— Да, как только будут готовы фургоны, я отправлюсь на поиски Бешвайо и заручусь поддержкой его воинов, — подтвердил Джим.
— Надеюсь, муж мой, ты не намерен оставить меня здесь, пока сам снова отправишься бродить по джунглям? — нежным тоном поинтересовалась Луиза.
— Как ты могла такое подумать? К тому же в краале Бешвайо меня примут холодно, если со мной не будет тебя и Джорджи.
Баккат отправился в холмы за Инкунзи. Главный пастух и его помощники уходили со стадами далеко, и никто не смог бы отыскать их с такой же легкостью, как маленький бушмен. А Смолбой тем временем смазывал колесные оси фургонов и собирал волов. Через пять дней в форт явился Инкунзи вместе с двумя дюжинами воинов-нгуни, и все было готово к отъезду.
Остальные члены семьи стояли на палисаде, провожая взглядом обоз, уходивший к холмам. Луиза и Джим ехали впереди верхом на Верной и Друмфайре. Джордж сидел в плетеной кожаной люльке за спиной отца. Он махал оставшимся пухлой ручонкой.
— Пока, дедуля! Пока, бабуля! Пока, дядя Дови! Пока, Мани, Фепити! — распевал он, и его локоны подпрыгивали и блестели в такт легкому галопу Друмфайра. — Не плачь, бабуля! Джорджи скоро вернется!
— Слышишь, что внучок говорит? — проворчал Том. — Хватит хныкать, женщина!
— Я и не собиралась! — отрезала Сара. — Мне просто мошка в глаз попала, вот и все!
Бин-Шибам сообщил в своем докладе Дориану, что Зейн намеревается выйти из Маската сразу, как юго-восточный ветер кази развернется и превратится в казкази, начнет устойчиво дуть с северо-востока и доставит его флот к побережью материка. До этой перемены вроде бы оставалось еще несколько недель. Однако уже появились тревожные знаки. Прилетели черноголовые чайки, чтобы устроить свои гнезда на высоких скалах. Они всегда появлялись в начале смены сезонов. И насколько понимал Дориан, флот Зейна мог уже выйти в море.
Дориан и Мансур послали за капитанами своих кораблей. Все вместе они изучили карту. Хотя Тазуз не владел грамотой, он понимал очертания островов и материка и стрелки, означавшие ветра и течения, потому что эти стихии управляли всем его существованием.
— Сначала, когда враги выйдут из Омана, они будут держаться далеко от берега, чтобы поймать казкази и главный поток Мозамбикского течения, — уверенно произнес Дориан. — Чтобы отыскать их на океанских просторах, понадобился бы большой флот. — Он положил ладонь на карту. — Единственное место, где их можно подстеречь, — вот здесь. — Он передвинул руку к югу, к похожему на рыбину острову Мадагаскар. — Флоту Зейна придется пройти через узкий пролив между материком и островом, он там будет ползти, как песок в песочных часах. А вы встанете в узкой части. Три ваших корабля могут скрыться в прибрежной зоне, а флот Зейна велик, он растянется на много миль. Вы также сможете заручиться поддержкой местных рыбаков, они вам помогут нести вахту.
— Когда мы увидим флот, следует ли нам атаковать его? — спросил Батула.
Дориан засмеялся:
— Я знаю, ты был бы этому рад, старый шайтан, но вы должны будете держаться за горизонтом и не попадаться врагу на глаза. Зейн не должен понять, что его приближение обнаружено. Как только вы его увидите, как можно быстрее возвращайтесь сюда.
— А как насчет «Арктура»? — раздраженно поинтересовался Руби Корниш. — Я что, тоже должен изображать сторожевого пса?
— Я не забыл о тебе, капитан Корниш. Твой корабль — самый могучий, но он не такой быстрый, как «Эльф» и «Месть» или даже маленькая фелюга Тазуза. Я хочу, чтобы ты оставался здесь, в Нативити-Бей, и можешь не сомневаться — когда настанет момент, для тебя найдется немало дел.
Корниш как будто слегка успокоился, и Дориан, едва заметно усмехнувшись, продолжил:
— Далее. Я хочу подготовить план на тот момент, когда наши враги подойдут к берегу…
Остаток того дня и большую часть ночи они продолжали совещаться, рассматривая любые возможные повороты событий.
— Наш флот совсем маленький, а вражеский огромен, так что наш успех зависит от того, насколько согласованно станут действовать наши корабли. Ночью я буду сигналить фонарями, а днем — дымом и китайскими ракетами. Я уже составил список сигналов, и мистрис Верити сделала копии на арабском языке для Батулы и Кумраха.
На рассвете три малых корабля — «Эльф», «Месть» и фелюга Тазуза — воспользовались отливом и ветром, дувшим с берега, и покинули залив, оставив стоящим на якоре под защитой пушек форта только «Арктур».
Бешвайо перенес свой крааль на пятьдесят миль вниз по реке, но Баккату не стоило труда привести Джима со спутниками прямиком к нему, потому что каждый след ноги и копыта выглядели для него как нити паутины, в центре которой находился король Бешвайо, царственный паук. Пышные травы вокруг служили излюбленным кормом для его скота.
