— Не важно, это все равно ненадолго. Мы отправимся дальше, как только отдохнут лошади, я перепакую груз и найду для тебя какую-нибудь приличную одежду.
— И сколько времени на это уйдет?
— Мы уйдем до того, как они смогут выслать за нами солдат из замка.
— Куда мы пойдем?
— Не знаю. — Джим улыбнулся. — Но скажу, когда мы туда доберемся.
Он бросил на Луизу оценивающий взгляд. Ее платье настолько изорвалось, что она осталась почти голой, и девушка поплотнее завернулась в плащ.
— Вряд ли твой наряд подходит для обеда у губернатора в крепости.
Он отошел к одному из вьюков, которые Зама снял с мулов и уложил вдоль стены. Порывшись в нем, он достал рулон ткани, предназначенной для торговли, и холщовый мешочек, в котором лежали ножницы, иголки и нитки.
— Надеюсь, ты умеешь шить? — спросил он, принеся все это Луизе.
— Мать научила меня самой шить для себя одежду.
— Вот и хорошо, — кивнул Джим. — Но сначала поужинаем. Я не ел со времени завтрака два дня назад.
Зама зачерпнул ковшом оленье рагу, что кипело в котле на треноге над углями, и наполнил миски. На рагу он положил куски твердой кукурузной лепешки.
Джим принялся за еду. С набитым ртом он спросил Луизу:
— А готовить тебя матушка научила?
Луиза кивнула:
— Она была известным поваром. Она готовила в доме Стадхолдера в Амстердаме и в доме принца Оранского.
— Тогда тебе будет чем здесь заняться. Возьмешь на себя кухню, — решил Джим. — Зама однажды отравил вождя готтентотов, просто случайно. А вообще от еды готтентотов люди обрастают жиром, от которого дохнут гиены.
Луиза неуверенно посмотрела на Заму, не донеся ложку до рта:
— Это правда?
— Готтентоты — величайшие лжецы во всей Африке, — ответил Зама. — Но им далеко до Сомои.
— Значит, это шутка?
— Да, это шутка, — подтвердил Зама. — Глупая английская шутка. Нужно много лет на то, чтобы научиться понимать английские шутки. Некоторым людям это так и не удается.
Когда они поели, Луиза развернула ткань и принялась измерять и резать. А Джим и Зама распаковали тюки, собранные Джимом впопыхах, и начали изучать и перекладывать по-другому их содержимое.
Джим с облегчением надел наконец собственные сапоги и одежду, а мундир и бриджи Кейзера отдал Заме.
— Если нам придется столкнуться с дикими племенами на севере, ты сможешь произвести на них впечатление мундиром полковника компании, — сказал он.
Они почистили и смазали мушкеты, заменили кремни в замках. Затем, поставив на огонь горшок, расплавили в нем полоски свинца, чтобы отлить запас пуль для пистолета, который Джим забрал у полковника Кейзера. Мешочки с пулями для мушкетов и так оставались полны.
— Надо было тебе взять еще хотя бы пять бочонков пороха, — сказал Джиму Зама, наполняя пороховницы. — Если нам встретятся враждебные племена, когда мы будем охотиться, этого хватит ненадолго.
— Я бы прихватил еще пятьдесят бочонков, если бы нашел еще двадцать мулов, чтобы тащить их, — язвительно откликнулся Джим.
Затем он через всю хижину громко окликнул Луизу, которая ползала на коленях над расстеленной на полу тканью. Луиза с помощью уголька размечала ткань, прежде чем разрезать ее.
— Луиза, ты умеешь заряжать мушкет и стрелять?
Она смущенно покачала головой.
— Тогда придется тебя научить. — Он показал на ткань. — Что это ты сооружаешь?
— Юбку.
— Пара крепких штанов стала бы полезнее, и ткани ушло бы меньше.
Щеки девушки порозовели.
— Женщины не носят мужские штаны.
— Если они собираются ехать верхом, идти и бежать, как предстоит тебе, им следовало бы их носить. — Джим кивком показал на ее босые ноги. — Зама соорудит для тебя пару сапог из шкуры антилопы, чтобы носить с брюками.
Луиза выкроила штанины очень широкими, и это сделало ее еще больше похожей на мальчишку. Длинное прямое платье заключенной, истрепавшееся понизу, она укоротила, превратив в рубашку, прикрывавшую бедра. И подпоясалась ремнем из сыромятной кожи, который быстро изготовил для нее Зама. Луиза узнала, что Зама отличный парусный мастер и умеет работать с кожей. Сшитые им сапоги прекрасно легли на ее ноги. Они доходили до середины голеней, и Зама повернул их мехом наружу, что придавало им франтоватый вид и подчеркивало длину ног Луизы. И наконец девушка сшила для себя полотняный чепчик, чтобы спрятать волосы и уберечься от солнца.
На следующее утро Джим свистом подозвал Друмфайра. Тот примчался с берега ручья, где щипал молодую весеннюю траву. И как обычно, выражая свои нежные чувства, сделал вид, что готов сбить хозяина с ног. Джим ответил ему несколькими не менее нежными хлопками по холке, надевая уздечку.
В дверях хижины показалась Луиза:
— Куда ты собрался?
— Очистить след, — ответил он.
— Что это значит?
— Я должен вернуться той же дорогой, какой мы пришли сюда, и убедиться, что за нами никто не следовал, — пояснил Джим.
— Мне бы хотелось поехать с тобой, просто для прогулки. — Луиза посмотрела на Верную. — Мы с лошадью уже отдохнули.
— Седлай! — предложил Джим.
Луиза спрятала за поясом большой кусок маисовой лепешки, но Верная учуяла его, как только наездница вышла из дверей. Кобыла тут же подбежала к девушке и, пока Луиза надевала на нее седло, жевала лепешку. Джим наблюдал, как девушка затягивает подпругу. Она двигалась очень легко в своих новых бриджах.
— Наверное, это самая счастливая лошадка во всей Африке, — заметил Джим, — она ведь сменила полковника на тебя. Вместо слона — ежик!
Друмфайра Джим уже оседлал; он сунул в петлю у седла мушкет, повесил через плечо рожок с порохом и вскочил на спину жеребца.
— Поезжай вперед, — велел он Луизе.
— Так же, как мы приехали? — спросила она.
И, не дожидаясь ответа, начала подниматься по склону. Луиза легко держала поводья, сидела на лошади свободно, естественно. Кобыла словно и не замечала ее веса и неслась вверх по крутому склону.
Джим, наблюдая за ними, одобрял стиль девушки. Даже если она привыкла к дамскому боковому седлу, ей удалось легко приспособиться к езде верхом. Джим помнил, как девушка выдержала долгий ночной побег, и удивлялся, как быстро она восстановила силы. Он видел, что она не отстанет от него ни при каких обстоятельствах.
Когда они добрались до гребня, Джим поехал впереди. Он без труда находил дорогу в лабиринте узких долин и теснин. Луизе все эти обрывистые утесы и склоны гор казались совершенно одинаковыми, но Джим без сомнений пробирался между ними.
Когда перед всадниками возникало новое открытое пространство, Джим спешивался и поднимался на какое-нибудь возвышение, чтобы изучить местность впереди через подзорную трубу. Эти остановки давали Луизе возможность полюбоваться грандиозным пейзажем вокруг. После плоских равнин ее родины эти горные вершины казались ей достигающими небес. Девушку окружали темно-коричневые, красные и фиолетовые утесы. Щебнистые склоны густо поросли кустами; на некоторых из них расцвели цветы, похожие на огромные подушечки для булавок, нежно-желтые и ярко-оранжевые. Над ними кружили стайки длиннохвостых птичек; они засовывали изогнутые клювы глубоко в цветки.
— Это нектарницы, — сообщил Джим, когда она вопросительно указала на птиц. — Они пьют нектар из цветов протеи.
Луиза в первый раз после кораблекрушения получила возможность оглядеться вокруг, и все ее чувства оказались захвачены красотой этой неведомой новой земли. Ужасы орудийной палубы «Чайки» уже поблекли в ее памяти, теперь они казались чем-то вроде давнего ночного кошмара.
Тропа, по которой они двигались, снова начала подниматься по крутому склону. Джим остановился перед гребнем и передал Луизе поводья Друмфайра, а сам поднялся выше, чтобы рассмотреть другую сторону горы.
Луиза рассеянно наблюдала за ним. Вдруг движения Джима резко изменились. Он почти припал к земле, согнувшись вдвое, и пополз назад, туда, где она его ждала. Луиза встревожилась, ее голос дрогнул.
— Нас кто-то преследует? Это люди полковника?
— Нет, это кое-что получше. Это мясо.
— Не понимаю.
— Канны. Стадо, штук двадцать или больше. Идут прямо на нас.
— Канны? — переспросила Луиза.
— Самые крупные антилопы в Африке. Здоровенные, как волы, — пояснил Джим, проверяя запал мушкета. — На них много жира, а по вкусу их мясо ближе к говядине, чем у других антилоп. Засолить и провялить или закоптить — и одной канны нам хватит на несколько недель.
— Ты хочешь убить одну? А если полковник гонится за нами? Разве он не услышит выстрел?
— Здесь, в горах, эхо разлетится во все стороны, направление невозможно будет определить. Да и в любом случае я не упущу такой возможности. У нас продукты подходят к концу. Я должен рискнуть, если мы не хотим умереть от голода.
Взяв поводья обеих лошадей, он увел их с тропы и остановился за выступом красной скалы.
— Спешивайся. Держи лошадей и постарайся, чтобы они не оказались на виду. И ни с места, пока я тебя не позову, — приказал он Луизе.
С мушкетом в руках Джим снова взбежал вверх по склону. А перед самым гребнем упал в траву. Оглянувшись на девушку, он увидел, что она выполняет его инструкции, присев за камнями так, что на виду оставалась лишь ее голова.
«Лошади антилоп не напугают, — сказал он себе. — Стадо примет их за других диких животных».
Джим шляпой отер с глаз пот и устроился поудобнее за небольшим скальным выступом, но не лег, а остался сидеть. Если бы он стрелял из положения лежа, отдача тяжелого мушкета вполне могла бы сломать ему ключицу. Джим подложил под приклад шляпу в качестве подушки и прижал к ней приклад, нацелившись на склон.
Глубокая тишина гор висела над долиной; мягкое жужжание насекомых над кустами протеи и изредка раздававшийся жалобный свист краснокрылого горного скворца казались неестественно громкими.
Минуты текли медленно, как густой мед; но вот Джим вскинул голову. Он услышал другой звук, заставивший замереть его сердце. Раздалось негромкое щелканье, словно постукивали друг о друга две сухие палочки. Джим сразу узнал этот звук. Антилопы канны обладали одним особенным свойством, уникальным: мощные сухожилия в их ногах странно щелкали при каждом шаге.