В следующие недели Дориан и Мансур выбрали на его складах целую батарею орудий, по двенадцать на каждый корабль. Каждое из них представляло собой длинноствольную пушку с диаметром ствола в четыре дюйма и длиной в одиннадцать футов. Стреляли они железными ядрами весом в девять фунтов. При таком соотношении диаметра и длины ствола это было точное дальнобойное оружие.
Дориан измерил каждый ствол так и эдак для уверенности: ядра подойдут к ним и в критический момент не обнаружатся фатальные несоответствия. Потом, к великому негодованию Пандита Сингха, воспринявшего это как оскорбление его оружию, он настоял на том, чтобы из выбранных пушек произвели пробные выстрелы; он желал убедиться, что в металле нет дефектов. Два ствола разорвались при первом же выстреле. Пандит Сингх заявил, что к его мануфактуре это не имеет отношения, но, безусловно, является делом рук гоппы, самой вредной разновидности шайтанов.
Дориан приказал, чтобы лафеты соорудили местные плотники по его собственным чертежам. Потом орудия на лафетах отвезли на воловьих упряжках в порт и, наконец, лихтерами доставили на корабли. Пандит Сингх добавил несколько сотен ядер для новых орудий и немалое количество картечи. Он также доставил порох, заверив, что лично гарантирует его высокое качество. Дориан, однако, открыл и проверил каждый бочонок, после чего отверг более половины их, а оставшиеся отправил на шхуны.
Потом он занялся внешним видом своей флотилии — в этих морях он имел почти такое же значение, как и вооружение. Он отправил Мансура на рынки Хайдерабада, чтобы купить наилучшую парусину зеленого и винно-красного цвета. Мастера-парусники сшили великолепные комплекты парусов, чтобы заменить старые, поблекшие и потрепанные непогодой.
Еще портные на рынках принялись шить новую одежду для команд — просторные хлопковые штаны и куртки в цвет новых парусов.
Результат получился впечатляющим.
Находясь близко к Оману, Хайдерабад полнился политическими и военными слухами. И Дориан с Мансуром, торгуясь и попивая кофе с купцами, прислушивались к сплетням. Дориан узнал, что взбунтовавшиеся все еще удерживают Маскат, но калиф Зейн аль-Дин объединился с Ламу, Занзибаром и всеми другими портами Оманской империи. Там и тут Дориан слышал, что Зейн готов предпринять нападение на Маскат и, разгромив бунтовщиков, вернуть себе утраченный трон. И в этих усилиях он мог получить поддержку Британской Ост-Индской компании и Блистательной Порты в Константинополе, резиденции Оттоманской Турецкой империи.
Дориан сумел также узнать, кем именно являются новые правители Маската. Это был совет из десяти человек, большинство из которых Дориан знал по именам. С этими людьми много лет назад он делил хлеб и соль, скакал рядом в битве. Готовясь опять выйти в море, Дориан воспрянул духом.
Но они не сразу взяли курс на Маскат, лежавший менее чем в семистах милях к западу, вдоль тропика Рака, в Оманском заливе. Вместо этого они ходили взад-вперед вдоль побережья, но так, чтобы их не могли увидеть с суши; команды обоих кораблей осваивали новые орудия. Дориан не экономил порох и снаряды, он гонял людей до тех пор, пока они не стали действовать почти так же быстро и умело, как артиллеристы фрегатов Британского королевского военно-морского флота.
Маленькая флотилия выглядела внушительно, когда наконец вошла в залив под сверкающими парусами и с командами в новой форме. На шхунах подняли флаги Омана — синие с золотом. Дориан приказал дать салют. Команда уже просто наслаждалась звуками выстрелов. Начав стрелять, матросы не могли остановиться, пока им не приказали перестать напрасно тратить порох и ядра, пригрозив поркой.
На берегу поднялся немалый переполох. Дориан наблюдал через подзорную трубу, как вдоль берега носятся курьеры, а артиллеристы хлопочут у батарей на брустверах крепости. Он знал, что бунтовщики не скоро решат, как им реагировать на прибытие странной флотилии боевых кораблей, так что приготовился ждать.
Мансур спустил на воду шлюпку и отправился на отцовский корабль. Они вместе стояли у поручней, наблюдая за другими судами, стоявшими во внутреннем порту. В особенности они присматривались к красивому трехмачтовому кораблю под британским флагом, рядом с которым развевался вымпел генерального консула его величества. Сначала Дориан предположил, что корабль должен принадлежать Британской Ост-Индской компании, но дополнительный синий флаг говорил о том, что это частное судно, вроде его собственного.
— Богатый владелец. Эта игрушка должна стоить по меньшей мере пять тысяч фунтов. — Дориан прочитал название на корме: — «Арктур», — и сказал сыну: — Ну конечно, здесь и не могло оказаться корабля, принадлежащего Джон-компани, потому что официально компания поддерживает Зейна аль-Дина.
На палубе «Арктура» офицеры в синих мундирах навели подзорные трубы на шхуны с равным интересом. По большей части они выглядели как индийцы или арабы — темнокожие и бородатые. Дориан определил капитана по шляпе-треуголке и золотым шевронам на рукавах. Этот человек выглядел иначе: румяный, гладко выбритый европеец.
Мансур перевел трубу со шканцев на нос и замер в изумлении:
— У них на борту белые женщины!
