на собеседовании. Он спросил:
— Ваша фамилия Голубева?
— Да.
— Есть известный геолог Голубев, он вам не родственник?
— Нет,— сказала Женя.— Не родственник.
— Бывают совпадения,— сказал декан.— Я с ним еще работал на Кавказе... Из одной чашки щи да кашу ели.
— Нет. Не знаю,— повторила Женя.
— Да...— сказал декан.— Ладно. Ступайте.
Ее все-таки приняли.
Перед курсовой на третьем курсе Женя заболела. Сказалось переутомление. Пришли к ней Вера и Генка Мухин. Верка ставила ей горчичники, а Женя ныла и просила класть листочки обратной стороной.
Генка говорил, что от нее пахнет горчицей, как от сардельки в какой-нибудь забегаловке. Он вместе с Верой делал Женькин чертеж, Женя валялась с температурой, командовала:
— Верк, здесь надо обводить в половину толщины, а здесь немного затемнить.
— Все ты темнишь, Женька!
— А ты, Ген, не делай подпись, у тебя куриная лапа, ты все испортишь. Завтра у меня консультация с профессором Константиновским, придется идти тебе.
Ей было очень плохо.
Вообще курсовая работа у нее была интересная, она создавала схему плотины. Просмотрев первый вариант, профессор заметил лишь:
— Громоздко. А?
— Свинья,— сказала Женя.
— Что? — удивился он.
— Я ее называю свиньей. Видите, она в профиль похожа на свинью.
Он засмеялся. Взял в руки логарифмическую линейку.
— Считайте. Не ленитесь. И не думайте, что вам подложили свинью. А плотина ничего. Только она у вас переворачивается.
И нарисовал решеточку там, где обычно ставят оценку. Две линии вдоль и две поперек. Это он многим рисовал.
— Вот что вас ждет, дорогуша. Два года вам разрешается фантазировать как молодому специалисту. А потом вот это самое...
Иногда он кричал:
— Анахронизм! Плод безудержной фантазии! И вообще плотина не мороженое, чтобы ее облизывали со всех сторон.
Генка Мухин издевался над Женькой, а она швыряла в него расчетами. Ему было легче. Он уже готовился к защите диплома, он все понимал.
Генка уходил целоваться с Верой на кухню, они собирались пожениться. Женя закрывала голову подушкой и с тоской думала о себе. Нет у нее врожденного чутья к технике, как у Генки. Посмотрел и сразу видит, будет-работать или нет.
Решение, же пришло неожиданно, во сне. Приснилось, что за ней гнался портальный кран. Он грохотал железными суставами, а стрела качалась от его гудящих шагов. Казалось, он продавит землю, и Женя в ужасе закричала: «Поставьте железобетон!»
Она проснулась и вдруг поняла, что нужно ставить железобетон. Она тогда зажгла свет, пересчитала все на логарифмической линейке. Потом разбудила ночевавших у нее Генку с Веркой. Они спросонья ничего не поняли, подумали, что Жене плохо.
Женя тогда засмеялась, сказала: