Бобр решил скорей уйти от этих трещеток, пока они не навели на него волка. Он нырнул в воду, и сороки потеряли его из виду. Они озабоченно летали из стороны в сторону, ошалело крича.
Выплыв на широкий плёс, Темнобурый увидел сидящего в ботнике рыболова. Темнобурый тихо нырнул и поплыл. Под водой бобру попались длинные ветви дерева. После нападения на него Стремянной щуки бобр боялся подплывать к мертвякам. Он шарахнулся в сторону. Но сбоку увидел связанные нитки. Темнобурый решил осмотреться и опустился на дно. Вдруг он почувствовал, что его тяжелый хвост лег на натянутую сетку.
Стоило бобру дотронуться до полотна подбора, как черная нитка дернула Челомея за палец. Старик подбросил ногу, и сразу подлетел подбор. Взмутилась вода.
Бобр в испуге бросился вперед и угодил в морду.
Челомей заметил, что кол задергался.
«Слава богу, попалась», — обрадовался Челомей и опять перекрестился. Торопливо отвязывая веревку, чтобы поднять «сижу», он искоса, через плечо внимательно осмотрел берег. Мальчишек не видно. Надо торопиться. На всякий случай посмотрел вверх и выругался. Течение тащило небольшой плот. На нем стоял мальчишка в темной куртке с шестом в руках. Он внимательно осматривал берега.
— Разбойники, следят! — процедил Челомей.
Колька стоял на салке во весь рост. Солнце било в глаза. Он жмурился и то и дело закрывал их теплыми веками. Салка обогнула кривуль и пошла быстрее. На широком плёсе мальчик увидел сидящего около удочек рыболова.
Салка поравнялась с ботником.
— Ловите?
— Есть маленько.
Седоволосый старик понравился Кольке. Он напомнил ему деда — хорошего охотника, который умер в одночасье.
— Почему маленько? — удивился Колька, заметив шатающийся кол.
— Сказал, маленько! Значит, так и есть.
— Щуку поймали? Здоровая? — Колька показал на кол.
— Ну, щука. А ты поезжай. Дальний будешь?
— Дальний.
— Езжай. Рыбу пугаешь!
— Мне спешить нельзя. — Колька не торопился отъезжать. Он был рад, что течение сбило салку в сторону. — Дедушка, вы здесь бобра не видели? У нас с кордона убежал.
— Рыбу я ловлю. Бобры — не мое дело. Проваливай!
Кольке не понравилось, что старик его прогонял.
— Не хотите отвечать? Уеду. Спросить нельзя. Что я вам сделал плохого? Может быть, путанку поставили? Была бы кошка, я бы пошарил. На кордоне мы с отцом браконьеров живо отвадили! А сети в милицию сдали!
— Кидай кошку! Что найдешь? — вызывающе кричал старик. — Удочками ловлю! Хочется мне тебе по шее смазать, чтобы не мешал ловить! Своих разбойников хватает! Проваливай, а то сейчас веслом шарахну!
— Вижу удочки, а поплавков нет! — Колька не торопился уезжать. Хотелось ему посмотреть на щуку, которая по-прежнему сотрясала кол.
А в это время Темнобурый пробовал грызть скользкие ивовые ветки. Между ними набился ил. Резцы скользили и только царапали кору. Бобр чувствовал, если он быстро не справится, то ему уже не всплыть. Долго продержаться под водой не сможет. Он из последних сил тряс морду, скреб резцами прутья.
Вдруг у него перед глазами поплыли красные круги. Красной показалась вода, длинные ветви затопленного дерева, круглая корзина. Бобр сильно оттолкнулся ногами и ударился головой в горловину. Голова прошла. Темнобурый дернулся назад и вцепился резцами в сплетенные ветви. Никогда ему не приходилось так лихорадочно работать челюстями. Он надгрызал ветки и ломал, все больше и больше сотрясая морду. Вот он в дыру просунул плечи. Острые ветки рвали тело, что-то колючее попало в рану хвоста, страшная боль ослепила его.
Темнобурый не помнил, как вылетел на поверхность. Хорошо, что было неглубоко. Яркое солнце ослепило. Бобр глотнул воздуха.
Челомей первый увидел круглую голову бобра. Он схватил весло и, подскочив в ботнике, ударил. Но, к счастью, течение уже успело отнести Темнобурого.
— Амик! — громко крикнул Колька. Он догадался, какая щука угодила в морду. — Браконьер проклятый! — закричал мальчик. — Морды прячешь! Правильно я угадал. Ты браконьер!
— Проваливай! — Челомей испуганно оглядел пустынный берег реки. — Догоняй своего бобра! Очень мне он нужен! Я ловлю удочками!
Колька отчаянно греб шестом. Скоро салка снова вышла на течение и двинулась по реке. «Хоть бы встретить кого-нибудь. Надо рассказать, что старик браконьер!» — подумал он.
Кольке хорошо была видна черная голова бобра. Он плыл медленно, словно совсем не боялся его.
— Амик, подожди! Амик! Амик! — Мальчик тоскливо оглядывал пустынную реку.
Глава 13. О чем рассказали сигнальные огни
В сумерки перед деревней Нелюшкой на буксире «Нерля», тащившем за собой баржу, зажгли огни.
Наливная баржа была гружена соляркой — нефтепродуктом второго класса, и на высокой мачте, кроме гаковых огней, вспыхнули — один красный, а под ним — белый топовый.
Вечер был ветреный. В лесу шумели деревья, и по Волге перекатывались тяжелые черные волны. Небо плотно задергивалось облаками. В их разрывах вспыхивали звезды, но тут же гасли.
Заспанный капитан Ягодкин показался на палубе. Почесался и, шлепая босыми ногами, поднялся к рулевому.
— Яшка, ты смотри, за Стрелкой перекат.
— Знаю.
— А ты слушай. Я тридцать лет плаваю, все мели здесь пообтесал. Дай-ка закурить.
— Не балую.
— Забыл. Говорят, что ты и пиво не пьешь? Правда? Молчишь? Ну, дело твое.
Капитана Ягодкина сняли с парохода «Вятка» за пьянство. Капитан был недоволен новым назначением и командой, состоящей из молодых ребят. Рейс с горючим для Дымковской РТС по Кокшаге был для него сущим наказанием: нельзя было причаливать к пристаням, где торговали пивом и вином.
Сверху показался расцвеченный гирляндами огней пассажирский пароход. Плицы колес глухо шлепали по воде.
Густой басовитый гудок поплыл по реке.
— Никак моя «Вятка» топает, — сказал сиплым голосом капитан. — Она и есть. Сигналь! Пиво небось трескают. Проплавал я на «Вятке» три навигации. Пусть уступает дорогу. Лево руля!
— К берегу притрем, сядут на мель. Не буду подворачивать! — сказал решительно рулевой.
— Поговори, мальчишка! — Капитан оттолкнул парня и завертел штурвальное колесо. — Не бойся, не выскочат на берег. А попугать — малость попугаем!
«Вятка» прошла рядом, дыша горячим паром. Из широких окон кают лился электрический свет, сверкали белой краской надстройки палуб.
— Керосинщики! — раздался угрожающий голос с парохода. — Доложим капитану-наставнику. Хулиганы!
— Сами мы себе капитаны-наставники, — засмеялся Ягодкин. — Яшка, ты не дрейфь. Слышал, керосинщиками обозвали? Вот и спускай после этого. Пойду сосну малость. Буду нужен — крикнешь!
Капитан повернулся и посмотрел в сторону баржи. Пароход, сносимый течением, медленно уплывал в темноту.
— На бар-же, не спи!
— Дер-жу! — раздался из темноты торопливый ответ. — Чего рыс-ка-ем?
Капитан Ягодкин еще немного потоптался около рулевого и ушел спать.
Матрос у штурвала остался один. От толчков дизеля подрагивала палуба.
Яша Кирпичев был из деревни Нелюшки. Плавал он первую навигацию. Сообщить в деревню об этом рейсе ему не удалось. А могли бы на пристань выйти мать, Юрка и сестры Настюшка и Танюша. Юрка наловил бы рыбы, а мать испекла пирог…
Парень посмотрел на пристань. От зажженного фонаря на маслянисто черной воде дрожало пятно света. Яшка протянул руку к кольцу и, чувствуя обиду, дал продолжительный гудок.
В деревне играла гармонь. Девчата задорно выкрикивали частушки.
Увидев красный бакен перед глубоким омутом, Яшка вспомнил последнее письмо от Юры.
«Братень, у нас в большом омуте здоровая щука завелась. Хитрющая, страсть! Дед Архип видел. Уток хватает почем зря. А намедни гуся уволокла. У меня с клешни всю леску смотала и порвала. Яша, купи самую крепкую жилку, какая только есть на свете. Обязательно сам попробую. Хочу поймать окаянную. А блесницы я начал уже выколачивать!»
Яшка нащупал моток лески в кармане. Выполнил он просьбу Юрки, но как передать леску?..
Скоро деревня осталась позади — с огоньками в окнах изб, пиликающей гармошкой, припевками девчат…
Потом Яшка вспомнил встречу с «Вяткой». Не зря обозвали их хулиганами. Пароход едва не сел на мель. Писать объяснение капитану-наставнику все равно придется.
Парень вздохнул. Вспомнил свою школу, учителей. Кроме диктантов и условий задачек из учебника, которые он старательно переписывал в свою тетрадь, ему не приходилось писать других бумаг. Подумать даже страшно.
Яшка принялся сочинять вслух: «Капитан-наставник. Виноват во всем я один, матрос Яков Борисович Кирпичев. Я не имел права отдавать штурвал капитану буксира. Мы тащили баржу с нефтепродуктом второго класса. «Вятка» шла сверху и согласно правилу судоходства уступила нам дорогу. Капитан забрал у меня штурвал и направил буксир на пароход. «Вятка» чудом не села на мель. Капитан Ягодкин портит команду. Заберите от нас его скорей».
— Яшка, ты молитву читаешь? Что там бормочешь? — раздался голос капитана.
— Хулиганами нас обозвали!..
— Вот ты о чем! А я уже забыл. Наскреб по карманам махорки, попробую закурить…
Вспыхнул красный огонек самокрутки, осветив заросшее лицо капитана.
Створный знак с горящей керосиновой лампой указывал поворот с Волги в Кокшагу. Рулевой повернул штурвал, и буксир послушно вошел в узкую реку, волоча за собой баржу.
Тучи плотнее затянули небо. Неяркой точкой медленно проплыл первый бакен. Дальше была сплошная темень.
— Капитан! — закричал испуганно Яшка. — Нет хода! Бакены кончились…
— Чего шумишь? — подбежал капитан.
— Последний бакен прошли, говорю! Будем стоять?
— Ты с ума сошел! Потопаем так. Раньше доставим солярку — раньше вернемся! — Капитан взялся за штурвал. — Полный вперед!
Около берега блеснул костер. Яшка долго всматривался в темноту, надеясь увидеть рыбаков.
Капитан Ягодкин вел буксир полным ходом, кляня свою судьбу. Давно уже в горле пересохло, и нечего выпить. Подумать только, что предлагал мальчишка! Стоять до утра! Не-ет, они придут в Дымки как раз к открытию магазина!