— Манатаси! — попросил Бешвайо. — Расскажи еще раз, как ты ее убил. Расскажи, как ее голова пролетела в воздухе, словно птица!
Он продемонстрировал это широким взмахом руки.
Луиза так часто слышала эту историю, поскольку она была любимой у короля, что тут же нашла предлог удалиться, сославшись на материнские заботы. Она забрала Джорджа, сонно протестовавшего, и унесла его в фургон.
Бешвайо слушал подробный рассказ Джима о той битве даже с большим удовольствием, чем в первый раз.
— Как бы мне хотелось встретиться с той могучей черной коровой! — заявил он, когда история закончилась. — Я бы смастерил ей отличного сына! Можешь представить, какой воин мог бы получиться от такого отца и такой матери?
— Но тогда тебе пришлось бы жить с Манатаси, яростной львицей.
— Нет, Сомоя. Как только она дала бы мне сына, я бы заставил ее голову взлететь в небо даже выше, чем это сделал ты.
Он громогласно захохотал и сунул кружку с пивом в руки Джима.
Когда Джим наконец вернулся в их фургон, Луизе пришлось помочь ему забраться внутрь. Он рухнул на постель, и она сняла с него сапоги. На следующее утро понадобились две большие кружки крепкого кофе, прежде чем Джим смог наконец с сомнением пробормотать, что если Луиза как следует о нем позаботится, то он, наверное, сможет пережить этот день.
— Я тоже на это надеюсь, мой милый муж, потому что уверена: ты упоминал о том, что именно сегодня король пригласил тебя на праздник Первых цветов, — сообщила она.
Джим застонал:
— Бешвайо выпил вдвое больше меня этого адского пива! Как ты думаешь, не хватит ли у него здравого смысла отменить праздник?
— Нет, — с ангельской улыбкой ответила Луиза. — Я так не думаю, потому что его индуны уже пришли, чтобы проводить нас туда.
Джима с Луизой повели на парадную площадь. Открытое пространство окружали плотные ряды молодых воинов, одетых в головные уборы с перьями и кожаные юбочки. Они сидели на своих щитах, молчаливые и неподвижные, как статуи, высеченные из антрацита. У входа в главный крааль поставили резные скамьи для Джима и Луизы — рядом с пустой королевской скамьей. За ними двойным рядом выстроились жены короля. Многие из них были молоды и хороши собой, и почти все находились в разных стадиях счастливого ожидания — от едва вздувшихся животиков до огромных раздувшихся животов. Женщины обменивались с Луизой понимающими взглядами, наблюдая за шалостями Джорджа, и в их темных глазах плескалась сила материнских чувств.
Луиза, вздохнув, наклонилась к Джиму.
— Тебе не кажется, что когда женщина ожидает ребенка, она расцветает особой красотой? — простодушно спросила она.
Джим застонал.
— Ты выбрала очень странный момент для таких непристойных намеков, — прошептал он. — Ты не думаешь, что этому миру даже одного Джорджа выдержать не так-то легко?
— Но это может оказаться девочка, — напомнила Луиза.
— А она будет похожа на тебя?
Несмотря на яркий солнечный свет, он чуть шире приоткрыл глаза:
— Может, да, а может, и нет.
— Это наводит на размышления, — уступил Джим.
В этот момент из крааля донеслись пронзительные звуки труб из рогов куду и грохот барабанов. Воины мгновенно вскочили на ноги, и их голоса отдались от холмов, когда они проревели королевское приветствие:
— Байете! Байете!
Королевские музыканты выплеснулись из ворот, ряд за рядом: они приседали и раскачивались, топая так, что пыль быстро покрыла их ноги до колен. Потом они замерли на полушаге, и единственным движением теперь было колыхание перьев на их головах.
Король Бешвайо появился из ворот. На нем была простая юбка из белых коровьих хвостов и боевые погремушки на лодыжках и запястьях. Бритую голову и все тело покрывала смесь жира и красной глины. Он шел величаво. И сиял, как некое божество.
Дойдя до своей скамьи, король с таким грозным видом оглядел своих подданных, что они съежились под его взглядом. Потом вдруг швырнул в воздух копье, которое держал в руке. Оно взлетело на невероятную высоту. Достигнув высшей точки, копье упало по изящной дуге, и его наконечник вонзился в твердую от солнца глину на парадной площади.
Тишина продолжалась, никто из мужчин и женщин не шелохнулся. Потом молчание нарушил одинокий голос — он прозвучал мягко и нежно со стороны берега реки в дальнем конце площади. Глубокий вздох одновременно вырвался у всех воинов, перья на их головах затанцевали, когда мужчины повернулись на звук.
Цепочка юных девушек появилась со стороны реки. Каждая держала руку на бедре предыдущей и повторяла ее движения с зеркальной точностью. Все облачение девушек составляли очень короткие юбочки из стеблей травы и цветочные венки на головах. Обнаженные груди блестели от масла. Девушки двигались медленно, и казалось, что это некое единое гибкое существо.
— Это и есть первые цветы племени, — негромко сказала Луиза. — У каждой из этих девушек впервые случился лунный цикл, и они теперь готовы к замужеству.
Девушка, возглавлявшая цепочку танцовщиц, допела первый куплет песни, и все остальные повторили его хором. Их голоса взлетали к небу, потом затихали и снова звучали в полную силу, их звонкая чистота врывалась прямо в сердца слушателей.
