Джим первым перешел реку. Всмотревшись в глубокие следы колес со стальными ободьями, оставшиеся в мягкой земле, он испустил громкий триумфальный вопль.
— Фургоны! — кричал он. — Они здесь прошли меньше месяца назад!
Они заспешили, понукая лошадей. Джим с трудом сдерживал нетерпение. И уже с расстояния во много миль заметил на равнине небольшой одинокий холм. Подножие холма поросло целым лесом верблюжьей колючки, а за ней конические склоны вздымались отвесно, подпирая серые камни. Они служили постаментом для странной естественной скульптуры, возникшей под влиянием ветров. Она походила на сидящего на корточках бабуина с огромной головой и низко нависшими бровями; вытянутая морда указывала на север, таращась на равнину цвета львиной шкуры. По равнине бродили целые стада антилоп-прыгунов, напоминающие клубы дыма коричного цвета.
Джим выдернул ноги из стремян и встал на спине Друмфайра во весь рост. Наведя подзорную трубу на холм, он осмотрел его окрестности. И восторженно засмеялся, заметив в солнечном свете белую вспышку, похожую на далекий парус большого корабля.
— Фургоны! Они ждут нас!
Он соскользнул в седло и хлопнул ладонью Друмфайра; конь рванулся вперед полным галопом.
Том Кортни разделывал оленя, убитого этим утром. Под навесом у фургона один из слуг вертел ручку, а другой закладывал полосы свежего мяса в колбасную машину. Сара стояла у наконечника, из которого выползал фарш, наполняя им длинные свиные кишки.
Том выпрямился, передыхая, посмотрел через вельд — и заметил вдали облако пыли, поднятое копытами. Сняв шляпу, он заслонил ею глаза от жесткого белого света.
— Всадник! — крикнул он Саре. — Несется во весь опор!
Сара посмотрела в ту сторону, не выпуская из пальцев завитки колбасы.
— Кто это? — спросила она.
Конечно, материнский инстинкт уже подсказал ей, кто это, но она не хотела сглазить, вслух произнеся имя, пока не увидит лицо.
— Это он! — заорал Том. — А если нет, я сбрею бороду! Этот чертенок, значит, сумел-таки натянуть нос Кейзеру!
Они ждали долгие недели, тревожась и стараясь подбодрить друг друга, твердя, что Джиму ничего не грозит, но надежды ослабевали с течением долгих дней. Теперь их облегчение и радость оказались безграничны.
Том схватил уздечку, висевшую на откидном заднем борте фургона, и помчался к лошадям, стоявшим в тени. Мгновенно надел на лошадь уздечку. Презрев седло, он вскочил на спину лошади и понесся навстречу сыну.
Джим издали увидел его и поднялся на стременах, размахивая над головой шляпой, ухая и вопя, как сбежавший из сумасшедшего дома маньяк. Они скакали навстречу друг другу, а сблизившись, на ходу спрыгнули с лошадей и очутились в объятиях друг друга. Они тискали друг друга, колотили по спинам и пританцовывали на месте, и каждый старался сбить с ног другого. Том растрепал длинные волосы Джима и радостно дергал его за уши.
— Тебя бы выпороть как следует, чертов бродяга! — бранил он сына. — Ты заставил нас с матерью пережить худшие дни в нашей жизни!
Он отодвинул Джима от себя и с любовью всмотрелся в него:
— Даже не знаю, с чего мы так хлопотали? Надо было позволить Кейзеру поймать тебя и забыть обо всем! — Его голос сорвался, он снова обнял Джима. — Идем, парень! Мать ждет тебя. Надеюсь, она выскажет тебе все, что думает.
Встреча Джима с Сарой оказалась не такой шумной, но куда более нежной.
— Мы так за тебя тревожились, — сказала она. — Я всем сердцем благодарю Господа за твое избавление!
Потом, конечно, ее первым порывом стало стремление накормить сына. Набив рот рулетом с вареньем и молочным печеньем, Джим красочно описывал родителям то, что случилось после их расставания, хотя и опускал некоторые не слишком приятные подробности. Он не упомянул о Луизе, и они прекрасно заметили эту недомолвку.
Наконец Сара уже не смогла сдерживаться. Она встала перед сыном, уперев кулаки в бедра:
— Все это прекрасно, Джеймс Арчибальд Кортни, но как насчет той девушки?
Джим поперхнулся пирогом и растерянно посмотрел на мать.
— Давай-давай, парень! — поддержал жену Том. — Что насчет той девушки… или женщины, или кто она там?
— Вы ее скоро увидите. Она недалеко, — смиренно произнес Джим и показал на лошадей и всадников, что пересекали равнину в облаке пыли.
Том и Сара, стоя рядом, наблюдали за их приближением.
Первым заговорил Том.
— Что-то я не вижу там никаких девушек, — решительно произнес он. — Зама и Баккат — да, вон они, но никаких женщин.
Джим вскочил из-за дощатого разборного стола и поспешно подошел к родителям:
— Она должна быть…
Он умолк, сообразив, что отец прав. Луизы там не было.
Джим бегом бросился к Баккату и Заме, уже въезжавшим в лагерь:
— Где Веланга? Что вы с ней сделали?
Зама и Баккат переглянулись, и каждый явно ждал, что ответит другой. Но Баккат в такие моменты умел молчать до бесконечности. Зама пожал плечами и взял на себя ответственность:
— Она не приедет.
— Почему? — взревел Джим.
— Она боится.