Две леди прогуливались по палубе в сопровождении модно одетого джентльмена в двубортном сюртуке. На нем был черный цилиндр, в руке он держал трость с золотым набалдашником и этой тростью изображал что-то в воздухе, говоря с дамами.
— Это наверняка сам богатый владелец, — заметил Мансур. — Одет как денди и весьма доволен собой.
— Это ты все издали определил? — с улыбкой спросил Дориан.
Но он и сам внимательно всмотрелся в этого человека. Конечно, едва ли было возможно, что он когда-либо уже встречался с ним, но что-то в нем показалось Дориану смутно знакомым.
Мансур беспечно засмеялся:
— Да ты разве сам не видишь, как он вышагивает, словно пингвин? Я лично не сомневаюсь, что тот сливовый пудинг в оборках и безделушках, что тащится рядом с ним, — его жена. Отличная пара… — Мансур вдруг умолк.
Дориан опустил трубу и посмотрел на него. Мансур прищурился, его загорелая щека внезапно потемнела. Дориан редко видел, чтобы его сын краснел, но теперь случилось именно это.
Он снова поднял трубу, чтобы рассмотреть вторую женщину, явно ставшую причиной перемены настроения его сына. Он подумал, что это скорее юная девушка, чем женщина, хотя и довольно высокого роста. Талия у нее напоминала песочные часы, хотя она, возможно, носила дорогой французский корсет. Держалась она уверенно, двигаясь плавной, гибкой походкой.
Дориан спросил вслух:
— А что ты скажешь о второй даме?
— О которой? — Мансур попытался изобразить безразличие.
— О той тощей, в платье капустного цвета.
— Она не тощая, а платье у нее изумрудное! — мгновенно вспыхнул Мансур и тут же смутился, сообразив, что угодил в ловушку. — Хотя мне, в общем-то, все равно…
Мужчина в цилиндре, похоже, счел оскорбительным их дерзкое разглядывание, потому что через воду бешено уставился на них и тут же взял под руку свою пухлую спутницу и увел к правому борту «Арктура». Девушка в зеленом платье слегка помедлила и оглянулась на шхуну.
Мансур жадно рассматривал ее. Широкополая соломенная шляпа защищала ее кожу от тропического солнца, но все равно ее лицо приобрело нежный персиковый оттенок. Хотя Мансур находился слишком далеко, чтобы рассмотреть подробности, он все же видел, что черты у девушки правильные и пропорциональные. Ее светло-каштановые волосы, густые и блестящие, были уложены в сетку на плечах. Широкий и высокий лоб, безмятежное интеллигентное лицо… У Мансура перехватило дыхание, и он пожалел, что не может рассмотреть цвет ее глаз… Но тут девушка нетерпеливо встряхнула головой и, подобрав подол зеленой юбки, поспешила за старшей парой прочь от глаз Мансура.
Мансур со странным чувством потери опустил подзорную трубу.
— Ну, на сегодня представление окончено, — сказал Дориан. — Я иду вниз. Позови меня, если что-то изменится.
Прошел час, потом другой, прежде чем Мансур крикнул через верхний иллюминатор каюты на корме:
— От дворцовой пристани отошла лодка!
Это оказалась маленькая фелюга с латинским треугольным парусом, с командой из шести человек, но на ее корме сидел пассажир. Он был одет в снежно-белые одежды и тюрбан, на его поясе висел ятаган в золотых ножнах. Когда фелюга подошла ближе, Дориан увидел, как на тюрбане сверкнул большой рубин. К шхуне направлялся важный человек.
Фелюга подошла к «Мести», и один из ее матросов зацепился за причальную цепь. Через какое-то время визитер поднялся на борт. Он был, пожалуй, лишь ненамного старше Дориана. Он обладал суровыми точеными чертами представителя одного из пустынных племен и открытым прямым взглядом человека, привыкшего смотреть на горизонт. Он широким плавным шагом подошел к Дориану.
— Да пребудет с тобой мир, бин-Шибам. — Дориан привычно обратился к нему так, как приветствуют друг друга товарищи по оружию. — Много лет прошло с тех пор, как ты стоял рядом со мной у перевала Быстрой Газели, не позволяя пройти врагу.
Высокий воин замер на полушаге и в крайнем изумлении уставился на Дориана.
— Вижу, Господь к тебе благосклонен. Ты так же силен, как в годы нашей молодости. Ты все еще направляешь свое копье на тирана и отцеубийцу? — продолжил Дориан.
Воин вскрикнул и бросился вперед, чтобы упасть к ногам Дориана:
— Аль-Салил! Истинный принц королевского дома калифа Абд-Мухаммеда аль-Малика! Господь услышал наши жаркие молитвы! Пророчество муллы аль-Алламы исполнилось! Ты вернулся к своему народу в дни великой печали, когда мы сильнее всего нуждаемся в тебе!
Дориан поднял бин-Шибама на ноги и обнял его:
— Но что ты, старый пустынный ястреб, делаешь в этом городском котле? — Он отодвинул от себя воина на длину рук, чтобы окинуть внимательным взглядом. — Ты одет как паша. И это ты, прежде бывший воинственным шейхом саара, самого яростного из всех племен Омана!
— Мое сердце осталось в открытой пустыне, аль-Салил, и я чувствую под собой мчащегося верблюда, — признался бин-Шибам. — Но вместо этого я трачу время здесь в бесконечных спорах, хотя должен жить на свободе.