— Та власть, о которой ты говоришь, власть монархии и компании, не дарована ему, — возразил Дориан.
— Мой отец — фокусник, мастер иллюзий. Он умеет заставить других поверить в то, во что ему хочется, хотя даже не знает языка своих клиентов, королей и императоров.
— Для этого он использует тебя, — вмешался Мансур.
Верити наклонила голову.
— Да, я была его языком, но именно он обладает даром политического чутья. — Она повернулась к Дориану. — Ты, дядя, слышал его и, вероятно, понял, каким убедительным он может быть и каким сверхъестественным чутьем он обладает.
Дориан молча кивнул, и Верити продолжила:
— Разве тебя не предостерегали, что тебе следует соблюдать крайнюю осторожность при заключении с ним договоров, даже если ты готов заплатить ему непомерное вознаграждение? Что ж, Зейн аль-Дин заплатил ему во много раз больше. Гениальность моего отца состоит в том, что он сумел доить не только Зейна, но и Блистательную Порту, и Ост-Индскую компанию, которая платила ему почти столько же за роль их представителя. За то, что мой отец сумел сделать в Аравии за последние три года, он получил пятнадцать лакхов золотых рупий.
Мансур присвистнул, а Дориан помрачнел.
— Это же почти четверть миллиона гиней, — негромко произнес он. — Императорские деньги.
— Да. — Верити понизила голос почти до шепота. — И все это лежит в главном трюме «Арктура». Именно поэтому мой отец предпочел бы умереть, лишь бы никто не поднялся на борт его корабля, поэтому он был готов взорвать пороховой погреб, когда его сокровища оказались под угрозой.
— Святые небесные ангелы… Милая, — прошептал Мансур, — почему ты раньше нам об этом не рассказала?
Верити посмотрела ему прямо в глаза:
— По единственной причине. Всю свою жизнь я прожила рядом с человеком, обуянным алчностью. Я хорошо знаю последствия этого разъедающего душу недуга. И не хотела, чтобы человек, которого я люблю, заразился той же болезнью.
— Такого никогда не случится! — с жаром воскликнул Мансур. — Ты ко мне несправедлива!
— Милый, — откликнулась она, — если бы ты видел свое лицо прямо сейчас!
Устыдившись, Мансур опустил взгляд. Он понимал, что ее стрела почти попала в цель, потому что почувствовал, как в нем закипели эмоции, о которых предупреждала Верити.
— Верити, дорогая, — вмешался Дориан, — разве не восторжествует справедливость, если мы используем кровавое золото Зейна аль-Дина, чтобы сбросить его со Слоновьего трона и освободить его народ?
— Как раз об этом я и размышляю без конца с тех пор, как безоглядно связала себя с тобой и Мансуром. И я рассказала о золоте на борту «Арктура» потому, что пришла к такому же выводу. Господи, прошу, сделай так, чтобы, если мы захватим эти кровавые деньги, они пошли бы на благородное дело!
Уже издали они увидели, что большая часть пострадавшей оснастки «Арктура» уже заменена или починена, но, когда подошли ближе, им стало понятно, что корабль по-прежнему сидит на гранитных рогах Обманщика, как жертва на алтаре Маммона. Приблизившись еще немного, они увидели маленькую, жалкую группу людей, стоявших у основания грот-мачты на сильно наклоненной палубе. Сквозь подзорную трубу Дориан различил приземистую фигуру Руби Корниша.
Не подлежало сомнению, что «Арктур» не представляет никакой угрозы. Он был неподвижен, а сильный наклон палубы делал бесполезными его орудия. Пушки левого борта смотрели на воду, а правого — в небо. Однако Дориан не стал рисковать: он приказал «Мести» и «Эльфу» быть готовыми действовать и зарядить пушки. Шхуны подошли к «Арктуру» и остановились по обе стороны от него, грозя своими орудиями.
Как только они очутились достаточно близко, Дориан крикнул Корнишу через рупор:
— Вы готовы сдать свой корабль, сэр?
Руби Корниш был бесконечно изумлен тем, что мятежный калиф обратился к нему на безупречном английском, с мягким девонским акцентом. Но он быстро оправился, снял шляпу и подошел к поручням, балансируя на накрененной палубе.
— Вы не оставили мне выбора, ваше величество. Желаете заодно забрать и мой меч?
— Нет, капитан. Вы храбро сражались и покрыли себя славой. Прошу, сохраните ваше оружие.
Дориан надеялся на содействие Корниша.
— Вы весьма милосердны, ваше величество.
Корниша смягчили комплименты. Он снова водрузил шляпу на голову и подтянул пояс, на котором висел меч.
— Жду ваших приказаний.
— Где сэр Гай Кортни? Он внизу?
— Девять дней назад сэр Гай взял корабельную шлюпу и нескольких моих лучших матросов. Он отправился в Маскат за помощью. И вернется как можно скорее, чтобы спасти «Арктур». А тем временем приказал мне охранять корабль и груз.
Из-за того, что он так долго кричал, Корниш покраснел, как рубин.
— Я отправляю к вам своих людей. Я намерен снять ваш корабль с рифа. Вы будете помогать моим офицерам?
Корниш мгновение-другое подумал, потом, похоже, принял решение:
— Ваше величество, я сдаюсь вам. И буду исполнять ваши приказы.
