Их клинки скрестились, когда Дориан парировал удар, нацеленный в его голову, и тут же направил свой клинок в горло Кадема.
Сталь звенела и скрежетала. Они впервые сошлись лицом к лицу, но Дориан сразу понял, что Кадем — опасный противник. Его правая рука действовала стремительно и мощно, а в левой он держал изогнутый кинжал, готовый проскользнуть в любую щель в обороне.
— Ты убил мою жену! — прорычал Дориан и снова сделал выпад.
— Я благодарен за то, что сумел исполнить свой долг. Но я должен и тебя тоже убить, — ответил Кадем. — Ради моего отца!
Мансур сражался справа от Дориана, а Истаф — слева, оберегая его фланги и в то же время стараясь не мешать ему. Шаг за шагом они отступали назад, к причалу, а атакующие напирали на них.
Дориан слышал, как нос баркаса ударился о каменный край пристани под ними, и Кумрах крикнул:
— Скорее, аль-Салил!
Ступени были скользкими от зеленой тины. Кадем, видя, что Дориан вот-вот снова ускользнет от его мести, яростно прыгнул вперед. Дориану пришлось отступить на шаг, и его правая нога скользнула по зелени. Он упал на одно колено и ради сохранения равновесия вынужден был на мгновение опустить клинок. Кадем шанса не упустил. Он сделал стремительный выпад, перенеся весь свой вес на правую ногу и метя в сердце Дориана.
В тот самый момент, когда его отец упал, Мансур угадал, какой будет реакция Кадема. И развернулся, изготовясь к бою. Кадем всем телом наклонился вперед, и на долю секунды его левый бок открылся. Мансур ударил его под поднятую руку. Он вложил в этот удар весь свой гнев, всю свою ненависть и горе по матери. Он ожидал, что клинок вонзится глубоко в тело… но вместо этого острие ударилось о ребро, и запястье Мансура слегка изогнулось из-за того, что удар ушел в сторону. Но все же клинок скользнул по наружной стороне грудной клетки Кадема под лопатку. Он не задел жизненно важных органов, но от силы удара Кадем развернулся вбок, и его собственный удар не достиг цели. Кадем отскочил в сторону, а Мансур, высвободив саблю, ударил снова. Но Кадем отчаянным усилием блокировал второй выпад, а Дориан в это время вскочил на ноги.
Отец и сын вместе бросились на Кадема, горя желанием убить его. Из раны на боку араба потоком лилась кровь. Потрясение и осознание того, что ему грозит смертельная опасность со стороны двоих опытных воинов, нападающих на него, заставили лицо Кадема побледнеть до грязно-серого цвета.
— Эфенди! — закричал из баркаса Кумрах. — Скорее! Мы окажемся в ловушке! Там еще турки спешат!
Враги выбегали из проулка и мчались в сторону причала.
Видя это, Дориан заколебался, а Кадему только это и было нужно, чтобы отступить. Но его место тут же заняли двое основательно вооруженных турок, которые набросились на Дориана. Он отвечал на их удары, но его клинок скользил по их кольчугам.
— Довольно! — прохрипел Дориан. — Уходим к лодке!
Мансур сделал обманный выпад в бородатое лицо одного из турок, и, когда тот отпрыгнул, Мансур шагнул вперед, прикрывая отца.
— Беги! — рявкнул он.
Дориан сбежал вниз по ступеням. Истаф и остальные уже находились на борту, и Мансур остался один в начале спуска. Краем глаза он заметил Кадема ибн Абубакера, бешено смотревшего на него из-за спин атаковавших; рана ничуть не ослабила его ненависти.
— Убейте его! — визжал он. — Не дайте этой свинье уйти!
— Мансур!
Это был голос его отца, донесшийся с носа лодки. Но Мансур понимал: если он попытается сбежать по ступеням — одна из турецких пик тут же вонзится в его беззащитную спину.
Тогда Мансур развернулся и прыгнул вниз через ступени, перемахнув через каменный край причала.
Он пролетел десяток футов и приземлился прямо на одну из банок баркаса. Толстые доски затрещали под его весом. Баркас сильно покачнулся, и Мансур чуть не вылетел за борт, но Дориан успел схватить и удержать его.
Гребцы налегли на весла, и баркас рванулся прочь. Дориан посмотрел назад как раз в тот момент, когда Кадем добрался до края причала. Он опустил саблю и ладонью зажимал рану. Между пальцами сочилась кровь.
— Вам не уйти от моей мести! — пронзительно заорал он вслед баркасу. — На ваших руках и на вашей совести — кровь моего отца. Я перед лицом Аллаха поклялся, что вы оба умрете! И я буду гнаться за вами до самых адских ворот!
— Он не понимает, что такое настоящая ненависть, — прошептал Дориан. — Но однажды я ему это объясню.
— Я всегда с тобой, — сказал Мансур. — Но пока что нам нужно вывести корабли из залива в открытое море, притом что нам противостоит весь флот Зейна.
Дориан встряхнулся, отгоняя изнуряющие муки горя и ненависти. И повернулся, чтобы посмотреть на вход в залив. Четыре больших военных дау стояли там на якорях, и еще два — под парусами.
— «Арктура» не видно? — спросил он Мансура.
— Нет, уже три дня, — ответил Мансур. — Но можно не сомневаться, что он где-то неподалеку, сразу за горизонтом.