— Боится? — Джим был озадачен. — Какого черта ей здесь бояться?
Зама промолчал, только многозначительно посмотрел на Тома и Сару.
— Вот уж нашла время артачиться!
Джим быстро направился туда, где Друмфайр наслаждался овсом.
— Поеду за ней.
— Нет, Джим! — окликнула его Сара. Негромко, но таким тоном, что Джим застыл на месте и уставился на мать. — Оседлай Шугабуш для меня. Я сама съезжу.
Сидя уже в седле, она посмотрела на сына:
— Как ее зовут?
— Луиза, — ответил Джим. — Луиза Ливен. Она хорошо говорит на английском.
Сара кивнула.
— Возможно, я вернусь не скоро, — сказала она мужу. — И не пытайся меня искать, слышишь?
Она знала Тома со времен своего детства и любила его так, что словами выразить невозможно, но знала, что иногда ее муж бывает таким же тактичным, как раненый буйвол.
Дернув поводья, она пустила лошадь прочь из лагеря.
Девушку она заметила уже в полумиле впереди — та сидела под верблюжьей колючкой на одной из упавших сухих ветвей, и Верная топталась рядом с ней. Когда Луиза увидела скакавшую к ней Сару, она мгновенно вскочила. На бесконечной равнине она выглядела крошечной жалкой фигуркой.
Сара, подъехав к девушке, остановила лошадь:
— Ты Луиза? Луиза Ливен?
— Да, мистрис Кортни…
Луиза сняла шляпу, и ее волосы рассыпались. Сара даже моргнула при виде этого золотого изобилия. Луиза присела в реверансе и почтительно ждала, когда женщина снова заговорит.
— Откуда ты знаешь, кто я? — спросила Сара.
— Он очень похож на вас, мистрис, — пояснила Луиза. — И он мне рассказывал о вас и о своем отце.
Ее голос был низким, но приятным и дрожал, выдавая близость слез.
Сара пришла в легкое замешательство. Все это было совсем не тем, чего она ожидала. Но чего она ожидала от сбежавшей осужденной? Наглого вызова? Усталости от жизни? Испорченности и развращенности? Она заглянула в синие глаза и не смогла найти в них порока.
— Ты очень молода, Луиза.
— Да, мистрис… — Голос Луизы дрогнул. — Мне очень жаль, я совсем не хотела вовлекать Джима в неприятности. Я не собиралась уводить его от вас…
Теперь из ее глаз медленно лились молчаливые слезы, сверкавшие на солнце, как бриллианты.
— Но, клянусь, мы с ним ничего дурного не делали…
Сара спрыгнула из седла на землю и подошла к девушке. Обняла ее одной рукой за плечи, и Луиза склонилась к ней. Сара понимала, что ступает на опасный путь, но в ней слишком громко говорили материнские инстинкты, а девушка была такой юной… Ее окружала еле ощутимая аура невинности. Сара почувствовала, что ее почти неудержимо влечет к этой малышке.
— Идем, дитя.
Сара увела ее в тень, и они сели рядом на сухую ветку.
Они разговаривали, пока солнце поднималось к зениту, а затем начало медленно опускаться. Сначала вопросы Сары звучали осторожно, она не спешила открыться и впустить в свой внутренний мир незнакомку. По собственному горькому опыту она знала, что дьявол нередко скрывает свою истинную натуру за прекрасной внешностью.
Но Луиза отвечала открыто, с почти смущающей откровенностью. И не избегала испытующего взгляда Сары. Она словно отчаянно хотела понравиться Саре, и Сара почувствовала, как ее сдержанность рушится.
Наконец она взяла девушку за руку.
— Почему ты мне все рассказываешь, Луиза? — спросила она.
— Потому что Джим рисковал жизнью, чтобы спасти меня, а вы — его мать. Я вам обязана.
Сара почувствовала, как к ее собственным глазам подступают слезы. Она долго молчала, стараясь совладать с собой.
Первой молчание нарушила Луиза:
— Я понимаю, что вы думаете, мистрис Кортни. Вы гадаете, почему я оказалась на том корабле. Вы хотите знать, какое преступление я совершила…
Сара не смогла этого отрицать — голос просто выдал бы ее. Конечно, она хотела это знать. Ее единственный сын влюбился в эту девушку, и ей, как матери, следовало знать.
— Я вам расскажу, — кивнула Луиза. — Я никому об этом не говорила, кроме Джима, но теперь расскажу вам.
И она рассказала. Когда девушка умолкла, Сара рыдала вместе с ней.
— Поздно уже, — спохватилась наконец она, посмотрев на солнце, и встала. — Идем, Луиза, пора домой.
Том Кортни искренне изумился, увидев свою жену плачущей. Глаза у нее опухли и покраснели. Том и припомнить не мог, когда такое случалось в последний раз, потому что Сара не слишком была склонна к слезам. И она даже не попыталась спешиться или представить его бледной девушке, въехавшей рядом с ней в лагерь.
— Нам нужно немножко побыть одним, пока Луиза не будет готова поговорить с тобой, — твердо заявила Сара мужу.
А девушка склонила голову и отвела взгляд, когда женщины проехали мимо Тома и направились к последнему фургону в ряду. Женщины исчезли за парусиновой завесой в задней части фургона, и Сара тут же позвала слуг, приказав принести медную сидячую ванну и ведра с горячей водой. Загадочный ящик, который она велела поставить в фургон, — тот, который они привезли из Хай-Уилда, — содержал в себе все, что могло понадобиться девушке.