Стада охраняли отряды королевских воинов. Многие из них сражались с амахинами вместе с Джимом. Все знали, что Бешвайо породнился с ним, так что горячо приветствовали его. Каждый командир — индуна — выделил по пятьдесят человек для сопровождения фургонов к королевскому краалю. Самые быстрые бегуны помчались вперед, чтобы предупредить короля о прибытии гостей.
В итоге свита Джима к тому времени, когда обоз одолел последний гребень холмов, состояла из нескольких сотен человек. Но вот внизу раскинулась долина, в которой стоял новый крааль Бешвайо. Он представлял собой гигантское кольцо, внутри тоже разделенное на кольца, как мишень лучника. Джим прикинул, что даже Друмфайру понадобится почти полчаса, чтобы галопом проскакать по внешнему периметру.
Внутренний крааль окружал высоченный частокол, и в нем находились просторные загоны, в которых мог уместиться весь королевский скот. Бешвайо нравилось жить рядом со своими животными, и он объяснял Джиму, что эти загоны служат заодно ловушками для мух. Насекомые откладывали яйца в свежий помет, и их затаптывали копыта, так что они не могли вылупиться.
Внешние кольца заполняли лепившиеся друг к другу, как пчелиные соты, хижины приближенных Бешвайо. В самых маленьких жили телохранители короля. Хижины побольше занимали многочисленные королевские жены — их окружали плетни из колючих веток. В отдельном ограждении, поменьше, стояло пятьдесят замысловатых строений, заселенных индунами, советниками и старшими командирами короля; они жили там с семьями.
Надо всем этим возвышался королевский дворец. Его во всех смыслах нельзя было назвать хижиной: он вытянулся в высоту, как какая-нибудь деревенская церковь в Англии; казалось невозможным, чтобы палки и стебли тростника могли удержаться в таких стенах и не обрушиться. Но каждый стебель, использованный при строительстве, был тщательно отобран опытным мастером. По форме дворец представлял собой безупречную полусферу.
— Похоже на яйцо птицы Рух! — воскликнула Луиза. — Смотри, он отражает свет!
— Что такое Рух, мама? — тут же спросил из-за отцовской спины Джордж. — Разве это не то же самое, что камень?
Мальчик подхватил эту отрицательную форму вопроса у деда и упрямо держался за нее, несмотря на все возражения матери.
— Рух — это огромная сказочная птица, — ответила Луиза.
— А можно и мне такую? Ну пожалуйста!
— Спроси у отца.
Луиза мило улыбнулась Джиму.
Он состроил гримасу:
— Вот спасибо тебе, Ёжик! Теперь мне целый месяц не будет покоя!
Чтобы отвлечь Джорджа, он тронул пятками бока Друмфайра, и они рысцой спустились с последнего холма. Сопровождавшие их воины громогласно запели гимн, восхвалявший их короля. Голоса у них были низкими и мелодичными, их великолепие будоражило кровь. Длинная колонна людей, лошадей и фургонов змеилась по золотистым травам, и воины шагали строго в ногу. Их головные уборы ритмично раскачивались; каждый отряд имел свой тотем: цапля, гриф, орел и сова, и воины носили перья своего клана. На их предплечьях красовались коровьи хвосты — почетная награда, которую Бешвайо даровал за убитого в сражении врага. Щиты каждый отряд имел разного цвета — черные, пятнистые, красные… Лишь несколько привилегированных отрядов несли щиты чистого белого цвета. Воины, приближаясь к краалю через парадную площадь, колотили по щитам ассегаями — короткими копьями.
В дальнем конце широкой площади уже красовалась внушительная фигура Бешвайо, сидевшего на резной эбонитовой скамье. Король был совершенно обнажен, он демонстрировал всему миру, что его личное мужское достоинство превосходит достоинство любого из его подданных. Кожа Бешвайо была густо смазана коровьим жиром, и король сиял на солнце, как маяк. Командиры его отрядов столпились вокруг — индуны выделялись бритыми головами; здесь же находились его лекари-шаманы и жены.
Джим придержал коня и выстрелил из мушкета в воздух. Бешвайо нравился такой салют, и он раскатился ревущим хохотом.
— Рад тебя видеть, Сомоя, брат мой! — закричал он.
Его голос разнесся на три сотни ярдов по парадной площади.
— И я рад встрече, Великий Черный Бык! — прокричал в ответ Джим и пустил Друмфайра галопом.
Луиза помчалась рядом с ним. Бешвайо при виде стремительных лошадей хлопнул в ладоши от восторга. Джордж за спиной отца вертелся и брыкался, желая поскорее вырваться на свободу.
— Беши! — верещал он. — Мой Беши!
— Лучше тебе выпустить его, — крикнула Джиму Луиза, — пока он не выпал и не разбился!
Джим резко остановил коня, одной рукой выдернул сына из плетеной люльки и наклонился в седле, чтобы поставить его на землю. Джордж тут же побежал к Величайшему из Быков и Черному Небесному Грому.
Король Бешвайо шагнул ему навстречу, подхватил на руки и подбросил в воздух. Луиза задохнулась и зажмурилась от ужаса, но Джордж лишь восторженно завизжал, когда король поймал его, не дав упасть на землю, и решительно посадил на свое блестящее мускулистое плечо.
В тот вечер король приказал зарезать пятьдесят жирных волов, и они пировали и пили пиво из больших глиняных кружек. Джим и Бешвайо хвастали наперебой и хохотали, рассказывая друг другу удивительные истории о своих приключениях и подвигах.