умал, что принц мог бы позволить дать еще несколько залпов картечью, прежде чем идти на абордаж, но… Слишком принц горяч и нетерпелив. Но Кадем ибн Абубакер убил его мать. И честь не допускала ничего иного, кроме как схватка лицом к лицу.
«Арктур» уже быстро подходил к следующему военному дау, и Корниш сосредоточился на нем.
— Дайте им порцию тех же пилюль, ребята! — крикнул он артиллеристам. — Хорошую порцию крупных пилюль, а потом мы на него навалимся.
Хотя картечь перебила и ранила половину людей на палубе судна Кадема ибн Абубакера, в тот момент, когда отряд Мансура посыпался с «Арктура», Кадем выкрикнул очередной приказ, и тут же остальная часть его команды выскочила через люки с нижних палуб и ринулась в бой.
По числу напавшие и обороняющиеся оказались почти равны. И они так перемешались, что почти не оставалось пространства для того, чтобы замахнуться мечом или саблей или ударить пикой. Люди перемещались по палубе туда-сюда, скользя на кровавых лужах, крича и рубя друг друга.
Мансур искал в этой толчее Кадема, но почти сразу на него стремительно бросились сразу трое. Мансур ударил одного снизу в грудь, погрузив клинок под ребра. И услышал, как воздух с шипением вырвался из пронзенных легких перед тем, как противник упал. Мансуру едва хватило времени, чтобы выдернуть окровавленный клинок и подготовиться к следующему нападению.
Одним из врагов был жилистый мужчина с длинными руками. Его обнаженную грудь покрывали татуировки в виде суры Корана. Мансур узнал этого человека: они сражались рядом на укреплениях Маската. Мужчина сделал ложный выпад и тут же попытался рубануть Мансура по голове. Мансур блокировал удар и захватил саблю противника в замок, тут же развернув мужчину так, чтобы он послужил ему щитом и прикрыл от второго нападавшего.
— Ну что, Зафар? Не смог дождаться возвращения аль-Салила, истинного калифа? — рявкнул Мансур в лицо противнику. — Когда мы виделись в последний раз, я спас тебе жизнь. А теперь отберу ее у тебя.
Зафар отшатнулся в ужасе:
— Принц Мансур, это ты?
В ответ Мансур стряхнул с головы тюрбан, и его огненные волосы рассыпались.
— Да это же принц! — во все горло закричал Зафар.
Его товарищи замерли и попятились. И все уставились на Мансура.
— Это же сын аль-Салила! — воскликнул один из них. — Отступите!
— Он просто отродье предателя! Убить его! — заорал здоровяк с толстым животом и попытался прорваться вперед.
Зафар развернулся и вонзил клинок в его толстый живот. В одно мгновение команда разделилась, и люди бросились друг на друга.
Отряд Мансура удвоил усилия, пользуясь неразберихой.
— Аль-Салил! — кричали они.
Некоторые из команды дау подхватили их клич, в то время как другие вызывающе закричали в ответ:
— Зейн аль-Дин!
Хотя немало людей Кадема перешли на другую сторону, верные Зейну превосходили их числом, и теперь на палубе вовсе творилось нечто невообразимое. Мансур возглавлял атаку, его лицо и одежда были забрызганы кровью его жертв, глаза бешено сверкали. Он продолжал искать Кадема. По мере того как он пробивался сквозь суматоху, все больше врагов узнавали его. Они бросали оружие и падали на палубу, простираясь ниц.
— Пощады, во имя аль-Салила! — кричали они.
Наконец Кадем ибн Абубакер остался в одиночестве у поручней на корме дау. Он пристально смотрел на Мансура.
— Я пришел за возмездием! — крикнул ему Мансур. — Я сталью очищу твою грязную душу!
Он шагнул вперед, и те люди, что стояли между ним и Кадемом, шарахнулись в стороны.
— Ну, Кадем ибн Абубакер, иди сюда!
Кадем отклонился назад, потом качнулся вперед — и швырнул в Мансура свой ятаган, метя в голову. Изогнутый клинок, покрытый кровью жертв Кадема, со зловещим свистом пронесся в воздухе, вращаясь, как колесо. Мансур пригнулся, и ятаган вонзился в основание мачты.
— Не сейчас, щенок! Сначала я убью старшего пса, и лишь потом у меня будет время разобраться с тобой!
Прежде чем Мансур понял, что тот задумал, Кадем через голову сорвал с себя длинный балахон и бросил на палубу. Он остался в одной набедренной повязке. Его тело оставалось крепким и стройным. Под мышкой виднелся пурпурный шрам, оставленный ударом Мансура на причале в заливе Маската. Кадем повернулся к поручням и прыгнул в воду. Он ушел в глубину, потом появился и быстро заработал руками, плывя к берегу.
Мансур бросился на корму, на ходу снимая одежду. Он отшвырнул меч, но сунул за пояс набедренной повязки кинжал, прямо в серебряных с золотом ножнах, за спину, чтобы тот не мешал плыть. И потуже завязал этот пояс.
Потом, даже не приостановившись, он прыгнул головой вперед через поручни. И Мансур, и Джим научились плавать в бурных водах Бенгельского течения, огибавшего берег мыса Доброй Надежды. Еще мальчишками они постоянно снабжали Хай-Уилд морскими ушками и гигантскими раками. И ловили они их не с помощью ловушек или сетей, а просто ныряли в глубину у рифов. А потом, проведя много часов в ледяной воде, наперегонки плыли к берегу, волоча за собой раздувшиеся мешки с уловом.
