о ночей насладиться спокойным сном.
Рано утром они отправились дальше — сытые, отдохнувшие, верхом; они ехали к месту встречи у холма Голова Бабуина. Только Баккат все еще страдал от последствий трех глотков вина, выпитого им накануне.
— Я отравился, — бормотал он. — Я теперь умру!
— Нет, не умрешь, — заверил его Джим. — Твои предки не станут забирать к себе плута вроде тебя.
Уже три дня полковник Стефанус Кейзер с трудом тащился вперед, хромая, опираясь на посох, вырезанный для него капитаном Коотсом. С другой стороны его поддерживал Гоффел, один из солдат-готтентотов. Дорога казалась бесконечной: крутые спуски сменялись опасными подъемами, на которых под ноги то и дело подворачивались камни. За час до полудня третьего дня такого марша Кейзер окончательно утратил силы. Он со стоном опустился на небольшой валун рядом со звериной тропой, по которой они шли.
— Гоффел, никчемный ублюдок, сними с меня сапоги! — рявкнул он, вытягивая одну ногу.
Гоффел вцепился в большой пыльный заскорузлый сапог и пошатнулся назад, когда тот слетел с ноги полковника и остался в его руках.
Остальные собрались вокруг и в страхе уставились на открывшуюся ногу. Носок превратился в окровавленные лохмотья. Вздувшиеся на коже пузыри лопнули, оставив открытые раны.
Капитан Коотс моргнул светлыми глазами. Бесцветные ресницы придавали его взгляду пустое выражение.
— Полковник, сэр, вы не можете идти дальше в таком состоянии.
— Именно это я и твержу тебе последние двадцать миль, болтливый идиот! — огрызнулся Кейзер. — Пошли людей соорудить для меня сидячие носилки.
Солдаты обменялись нервными взглядами. Они уже были тяжело нагружены тем снаряжением, которое Кейзер заставил их тащить назад в колонию, включая его английское охотничье седло, складной стул и походную койку полковника, его фляги и постель. А теперь им, похоже, предстояла честь тащить еще и самого полковника.
— Вы слышали полковника! — повернулся к ним Коотс. — Рихтер! Вы с Ле Ричем найдите два кедровых шеста. Штыками снимите с них кору. Мы привяжем к ним седло полковника полосками коры.
Солдаты отправились выполнять приказ.
Кейзер на босых окровавленных ногах доковылял до ручья и сел на берегу. Опустив ступни в холодную прозрачную воду, он вздохнул от облегчения.
— Коотс! — крикнул он.
Капитан быстро откликнулся на зов:
— Да, полковник, сэр!
Он замер на берегу. Это был худой, жилистый мужчина, с узкими губами и широкими костлявыми плечами под зеленым мундиром из грубого сукна.
— Хочешь заработать десять тысяч гульденов? — Кейзер заговорил тихо, доверительно.
Коотс представил себе такую кучу денег. Ему пришлось бы служить почти пять лет, чтобы получить столько при его нынешнем чине, а подняться выше по военной лестнице он и не надеялся.
— Это очень большие деньги, сэр, — осторожно ответил он.
— Мне нужен этот молодой ублюдок Кортни. Я хочу его достать так, как не хотел ничего в жизни.
— Я понимаю, полковник, — кивнул Коотс. — Мне и самому хотелось бы до него добраться.
Он ухмыльнулся, как кобра, при этой мысли и инстинктивно стиснул кулаки.
— Он ведь сбежит, Коотс, — мрачно произнес Кейзер. — Пока мы доберемся до замка, он уйдет за границу колонии, и мы уже никогда его не увидим. Он сделал из меня посмешище, из меня и компании!
Коотс ничуть не огорчился, услышав об этом. Он не смог сдержать чуть заметную улыбку на тонких губах, когда подумал: «Невелик труд — сделать посмешище из полковника, на это много ума не надо».
Кейзер заметил улыбку:
— И из тебя тоже, Коотс! Теперь все пьяницы и шлюхи во всех тавернах колонии будут насмехаться над тобой.
Коотс помрачнел и угрожающе нахмурился.
Кейзер постарался закрепить свое преимущество:
— Это, конечно, если мы с тобой не постараемся и не притащим его на виселицу на парадном плацу перед крепостью.
— Он идет к дороге Разбойников, на север, — возразил Коотс. — Компания не может послать за ним солдат. Это за границей наших территорий. Губернатор ван де Виттен никогда этого не позволит. Он не станет нарушать приказы Совета Семнадцати.
— Я могу устроить так, друг мой, что ты получишь бессрочный отпуск со службы. С сохранением жалованья, конечно. А еще я могу получить для тебя дорожный пропуск, чтобы ты отправился через границу в охотничью экспедицию. Ты возьмешь с собой Ксиа и двух-трех надежных парней… может, Рихтера и Ле Рича? А я обеспечу вас всем необходимым.
— И если я добьюсь цели? Если поймаю Кортни и притащу его в замок?
— Тогда я позабочусь о том, чтобы губернатор ван де Виттен и Голландская компания назначили за него приз в десять тысяч гульденов золотом. Меня устроит даже его голова в бочке с маринадом.
Глаза Коотса расширились, когда он представил все это. С десятью тысячами гульденов он мог покинуть навсегда эту проклятую Богом землю. Конечно, он не мог вернуться в Голландию. В этой старой стране его знали под другим именем, и за ним тянулся бесконечный хвост дел, которые могли привести его на виселицу. Однако Батавия представляла собой рай по сравнению с этой отсталой колонией на краю варварского континента. Коотс позволил себе минутку эротических фантазий. Женщины с Явы славились красотой. Коотс так и не смог привыкнуть к похожим на обезьянок готтентоткам мыса Доброй Надежды. Более того, на Востоке перед мужчиной, умеющим управляться с мечом и огнестрельным оружием и не боящимся вида крови, открывалось множество возможностей. А тем более если за его поясом будет прятаться кошель с золотом.