Но вот цепочка танцующих девственниц остановилась перед рядами молодых воинов. Девушки повернулись к ним лицом, и песня изменилась. Теперь ее ритм начал походить на ритм любовного акта, а слова стали соблазнительными, даже распутными.
— Насколько остры ваши копья? — спрашивали девушки воинов. — Насколько длинны их древки? Как глубоко они проникают? Можете ли вы достать до самого сердца? Покажется ли кровь, когда вы извлечете ваши лезвия из раны?
Потом девушки снова стали танцевать, сначала раскачиваясь, как высокая трава на ветру, потом запрокидывая головы; они смеялись, сверкая белыми зубами, их глаза горели. Они поддерживали ладонями свои груди, предлагая их молодым мужчинам. Затем девушки отступили и стали кружиться так, что короткие юбочки взлетели. Под юбочками ничего не было, и их интимные щели, заранее лишенные волос, оказались открыты взорам. Потом девушки отвернулись от воинов и наклонились так, что коснулись лбами коленей, раскачивая при этом бедрами.
Воины тоже танцевали — в едином ритме с девушками, доводя себя до возбуждения. Они с силой топали ногами, трясли плечами и закатывали глаза так, что на виду оставались лишь белки. На искривленных губах воинов выступила пена. Они двигали бедрами, как совокупляющиеся псы, их распухшие половые органы приподнимали меховые полоски их юбок.
Вдруг Бешвайо соскочил со своей скамьи и выпрямился на могучих ногах, подобных стволам черного дерева.
— Хватит! — взревел он.
Воины и девственницы, как и все, кто присутствовал на площади, разом упали на землю и замерли, как мертвые; ни звука, ни движения не осталось вокруг, лишь чуть слышно шуршали перья головных уборов и травяные юбки и тяжело дышали люди.
Бешвайо зашагал вдоль рядов девушек.
— Вот мои первосортные телочки! — прогрохотал он. — Это сокровища Бешвайо!
Он посмотрел на девушек сверху вниз с гордостью собственника:
— Они сильны и прекрасны! Они — созревшие женщины! И они — мои дочери! Из их жарких утроб выйдут отряды моих воинов, чтобы завоевать всю землю, и их сыновья будут выкрикивать мое имя небесам! Благодаря им мое имя будет жить вечно!
Он запрокинул голову, и из его груди вырвался безумно громогласный крик, пролетевший к холмам и вернувшийся обратно:
— Бешвайо!
Никто не шевельнулся, но вот наконец эхо затихло. Тогда Бешвайо повернулся и зашагал вдоль рядов распростершихся воинов.
— Кто это такие? — презрительно выкрикнул он. — Разве это мужчины, те, кто лежит передо мной в пыли? — гремел он, издевательски смеясь. — Нет! — ответил он сам себе. — Мужчины стоят прямо, мужчины полны гордости. А это просто детишки. Разве это воины? — поинтересовался Бешвайо у небес и снова захохотал над абсурдностью подобного вопроса. — Нет, это не воины! Воины окунают свои копья в кровь врагов своего короля. А это просто какие-то сопливые дети!
Он прошел вдоль ряда, пиная воинов ногой.
— Встаньте, детки! — кричал он.
Воины вскочили с ловкостью акробатов; их молодые тела, натренированные с детства, отличались гибкостью и силой. Бешвайо презрительно покачал головой. И направился прочь. Но тут же подпрыгнул высоко в воздух и, развернувшись на лету с элегантностью пантеры, снова очутился лицом к подданным.
— Встаньте, дочери мои! — крикнул он.
Девушки поднялись и склонились перед ним, как целое поле темных лилий.
— Смотрите все! Их красота сияет ярче солнца! Может ли король позволить, чтобы эти телята-молокососы оседлали его прекрасных телочек? — разглагольствовал Бешвайо. — Нет! Потому что между их ногами нет ничего такого, на что стоило бы обратить внимание! Этим великолепным коровам нужен могучий бык! Их утробы жаждут семени великих воинов!
Он снова прошелся между рядами молодых мужчин, оглядывая их.
— Вид этих телят так мне неприятен, что я отсылаю их прочь! Они не увидят моих телочек до тех пор, пока не станут быками! Убирайтесь! — рявкнул он. — Прочь! И не возвращайтесь, пока не омоете свои копья в крови королевских врагов! Прочь! Вернетесь только тогда, когда убьете мужчину и повяжете коровий хвост на правую руку! — Он сделал небольшую паузу и еще раз окинул их высокомерным и презрительным взглядом. — Мне противно на вас смотреть! Прочь!
— Байете! — в один голос выкрикнули воины. И повторили: — Байете! Мы услышали голос Черного Небесного Грома и повинуемся!
Плотной колонной они двинулись с площади, держась ритмичного шага и распевая хвалы королю. Подобно черному змею, они вились вверх по склону холма, чтобы исчезнуть за его гребнем.
Бешвайо вернулся на свое место и сел на резную скамью. Он жутко хмурился, но, не меняя выражения лица, совершенно спокойно обратился к Джиму:
— Ты видел их, Сомоя? Это же молодые львы с горячей кровью! Это лучшие плоды всего моего царствования! Ни одному врагу не выстоять перед ними! — Он повернулся к Луизе. — Ты их видела, Веланга? Есть ли в мире хоть одна девица, которая устоит перед ними?