Мансур вынырнул на поверхность и встряхнул головой, убирая с глаз мокрые волосы. Кадема он увидел в пятидесяти ярдах от себя. По опыту он знал, что лишь немногие арабы, даже будучи моряками, умели плавать, и потому был удивлен, как энергично и уверенно Кадем двигался на воде. Мансур погнался за ним, ритмично работая руками.
Он слышал ободряющие крики своих людей, оставшихся на дау, но не оборачивался, вкладывая в преследование все мышцы, сухожилия и сердце. Через каждый десяток взмахов он бросал взгляд вперед и видел, что хотя и медленно, но нагоняет Кадема.
По мере приближения к берегу волны становились выше. Кадем первым добрался до линии прибоя. Бурные пенистые горы подхватили его и швырнули вниз, и он, задыхаясь и кашляя, потерял чувство направления. И теперь вместо того, чтобы следовать за волнами, пытался сопротивляться им.
Мансур оглянулся и увидел следующую гряду волн, набухшую за его спиной на фоне небесной синевы. Он остановился и повис в воде, лишь осторожно работая руками и ногами. Первая волна подкатила к нему, и он позволил ей подхватить себя. Волна подняла его так высоко, что Мансур отчетливо увидел Кадема в каких-то тридцати ярдах впереди. Волна ушла, бросив Мансура. И уже подходила следующая, более высокая и могучая.
«Первая — пустячок, вторая — фонтан, а третья поднимет тебя на гору!»
Мансур, как наяву, услышал голос Джима — эти слова его двоюродный брат часто повторял тогда, когда они вместе играли в прибое.
— Жди третьей волны!
Мансур позволил и второй волне поднять себя — она оказалась выше, чем первая. И посмотрел, как Кадем барахтается в бурлящем хвосте ушедшей первой волны, колотя руками и ногами. Вторая волна тоже миновала, предоставив Кадему сражаться за жизнь.
Мансур посмотрел назад. Третья волна была уже рядом. Она изгибалась, на вид почти доставая до неба, ее вершина вибрировала прозрачной зеленью.
Мансур снова поплыл, с силой работая ногами и руками, набирая инерцию. Волна догнала его, и Мансур очутился в массе ее высокой стены; он несся вперед, его голова и верхняя часть тела находились над водой.
Кадем все еще барахтался в промежутке между волнами, и Мансур летел прямо к нему. Лишь в последний момент Кадем увидел его и от изумления вытаращил глаза.
Мансур, наполнив легкие воздухом, обрушился на него. Он обхватил тело Кадема руками и ногами, и их обоих накрыла волна, загнав далеко в глубину.
Мансур чувствовал, что от давления его ушные перепонки готовы лопнуть, боль штопором ввинчивалась в череп. Он не отпустил Кадема, просто сделал несколько сильных глотательных движений, и в ушах у него щелкнуло — давление снизилось.
Они еще глубже ушли под воду, и Мансур одной ногой коснулся дна. Все это время он продолжал сжимать грудь Кадема, словно превратившись в питона.
Они опустились на дно и вместе покатились по песку. Мансур открыл глаза и посмотрел вверх. Перед ним все расплывалось, и поверхность воды казалась такой же далекой, как звезды. Собрав все силы, Мансур снова стиснул врага. Он почувствовал, как прогнулись и треснули ребра Кадема под его руками. Потом Кадем внезапно широко открыл рот от боли, и из его горла вырвался поток воздуха.
«Утони наконец, поганая свинья!» — подумал Мансур, следя за серебристыми пузырьками, уносившимися вверх.
Но ему следовало быть готовым к последнему взрыву энергии умирающего зверя. Кадем каким-то образом сумел упереться ногами в песчаное дно и изо всех сил оттолкнуться от него. Все так же вместе они помчались к поверхности, все быстрее и быстрее.
Они вырвались из воды, и Кадему удалось глотнуть воздуха. Это заново наполнило его силой, он извернулся в руках Мансура и впился пальцами в его лицо. Острыми, как сверла, ногтями он царапал лоб и щеки Мансура, добираясь до глаз.
Мансур почувствовал, как один из этих крепких ногтей скользнул по крепко закрытому веку и вонзился в глазное яблоко. Боль оказалась нестерпимой, а Кадем надавил, пытаясь проникнуть вглубь. Мансур разжал руки и отдернул голову как раз перед тем, как глаз был готов лопнуть. Он наполовину ослеп от крови, что потекла из раны. Мансур закричал от боли. А Кадем с новыми силами навалился на него. Он обхватил одной рукой горло Мансура и затянул его под воду, колотя при этом ногами по телу Мансура, не давая ему поднять голову. Легкие Мансура опустели, необходимость вздохнуть стала такой же огромной, как и желание жить. Рука Кадема железным обручем сжимала его шею. Мансур знал, что напрасно истратит остатки сил, если продолжит сопротивляться.
Он сунул руку за спину и достал из ножен кинжал. Левой рукой нащупал край грудной клетки Кадема, ища точку для смертельного удара. И со всей оставшейся силой вонзил кинжал во впадину под грудной клеткой. Мастер-оружейник изогнул сталь, чтобы усилить именно такой удар, проникающий во внутренности, а лезвие кинжала было настолько острым, что напряженные мышцы живота Кадема не могли оказать ему сопротивления.