— Что скажешь на это, Коотс? — прервал его грезы Кейзер.
— Скажу — пятнадцать тысяч.
— А ты жадный тип, Коотс. Пятнадцать тысяч — целое состояние.
— Но вы же богатый человек, полковник, — напомнил ему Коотс. — Я знаю, что вы заплатили по две тысячи за Верную и Фроста. Я приведу обратно ваших лошадей вместе с головой Кортни.
При упоминании об украденных у него лошадях вся ярость, которую Кейзер старался держать в узде, вырвалась на свободу. Он посмотрел на свои истерзанные ноги, и боль в них показалась еще сильнее при мысли о потере лошадей. И все же пятнадцать тысяч гульденов из собственного кошелька…
Коотс прекрасно видел его сомнения. Ему следовало лишь слегка подтолкнуть полковника.
— И там еще тот жеребец, — сказал он.
— Какой жеребец? — Кейзер поднял взгляд от своих ног.
— Да тот, который обогнал вас на Рождество. Друмфайр. Жеребец Джима Кортни. Я бы и его включил в сделку.
Кейзер готов был сдаться, но выдвинул еще одно, последнее, условие:
— Девчонка. Сбежавшая девчонка, она мне тоже нужна.
— Только я сначала немножко с ней позабавлюсь. — Хотя худое жесткое лицо Коотса оставалось бесстрастным, он наслаждался торгом. — Я ее приведу немножко попорченной, но живой.
— Думаю, она давно уже попорчена, — засмеялся Кейзер. — И испортится еще сильнее, когда с ней поиграет молодой Кортни. Но мне она нужна только для хорошего спектакля у виселицы. Толпе всегда нравится видеть, как на веревке болтается молодая особа. Так что мне все равно, что ты будешь с ней делать.
— Значит, мы договорились? — спросил Коотс.
— Мужчина, девушка и три лошади, — кивнул Кейзер. — По три тысячи за каждого, пятнадцать за всех.
Десять человек посменно несли полковника. Команда из четырех носильщиков сменялась каждый час, по золотым часам Кейзера. Его седло в английском стиле, изготовленное одним из лучших голландских мастеров, закрепили в середине шестов. Кейзер сидел с удобством, поставив ноги в стремена, а по два человека с каждой стороны клали шесты себе на плечи, чтобы тащить его. Им понадобилось девять дней, чтобы добраться до колонии, и последние два — без пищи. Шесты чудовищно натерли солдатам плечи, зато ноги Кейзера почти зажили, а вынужденная диета заставила стать стройнее его живот и зад; полковник стал выглядеть на десять лет моложе.
Первым долгом Кейзер отправился докладывать губернатору Паулюсу Петерсону ван де Виттену о своем походе. Они с полковником были старыми товарищами, и у них имелось много общих секретов. Ван де Виттен, высокий мужчина, имел вид человека, страдающего дурным пищеварением. Его отец и дед до него были членами совета директоров компании в Амстердаме, и он обладал значительными богатством и властью. Очень скоро ему предстояло вернуться в Голландию и занять свое место в совете директоров, поскольку на его репутации и карьере не имелось ни единого пятнышка. Но действия английского бандита как раз и могли оставить такое пятно. Полковник Кейзер подробно описал все преступления против собственности и достоинства Голландской Ост-Индской компании, совершенные младшим Кортни. Он медленно разжигал губернаторский гнев, то и дело намекая на собственную ответственность ван де Виттена в этой истории.
Их разговор длился несколько часов, и его сопровождало немалое количество голландского джина и французского кларета. Наконец ван де Виттен капитулировал и согласился с тем, что компания должна предложить награду в пятнадцать тысяч гульденов за поимку Луизы Ливен и Джеймса Арчибальда Кортни или за надежное доказательство их казни.
Награда за головы преступников, сбежавших из колонии, была обычной практикой. Многие охотники и торговцы, имевшие разрешение покидать колонию, могли увеличить свои доходы благодаря таким призам.
Кейзер остался весьма доволен результатом. Теперь ему не придется рисковать ни единым гульденом из собственного тщательно накопленного состояния, чтобы выплатить награду, обещанную капитану Коотсу.
В тот же самый вечер Коотс зашел в маленький коттедж на аллее за садами компании. Кейзер выдал ему аванс в четыре сотни гульденов, чтобы подготовить экспедицию по преследованию Джима Кортни. И пять дней спустя маленький отряд собрался на берегу реки Эрсте, первой реки за колонией.
К месту встречи они пришли порознь. Отряд включал в себя четырех белых мужчин: капитана Коотса, с бледными глазами и бесцветными волосами, с покрасневшей от солнца кожей; сержанта Оудемана, лысого, но с пышными усами, который являлся правой рукой и доверенным лицом Коотса; капралов Рихтера и Ле Рича, постоянно охотившихся вместе, как пара диких псов. Еще в отряд вошли пятеро готтентотов, включая пресловутого Гоффела, служившего переводчиком, и Ксиа, бушмена-следопыта. Никто из них не надел мундир компании: они облачились в грубую одежду из домотканого холста и кожи, как бюргеры мыса Доброй Надежды. Набедренная повязка Ксиа состояла из выдубленной кожи антилопы-прыгуна, украшенная венецианскими бусами и кусочками скорлупы страусиного яйца. На плечах он нес лук и колчан с отравленными стрелами, а на поясе у него болталось множество амулетов и пустых антилопьих рогов, в которых он хранил магические и медицинские зелья — порошки и мази.