что мы опустошили сокровищницу, он поднялся на парапет и увидел следы фургонов. Должно быть, он сразу понял, что мы отправили куда-то все золото. Зейн к этому времени уже выгрузил лошадей на берег. Гай приказал оседлать их для себя и поскакал за фургонами, взяв с собой двадцать солдат. Можно не сомневаться, что он решил их захватить…
Молодые люди в ужасе уставились на него.
Первым обрел голос Джим:
— Женщины! Малыш Джорджи!
— Когда мы поняли, что происходит, Том собрал Смолбоя и его людей. Они погнались за Гаем.
— О господи! — простонал Мансур. — Но это произошло вчера! Кто скажет, что могло случиться за это время! Почему ты не сказал нам раньше?
— Ты знаешь, почему я не мог, но теперь я свободен от данного Тому слова.
Джим повернулся к Мансуру, и у него сорвался голос от тревоги за родных — Сару, Луизу и Джорджи.
— Ты со мной, кузен?
— Позволишь, отец?
— Конечно, сын мой, и да пребудет с вами мое благословение, — негромко ответил Дориан.
Мансур вскочил:
— Да, я с тобой, кузен!
Они выбежали за дверь.
Джим уже кричал Баккату:
— Седлай Друмфайра! Едем сейчас же!
Вдобавок к тому, что ущелье находилось на безопасном расстоянии от берега, оно представляло собой прекрасный природный уголок. Сара как раз поэтому выбрала его для лагеря. Река стекала с гор множеством водопадов. Под каждым из них образовались чистые и безмятежные затоны, в них плескались золотистые рыбы. Высокие деревья окружили лагерь, давая приятную тень. Под пологом ветвей зрели фрукты, привлекавшие птиц и зеленых мартышек.
Хотя Том убедил Сару спрятать большую часть ее мебели и прочего имущества в нескольких милях от форта, вместе с частью слоновой кости, Сара настояла, чтобы ее истинные сокровища погрузили в фургоны. Она не видела особой важности в сундуках с золотыми слитками, которые подсунул ей Том. Когда фургоны добрались до места, она даже не потрудилась подумать о том, чтобы их выгрузили. А когда Луиза и Верити вежливо усомнились в мудрости такого поступка, Сара засмеялась:
— К чему зря тратить силы? Нам ведь придется снова их укладывать в фургоны, когда придет пора возвращаться домой.
С другой стороны, Сара не пожалела усилий, чтобы создать в лагере домашний уют. Главной ее заботой стали отличная кухня с глиняными стенами и столовая. Крыши для них представляли собой настоящие образцы искусства плетения из тростника. Пол вымазали глиной, смешанной с коровьим пометом. Клавесин Сары занял почетное место, и каждый вечер все собирались вокруг него и пели, а Сара аккомпанировала.
Днем они устраивали пикники у заводи и наблюдали за Джорджем — он плавал голышом, как маленькая рыбка, и все аплодировали, когда мальчик прыгал в воду с высокого берега, стараясь произвести как можно больше шума.
Женщины рисовали и шили. Луиза еще давала Джорджу уроки верховой езды, и он запрыгивал на спину Верной шустро, как блоха. Верити продолжала работу над переводом Корана и Рамаяны. Сара брала с собой Джорджа, когда отправлялась собирать дикие травы. Вернувшись в лагерь, она зарисовывала растения и делала подробные их описания, добавляя к своей коллекции. Верити привезла с собой целый ящик своих любимых книг из каюты на «Арктуре» и читала вслух остальным. Женщины восхищенно слушали романы Джеймса Томсона.
Иногда по утрам Луиза оставляла Джорджа на попечение Сары и Интепе, а сама вместе с Верити отправлялась на верховую прогулку. Такое положение дел весьма устраивало Джорджа. Бабушка Сара была неиссякаемым источником печенья, конфет и прочих лакомств. А еще она обладала даром прекрасной рассказчицы. Тихая Интепе полностью попала в рабство к Джорджу и без возражений подчинялась его царственным приказам. Она теперь была женой Замы и успела родить ему двоих крепких сыновей. Второго малыша, младенца, еще не отняли от груди, но ее старший сын стал верным товарищем Джорджа по играм.
Зама изготовил для них обоих маленькие луки и заострил прутики вместо настоящих стрел. Они подолгу охотились вместе вокруг лагеря. Но пока что добыли только одно существо: полевую мышь, которая нечаянно подвернулась под ноги Джорджу. Он пытался избежать столкновения, но вместо этого наступил мышке на голову. Они зажарили крошечное тельце на большом костре, разведенном специально для этой цели, а потом с наслаждением съели обуглившееся мясо.
Все это выглядело настоящей идиллией, но на самом деле ею не являлось. Над лагерем висела темная тень. И даже в разгар веселья женщины могли внезапно умолкнуть и уставиться на следы фургонов, уходившие к берегу. Когда же они упоминали имена любимых мужчин, что случалось часто, глаза их наполнялись грустью.
По вечерам они вздрагивали при ржании одной из лошадей или при стуке копыт в темноте. И окликали друг друга из своих фургонов:
— Ты что-то слышала, матушка?
— Это какая-то из наших лошадей, Луиза. Спи. Джим скоро приедет.
— Ты как, Верити?
— В порядке, как и ты, но я скучаю по Мансуру так же, как ты скучаешь по Джиму.
— Не суетитесь, девочки, — успокаивала их Сара. — Они Кортни, они крепкие. И скоро вернутся к нам.
