— Как я могу сказать вам, если я сама не знаю, что именно чувствую? Я обязана вам жизнью, но, кроме этого, пока ничего не могу сказать.
— Верити! Дайте мне хоть каплю надежды!
— Нет, Мансур. Мне надо идти. Больше ни слова.
— Но вы придете сюда снова, завтра вечером?
— Вы не знаете моего отца… — Она осеклась. — Ничего не могу обещать.
— Но я должен рассказать вам еще так много!
Она коротко рассмеялась и умолкла.
— Разве вы не сказали уже столько, что мне хватит на всю оставшуюся жизнь?
— Но вы придете?
— Я постараюсь. Но только для того, чтобы выслушать остаток истории.
Верити схватила лампу и, набросив на голову капюшон плаща, скрывший лицо, выбежала из храма.
На рассвете калиф вместе со своими гостями и всей свитой снова выехал на соколиную охоту. Они добыли множество дроф еще до того, как навалилась жара, после чего вернулись под защиту шатров.
Все жаркие часы дня сэр Гай говорил с советом, объясняя, как именно он мог бы спасти Оман от тирании и из когтей турок и Могола.
— Вы должны принять протекторат английского монарха и его компании.
Пустынные шейхи выслушали и обсудили это между собой. Это были свободные и гордые люди. Наконец Мустафа Зиндара высказался от имени всех:
— Мы прогнали от наших стад шакала. Должны ли мы теперь позволить леопарду занять его место? Если этому английскому монарху мы нужны в качестве его подданных, то, может быть, он приедет сюда, чтобы мы увидели, как он скачет верхом и действует копьем? Поведет ли он нас в битву, как это делал аль-Салил?
— Английский король будет держать над вами щит и оберегать от ваших врагов.
Сэр Гай избегал прямого ответа.
— Сколько золота нам придется отдать за его покровительство? — поинтересовался Мустафа Зиндара.
Аль-Салил видел, что Мустафа уже раскаляется, как жара за стенками шатра. Он посмотрел на Верити и негромко произнес:
— Я прошу вашего отца меня извинить. Мы должны обсудить то, что он нам сказал, а я должен объяснить людям, что это значит, и успокоить их страхи. — Он повернулся к своим советникам. — Жара спадает, а охотники нашли много дичи на возвышенности за рекой. Завтра мы еще поговорим.
Мансур понял, что Верити старательно избегает его. Она даже не смотрела в его сторону. Стоило ему подойти немного ближе, как она сосредотачивалась на отце и калифе. Он видел, как она поглядывает на Дориана теперь, когда узнала, что он ее дядя. Она всматривалась в его лицо и наблюдала за глазами, когда он обращался к ней. И следила за каждым его жестом, при этом категорически не глядя на Мансура.
Во время дневной охоты она не позволяла Мансуру увести ее в сторону от отца и постоянно держалась рядом с сэром Гаем. В конце концов Мансур был вынужден терпеть до ужина. Голода он не чувствовал, вечерняя трапеза показалась ему бесконечной. Лишь однажды ему удалось поймать взгляд Верити и молчаливым наклоном головы задать ей вопрос. Она загадочно вскинула брови и никак не ответила.
Когда калиф наконец отпустил всех, Мансур с облегчением сбежал в свой шатер. Он дождался, пока вокруг все затихло, потому что знал: даже если Верити решила прийти на свидание, она не выйдет раньше. В этот вечер в лагере царила суета, люди бродили туда-сюда, слышались громкие голоса и пение. Лишь после полуночи Мансур смог покинуть свой шатер и направился к храму. Истаф ждал его рядом с каменной аркой.
— Все в порядке? — спросил Мансур.
Истаф подошел ближе и зашептал:
— Сегодня здесь есть посторонние.
— Кто такие?
— Двое мужчин пришли из пустыни, когда калиф с гостями ужинали. Они спрятались за лошадьми. Когда английский эфенди и его дочь покинули компанию, девушка не пошла в свой шатер, а вместе с отцом направилась к нему. Потом чужаки тайком пробрались туда же.
— Они что-то сотворили? — в ужасе спросил Мансур.
Неужели Верити, как и его мать, погибла от руки ассасина?
— Нет-нет! — поспешил заверить его Истаф. — Я слышал, как эфенди их приветствовал, а потом стало тихо.
— Ты уверен, что никогда прежде не видел этих людей?
— Это чужаки. Я их не знаю.
— Как они были одеты?
— В арабскую одежду, но только один из них из Омана.
— А второй как выглядит?
Истаф пожал плечами:
— Я видел его мельком. По одному лицу мало что можно сказать, но этот человек — ференги.
— Европеец? — удивленно воскликнул Мансур. — Ты уверен?
Истаф снова пожал плечами:
— Я не уверен, но мне так показалось.
— Они до сих пор в шатре консула? И женщина с ними? — спросил Мансур.
— Находились там, когда я уходил к тебе.
— Идем туда, но так, чтобы нас не заметили, — решительно произнес Мансур.
— Стражи стоят только по внешнему периметру лагеря, — заметил Истаф.
— Я знаю, где они. Сможем обойти.
Мансур бесшумно направился по узкому проулку, по которому пришел. Он сделал вид, что возвращается к своему шатру, но потом укрылся за грудой древних обломков и выжидал там, пока не убедился, что за ним никто не крадется. Затем они с Истафом подобрались сзади к шатру сэра Гая. Внутри горел свет, и Мансур услышал голоса.
Он сразу узнал голос Верити. Она обращалась к отцу, явно переводя:
— Он говорит, что остальные прибудут через неделю.
— Неделя! — Голос сэра Гая прозвучал намного громче. — Им следовало быть готовыми в начале месяца!
— Отец, не так громко. Тебя можно услышать во всем лагере.
На какое-то время голоса стали тише, при этом они звучали со сдержанной настойчивостью. Потом заговорил другой голос, на арабском. Хотя этот человек тоже говорил негромко и слов было не разобрать, Мансур знал, что этот голос он уже слышал, только не мог вспомнить где и когда.
Почти неслышным шепотом Верити переводила его слова сэру Гаю, и тот внезапно снова повысил тон:
— Об этом он сейчас и думать не должен! Скажи ему, что это может погубить все наши планы! Его личные проблемы могут и подождать. Он должен сдержать свои драчливые инстинкты, пока мы не покончим с главным делом!
Как ни напрягал слух Мансур, он после этого мог разобрать только обрывки разговора. В какой-то момент сэр Гай сказал:
— Мы должны загнать в наши сети весь косяк! Мы не можем позволить ускользнуть хотя бы одной рыбешке.
А потом вдруг Мансур услышал, что незнакомец собрался уходить. И снова этот арабский голос что-то шевельнул в его памяти. На этот раз он произносил слова официального прощания.
«Я его знаю», — думал Мансур.
Он чувствовал совершенную уверенность в этом, но никак не мог связать голос с конкретным человеком.
Тут в первый раз заговорил второй чужак. Истаф был прав. Это оказался европеец, он говорил на арабском с отчетливым немецким или голландским акцентом. Этот голос Мансур вроде бы прежде не слышал. И он сосредоточился на обмене любезностями между сэром Гаем и арабом. Потом наступила тишина, и Мансур сообразил, что чужаки ушли из шатра сэра Гая так же тихо, как появились. Выскочив из своего укрытия, он обогнул угол шатра. Но ему тут же пришлось снова спрятаться, потому что в десяти шагах от него стояли у входа в шатер сэр Гай и Верити, глядя в ту сторону, куда ушли их гости. Если бы Мансур и Истаф попытались последовать за чужаками, сэр Гай непременно заметил бы их. Отец и дочь еще несколько минут стояли там и лишь после этого вернулись внутрь. Но к этому времени странные посетители исчезли среди множества шатров лагеря.
Мансур повернулся к Истафу, стоявшему рядом:
— Мы не должны их упустить. Осмотри дальнюю сторону лагеря и берег реки, — может, они туда ушли? А я проверю северный периметр.
Он бросился бегом. Что-то в голосе незнакомого араба наполнило его дурными предчувствиями. «Я должен выяснить, кто он такой», — думал Мансур.
Добравшись до последних разрушенных зданий, он увидел двух стражей, стоявших в тени стены. Они опирались на древние мушкеты и тихо разговаривали. Он окликнул их:
— Эй, здесь не проходили двое мужчин?
Стражи узнали его голос и поспешили к нему:
— Нет, ваше высочество, никто не проходил.
Оба выглядели бодрыми и настороженными, и Мансуру пришлось им поверить.
— Нам поднять тревогу? — спросил один.
— Нет, — ответил Мансур. — Ничего особенного. Возвращайтесь на пост.
Видимо, чужаки ушли в сторону реки. Мансур побежал обратно через темный лагерь и увидел Истафа, спешившего ему навстречу по дорожке. Мансур прибавил шагу и еще издали спросил:
— Ты их нашел?
— В эту сторону, ваше высочество.
Истаф слегка хрипел от спешки.
Они вместе побежали вниз по склону, потом Истаф повернул с дорожки и повел Мансура к группе деревьев.
— У них там верблюды, — выдохнул он.
Как раз в это мгновение два всадника появились из-за деревьев. Мансур резко остановился и, задыхаясь, смотрел им вслед, пока они мчались по диагонали вниз через склон холма. Они проехали на расстоянии меньше пистолетного выстрела от него. Их верблюды были прекрасными пустынными скакунами и несли большие седельные сумки, на боках у них висели бурдюки с водой для перехода через пески. Словно призраки, незнакомцы летели в лунном свете, удаляясь в зловещей тишине в сторону пустыни.
В отчаянии Мансур закричал во все горло:
— Стой! Именем калифа, приказываю остановиться!
Оба всадника при звуке его голоса стремительно повернулись в седлах и уставились на него. Мансур узнал обоих. Человека с европейским лицом, которого Истаф назвал «ференги», он не видел уже несколько лет. Однако его внимание привлек араб. Капюшон плаща упал с его головы на плечи, и в этот краткий миг косые лучи луны упали на его лицо. Они с Мансуром смотрели друг на друга всего миг, потом араб наклонился к шее верблюда и длинным хлыстом ударил его, заставив с ошеломительной скоростью помчаться вперед грациозными длинными шагами. Темный плащ вздулся за его спиной, и он исчез в долине, и ференги скакал следом.
У Мансура буквально отнялись ноги от потрясения и недоверия. Он стоял, глядя в темноту. Потом черные мысли закружились в его голове, колотя по его чувствам, как крылья стервятников. Наконец он опомнился. «Я должен сейчас же поспешить к отцу и предупредить об угрозе», — подумал он.