Подведя «Эльф» и «Месть» к «Арктуру» с двух сторон, они облегчили его, сняв пушки, ядра и воду. Потом подвели под его корпус самые мощные якорные канаты. С помощью воротов матросы шхун с двух сторон натянули канаты, пока те не стали твердыми, как железные прутья. «Арктур» медленно приподнялся, и все услышали, как затрещали бревна и доски, когда гранитные рога выползали из корабельного брюха. В этих водах приливные колебания составляли почти три сажени. Прежде чем предпринять последнее усилие, Дориан подождал, пока отлив дойдет до нижней точки. Тогда он отправил на «Арктур» всех крепких матросов с помпами. По его сигналу они налегли на длинные рукоятки. Вода из трюма хлынула с обеих сторон корабля, уходя быстрее, чем набиралась внутрь.
Когда корабль стал легче, он начал вырываться из хватки рифов. Прилив помогал ему, и наконец с жутким треском «Арктур» выпрямился на воде.
В то же мгновение все три корабля подняли паруса и, все так же связанные друг с другом, заскользили прочь от клыков Обманщика. Имея под килем пятьдесят саженей глубины, Дориан медленно повел связанные корабли к острову Сауда. И поставил вооруженных стражей у люков главного трюма «Арктура», строго-настрого приказав не пускать вниз никого.
Их продвижение шло неуклюже и неровно, корабли шатались, как собутыльники, возвращающиеся домой после ночного кутежа. На рассвете они увидели на горизонте черный массив Сауды, а уже до полудня бросили якоря в заливе.
Первая их задача состояла в том, чтобы вытащить из-под корпуса «Арктура» тяжелую мокрую парусину и залатать самые крупные пробоины в днище; только тогда насосы смогли окончательно осушить трюмы. Прежде чем вытащить корабль на берег и завершить ремонт, Дориан, Мансур и Верити поднялись на его борт.
Верити прямиком направилась в свою каюту. Ее ошеломило то, что натворило здесь сражение. Вся ее одежда пришла в негодность: ее порвали цепки, запятнала морская вода. Флаконы духов разбились вдребезги, коробочки с пудрой треснули, а их содержимое рассыпалось по белью и чулкам. Но все это подлежало замене. Главной же заботой Верити были ее книги и рукописи. А прежде всего — редкие, прекрасно иллюстрированные столетние тома Рамаяны. Это был личный дар Верити от Мухаммед-шаха, Великого Могола, в благодарность за ее службу как переводчицы во время его переговоров с сэром Гаем. Верити уже перевела первые пять томов великого индийского эпоса на английский язык.
Еще среди ее сокровищ находился экземпляр Корана. Его подарил девушке султан Обайд, когда она с отцом в последний раз посещала его во дворце Топкапи-Сарай в Константинополе. Подарок был сделан с условием, что девушка переведет его на английский. Предполагалось, что эта книга — подлинник аутентичного текста, уточненного и исправленного калифом Усманом через двенадцать лет после смерти пророка Мухаммеда. Верная данному султану обещанию, Верити уже почти завершила перевод этого основополагающего труда. Ее рукописи стали результатом двух лет кропотливого труда. С замершим сердцем Верити подняла крышку сундука, в котором спрятала бумаги, укрывая их от падавших досок и прочих угроз.
Она издала облегченный возглас, убедившись, что рукописи не пострадали.
Тем временем Дориан и Мансур обыскивали большую каюту сэра Гая за соседней дверью. Руби Корниш передал им все ключи.
— Я ничего там не трогал, — сказал он.
Слову капитана можно было верить.
Дориан забрал на хранение все корабельные журналы «Арктура» и прочие документы. В запертых ящиках письменного стола они обнаружили личные бумаги Гая и его дневники.
— Это может стать весьма ценным доказательством деятельности моего брата, — с мрачным удовлетворением сказал Дориан, — и его делишек с Зейном аль-Дином и Ост-Индской компанией.
Потом они вернулись на палубу и сломали печати на люках главного трюма. Подняв крышки, они спустились. В трюме нашлось огромное количество мушкетов, мечей, сабель и наконечников копий, новехоньких, все еще покрытых смазкой. Еще там лежали порох и снаряды, двадцать легких полевых пушек и множество другого военного снаряжения.
— Этого вполне достаточно, чтобы начать настоящую войну или революцию, — сухо заметил Дориан.
— Это и есть цель дяди Гая, — согласился Мансур.
Многое здесь оказалось повреждено морской водой. Для того чтобы очистить трюм от этого груза, понадобилось немало времени. Наконец они добрались до самого дна, но так и не нашли золота, обещанного им девушкой.
Мансур выбрался из жаркого вонючего трюма и пошел искать Верити. Она сидела в своей каюте. Мансур помедлил перед входом. За это короткое время она привела все в порядок, восстановив идеальную чистоту. И теперь сидела за письменным столом красного дерева под потолочным иллюминатором. Она уже не выглядела как сирота, облаченная в его слишком большую одежду. Вместо этого Верити надела свежее голубое платье из органзы с широкими рукавами, что сужались книзу и были отделаны чудесными кружевами. На шее девушки блестела роскошная нитка жемчуга. Она читала книгу в драгоценном серебряном переплете, украшенном гравировкой и драгоценностями, и делала заметки в другой, в простой веленевой обложке. Мансур увидел, что страницы там плотно исписаны мелким изящным почерком Верити.