Дориан поднялся на палубу «Мести» и крикнул Мансуру, оставшемуся в баркасе:
— Мы должны стараться не терять друг друга из вида, но нам наверняка придется сражаться. Так что если потеряемся — ты знаешь место встречи.
Мансур махнул рукой:
— Остров Сауда, северная оконечность. Буду ждать тебя там.
Он умолк, когда раздался зловещий гром пушечного выстрела, и посмотрел на городскую стену над заливом. Над парапетом взвилось облако порохового дыма, но его тут же унесло ветром. Через несколько мгновений рядом с «Эльфом» над водой поднялся фонтан.
— Враг уже захватил батареи! — крикнул Дориан. — Нужно немедленно уходить.
Следующий выстрел раздался еще до того, как Мансур добрался до «Эльфа». Хотя снаряд упал в стороне, Мансур знал, что артиллеристы вскоре определят расстояние до цели.
— Нажимай! — крикнул он гребцам. — Нажимай, или все очутимся в воде!
Команда «Эльфа», подгоняемая выстрелами, уже поднимала якорь и спустила фалы со шлюпбалок, готовясь поднять баркас. Едва очутившись на палубе, Мансур приказал поднять кливер и повернуть корабль к выходу из залива. Как только корабль поймал ветер, Кумрах приказал поднять бом-брамсели.
Вечерний ветер дул с берега, с запада. Он более чем благоприятствовал им, и корабль двинулся к выходу из залива. Когда он поравнялся с «Местью», там приспустили грот-парус, давая «Эльфу» возможность выйти вперед. Вход в залив представлял опасность, изобилуя скрытыми отмелями, но Кумрах знал здешние воды лучше, чем Батула на «Мести». И ему предстояло вести за собой второй корабль.
Мансур до этого момента даже не замечал, как быстро миновал этот день. Солнце уже касалось горных вершин позади них, и его свет стал золотым, сочным. Батареи на парапетах Маската продолжали стрелять, и один удачный выстрел проделал аккуратную дыру в стакселе на бизань-мачте, но это не помешало ходу корабля. Впереди поперек выхода из залива стояли корабли блокады. Два дау снялись с якорей и, подняв огромные латинские паруса, пошли навстречу беглецам. Они намного уступали в скорости небольшим шхунам, к тому же шли против ветра. В противоположность им две шхуны мчались под всеми парусами.
Мансур посмотрел на палубу: его артиллеристы уже находились на своих позициях и пушки были заряжены ядрами, хотя расстояние для выстрела еще превышало необходимое. Фитили тлели в ведрах с песком, люди возбужденно переговаривались и смеялись. Долгие дни тренировок и удачный обстрел турецкой пехоты наполнили их уверенностью. Им надоела бездеятельность последних недель, когда они были вынуждены просто стоять на якоре. Но теперь Мансур и аль-Салил вернулись, и матросы рвались в бой.
Кумрах слегка изменил курс. Хотя Мансур полностью доверял его знаниям, но все же ощутил легкую неуверенность. Кумрах теперь вел их к бурлящему белой пеной прибою под утесами, что охраняли вход в залив.
Ближайшее военное дау повернуло к ним, как только там поняли маневр Кумраха. Суда начали быстро сближаться. Мансур поднес к глазам подзорную трубу и всмотрелся в дау. Оно было битком набито людьми. Турки столпились у поручней с наветренной стороны и размахивали саблями. Орудия там уже находились наготове.
— Они вооружены короткоствольными пушками «острас», — сказал Мансуру Кумрах.
— Не знаю таких.
— Ничего удивительного. Они, пожалуй, старше твоего деда, — засмеялся Кумрах. — И маломощные.
— Тогда, похоже, нам скорее грозит опасность налететь на рифы, чем получить ядро из этих штук, — многозначительно произнес Мансур.
Они продолжали идти прямиком к утесам.
— Повелитель, ты должен верить Аллаху.
— Аллаху я верю. Я лишь беспокоюсь из-за капитана моего корабля.
Кумрах улыбнулся, не меняя курса. Дау дало первый залп из всех пятнадцати орудий правого борта. Но расстояние еще оставалось вдвое больше возможностей пушек. Тем не менее с борта дау до «Эльфа» донеслись радостные крики.
А большое дау и два маленьких корабля продолжали сближаться. Но постепенно, по мере того как корабль подходил все ближе к бурной белой воде, восторги на дау поутихли, а вместе с ними и драчливое настроение турок.
— Ты пугаешь врага так же, как меня, — сказал Мансур. — Ты что, решил посадить нас на рифы, Кумрах?
— Я еще в детстве рыбачил в этих водах, как и мой отец и дед до меня, — заверил его Кумрах.
Рифы стояли прямо впереди, и корабль быстро подходил к ним. Дау дало еще один залп, но не составляло труда понять, что артиллеристов отвлекала угроза кораллов. Лишь одно большое каменное ядро пролетело над «Эльфом», слегка задев ванты бизани. Кумрах тут же отправил двух матросов навести порядок.
А потом, не убавляя парусов, Кумрах резко повернул в узкий проход между рифами, который до этого момента оставался незаметным для Мансура. Ширины прохода едва хватало, чтобы сквозь него прошел корпус шхуны. Когда они шли по нему, Мансур зачарованно смотрел по сторонам и видел огромные, похожие на грибы, верхушки кораллов, скользившие меньше чем в сажени под днищем корабля. Любой из этих кораллов мог с легкостью выпустить потроха «Эльфу».