Каждые четыре-пять дней из форта Добрый Знак приезжал всадник с кожаным ранцем на плече — он привозил письма. Его появления становились лучами света в их жизни. Каждая из женщин хватала адресованное ей письмо и убегала в свой фургон, чтобы прочитать его наедине с собой. Много позже они снова выходили, румяные и улыбающиеся, полные недолгого восторга, чтобы обсудить с другими полученные новости.
А потом снова начиналось долгое тоскливое ожидание, пока гонец не прибывал снова.
Дед Интепе, Тегвайн, был ночным дозорным. В его возрасте он спал мало и к своим обязанностям относился серьезно. Он без конца бродил между фургонами на своих тощих, как у аиста, ногах, положив на плечо копье. Зама стал дежурным по лагерю. Под его команду отдали восемь человек, включая погонщиков и вооруженных аскари, помощников. Изезе, Блоха, уже становился крепким юношей и отлично стрелял из мушкета. Его произвели в сержанты стражи.
Инкунзи по приказу Джима перегнал всех животных выше по берегу, в холмы, где им не грозили набеги людей Зейна аль-Дина. И он вместе с пастухами-нгуни при этом находился достаточно близко на случай каких-нибудь событий.
Лагерь у реки стоял уже двадцать восемь дней, и женщинам следовало бы чувствовать себя в безопасности, но такого ощущения у них не возникало. Им бы безмятежно спать по ночам, но они не могли. Предчувствие дурного витало над ними.
В ту самую ночь Луиза не могла заснуть. Она повесила одеяло над кроваткой Джорджа, чтобы ему не мешал свет, а сама уселась на походной кровати, приподнявшись высоко на подушках, и читала Генри Филдинга, поставив рядом с собой масляную лампу.
Вдруг она отложила книгу и быстро подошла к шторкам фургона. Отодвинув их, она прислушивалась, пока ее сомнения не развеялись.
— Всадник! Должно быть, почта.
В других фургонах ярче загорелись лампы, когда женщины прибавили фитилей, и все три выбежали наружу, собравшись перед кухней. Они взволнованно переговаривались; Зама и Тегвайн подбрасывали поленьев в костер, и к небу летели потоки искр.
Первой забеспокоилась Сара:
— Там не одна лошадь…
Она склонила голову набок, прислушиваясь.
— Думаешь, это наши люди? — тут же спросила Луиза.
— Я не знаю.
— Возможно, нам следует быть поосторожнее, — предположила Верити. — Мы не должны предполагать, что это друзья, просто потому, что это верховые и скачут не скрываясь.
— Верити права. Луиза, забирай Джорджа! Все в кухню! Запремся там, пока не разберемся в ситуации.
Луиза, подхватив подол ночной сорочки, бегом бросилась в фургон, так что светлые волосы волной взметнулись за ней. Интепе тоже выскочила из своей хижины с детьми, а Сара и Верити всех загнали в кухню. Сара взяла с оружейной стойки мушкет и встала у двери.
— Скорее, Луиза! — настойчиво крикнула она.
Стук копыт нарастал, и вот уже из ночной тьмы вырвался большой отряд всадников. Они стремительно влетели в лагерь и остановились; лошади затоптались на месте, переворачивая ведра и стулья, поднимая облака пыли.
— Кто вы такие? — резко спросила Сара, все так же стоя в дверном проеме. — Что вам здесь нужно?
Возглавлявший отряд человек подъехал к ней и сдвинул свою шляпу на затылок, чтобы она увидела: перед ней белый человек.
— Опусти ружье, женщина! И вели всем своим людям выйти на открытое место. Теперь я здесь распоряжаюсь.
Верити придвинулась к Саре.
— Это мой отец, — тихо сказала она. — Гай Кортни.
— А, Верити, лицемерное дитя! Выходи оттуда! Тебе за многое придется ответить.
— Оставь ее в покое, Гай Кортни! Верити под моей защитой!
Гай невесело рассмеялся, узнав ее:
— Сара Битти, моя дорогая родственница! Давненько мы не виделись!
— На мой взгляд, недостаточно долго, — мрачно ответила Сара. — И тебе следует знать, что я давно уже не Битти, а миссис Том Кортни. А теперь уезжай и оставь нас в покое.
— Тебе не следовало бы хвастать браком с таким бандитом и развратником, Сара. Однако я не собираюсь уезжать так скоро. Здесь есть нечто такое, что украдено у меня. Мое золото и моя дочь. И я приехал за ними.
— Тебе придется убить меня, прежде чем ты наложишь лапы на то или другое.
— Для меня это труда не составит, уверяю. — Гай снова засмеялся и оглянулся на Петерса. — Скажи людям, чтобы обыскали фургоны.
— Стой! — Сара вскинула мушкет.
— Стреляй! — предложил ей Гай. — Но, клянусь, это будет твоим последним делом.
Пока Сара колебалась, люди Гая спешились и бросились к фургонам. Раздался чей-то голос, и Петерс сказал Гаю:
— Они нашли сундуки.
Потом арабы вытащили из одного из фургонов пронзительно кричавшую Луизу. Она прижимала к себе Джорджа и отбивалась изо всех сил.
— Отпустите меня! Не трогайте моего ребенка!
— Это что за сопляк?
Гай наклонился, схватил ребенка за руку и вырвал его у Луизы. Потом через костер посмотрел на Сару: