— Коотс, — сказал он, — первое, что я сделаю, когда вернусь на мыс, пусть даже мне это обойдется в пять гульденов, так это трахну твою жену.
Коотс недавно женился на прекрасной юной готтентотке. Ее звали Неллой, и она была одной из самых известных проституток в колонии. Коотс женился на ней, пытаясь приобрести исключительные права на ее неотразимые прелести. Затея оказалась не совсем успешной, и он уже убил одного мужчину, не понимавшего святости брака.
Коотс посмотрел на сержанта Оудемана, своего старого товарища по оружию. Лысый, как страусиное яйцо, Оудеман обладал прекрасными темными усами. Сержант понял невысказанный приказ Коотса и опустил веки, отвечая. Коотс встал и потянулся, как леопард. Он был высок и худощав, а его светлые глаза опасно смотрели из-под бесцветных ресниц.
— Я еще кое-что забыл упомянуть, — зловеще произнес он. — Ты можешь также оставить здесь свои причиндалы. Я намерен их отобрать у тебя.
Он выхватил из ножен саблю и шагнул к Ле Ричу. Ле Рич уронил седло и развернулся лицом к Коотсу; его клинок словно сам собой вырвался на свободу, сверкнув на солнце.
— Я давненько ждал такой возможности, Коотс.
— Вот и дождался.
Коотс взмахнул саблей. Он сделал шаг к Ле Ричу, и тот тоже взмахнул клинком. Сталь негромко звякнула о сталь. Противники хорошо знали друг друга: они тренировались вместе много лет. Сделав по шагу назад, они принялись кружить на месте.
— Ты виновен в дезертирстве, — заявил Коотс. — Мой долг — арестовать тебя или убить. — Он усмехнулся. — Предпочитаю второй вариант.
Ле Рич нахмурился и агрессивно наклонил голову. Он уступал Коотсу в росте, но обладал длинными, обезьяньими руками и мощными плечами. Он напал на Коотса, сделав серию выпадов, быстрых и сильных. Но Коотс ожидал этого. Ле Ричу недоставало мастерства. Коотс отступил и, оказавшись вне досягаемости, нанес удар со стремительностью гадюки. Ле Рич едва успел уклониться, но его рукав оказался разрезанным, и несколько капель крови выступили на предплечье.
Они снова сошлись; сталь звенела, но противники оказались практически равны. Коотс пытался оттеснить Ле Рича туда, где у дерева лениво стоял Оудеман. За долгие годы Коотс и Оудеман научились прекрасно понимать друг друга. Дважды Коотс почти загонял Ле Рича в такую позицию, где Оудеман мог бы расправиться с ним, но каждый раз тот ускользал из ловушки.
Оудеман отошел от дерева и направился к костру, как бы для того, чтобы налить себе еще кофе, но правую руку он при этом держал за спиной. Он обычно бил противника в почки. Лезвие в нижней части спины должно было парализовать жертву, и тогда Коотс покончил бы с Ле Ричем одним ударом в горло.
Коотс сменил направление и угол атаки, оттесняя Ле Рича туда, где поджидал Оудеман. Но тут Ле Рич внезапно отпрыгнул назад и резко развернулся, подвижный, как балерина. И в то же самое мгновение ударил саблей по костяшкам руки Оудемана, державшей кинжал. Тот вылетел из обездвиженных пальцев, а Ле Рич снова повернулся к Коотсу. Капрал улыбался:
— Почему бы тебе не выучить твоего пса новым фокусам, Коотс? Этот я уже столько раз видел, что становится просто скучно!
Оудеман ругался и сжимал раненую руку, а Коотса явно сконфузил неожиданный маневр Ле Рича. Он посмотрел на своего сообщника, и, как только его взгляд оторвался от лица Ле Рича, тот направил свой клинок прямиком в горло Коотса. Коотс отшатнулся и потерял равновесие. Он упал на одно колено, и Ле Рич уже нажал на клинок, чтобы покончить с делом. Но в последнее мгновение увидел вспышку злобной радости в бледных глазах Коотса и попытался повернуться в сторону — но он опирался на правую ногу, и Коотс внезапным движением выбросил вперед руку. Острая как бритва сталь полоснула по сапогу Ле Рича, и он буквально услышал щелчок, когда разорвалось его ахиллово сухожилие. А Коотс в тот же миг вскочил и отпрыгнул назад, так что даже длинная рука Ле Рича уже не могла его достать.
— А вот тебе и новый фокус, капрал, и как он тебе понравился? — осведомился Коотс. — А теперь скажи на милость, кто кого трахнул?
Из сапога Ле Рича лилась кровь, он отскочил назад на здоровой ноге, волоча за собой искалеченную. Он в отчаянии смотрел, как Коотс снова бросается на него. На одной ноге Ле Рич не мог и надеяться удержать противника на расстоянии, и он просто упал на спину. Как только он растянулся на земле, Коотс нанес следующий удар с точностью хирурга. Он рубанул по левой ноге Ле Рича, и сухожилие на ней тоже оказалось рассечено. Коотс вложил саблю в ножны и с довольным видом отошел. Ле Рич сел, побледнев и обливаясь потом, и стащил с себя сапоги. Он молча уставился на чудовищные раны. Потом оторвал подол своей рубашки и попытался перевязать их, но кровь мгновенно пропитала грубую ткань.
— Сворачивай лагерь, сержант, — велел Коотс Оудеману. — Все в седла, выходим через пять минут. Бушмен отведет нас в это свое священное место.
Отряд колонной по одному выехал с места стоянки, следуя за Ксиа. Оудеман вел лошадь Ле Рича, привязав к пустому седлу мушкет, флягу для воды и прочее снаряжение.
Ле Рич пополз за ними:
— Подождите! Вы не можете бросить меня здесь!
Он даже попытался встать, но теперь не владел ногами и снова упал.
— Прошу, капитан Коотс, пощадите! Во имя Господа, оставьте мне хотя бы мушкет и флягу!
Коотс развернул коня и из седла посмотрел на Ле Рича:
— С какой стати я стану терять ценное снаряжение? Оно все равно тебе уже не понадобится.
Ле Рич на четвереньках пополз к нему; изувеченные ноги волочились за ним, как дохлые рыбины. Коотс опять повернул лошадь, отводя ее подальше.
— Но я не могу идти, а вы забрали моего коня! — умолял Ле Рич.
— Это не твоя лошадь. Она принадлежит компании, — напомнил ему Коотс. — Но я ведь оставил тебе сапоги и яйца. Такой щедрости достаточно для одного дня.
Он погнал лошадь вслед за отрядом.
— Прошу! — кричал Ле Рич. — Если ты меня здесь бросишь, я умру!
— Да, — согласился Коотс, оглянувшись через плечо. — Но возможно, не раньше, чем тебя найдут стервятники и гиены.
И он умчался прочь. Стук лошадиных копыт затих, и тишина гор навалилась на Ле Рича с такой силой, что он почувствовал, как под ее тяжестью рассыпаются остатки его храбрости и решительности.
Понадобилось совсем немного времени для того, чтобы над ним появился первый стервятник, круживший в небе на широко раскинутых крыльях.
Птица вытягивала длинную, голую красную шею, всматриваясь в Ле Рича. Наконец решив, что человек беспомощен и умирает, а значит, не способен защищаться, стервятник опустился к скале рядом с ним. Он выпустил когти, ища место на камнях, за которое мог бы зацепиться. Наконец он сел на камни, сгорбившись и сложив крылья, и стал бесстрастно наблюдать за человеком. Это была гигантская птица, черная, с бородой под клювом.
Ле Рич дополз до ближайшего дерева и прислонился к стволу. Он собрал все камни, до которых смог дотянуться, но из них получилась жалкая кучка. Ле Рич швырнул один камень в сидящего стервятника, но расстояние было слишком велико, а из сидячего положения бросок получился слабым. Огромная птица моргнула, и только. С дерева достаточно близко к Ле Ричу упала сухая ветка. Она выглядела слишком тяжелой и кривой, чтобы эффективно обороняться ею, однако он подтащил ее поближе к себе, потом положил на колени. Это стало его последним оружием обороны… но, рассмотрев как следует огромную птицу, Ле Рич понял, насколько он на самом деле беззащитен.
Они смотрели друг на друга весь остаток дня. Один раз стервятник взъерошил перья, потом аккуратно прижал их к телу и снова застыл. К ночи Ле Рич уже умирал от жажды, а боль в ногах стала почти невыносимой. Силуэт застывшей на камнях птицы выглядел сатанински черным на фоне звезд. Ле Рич подумал о том, чтобы подползти к птице, пока та спит, и задушить ее голыми руками, но, когда он попытался пошевелиться, боль в ногах остановила его не хуже, чем остановили бы стальные кандалы.
Ночной холод высосал его жизненные силы, и Ле Рич погрузился в лихорадочный сон. Легкое тепло солнечных лучей, коснувшихся его лица, и яркий свет разбудили несчастного. Несколько секунд он не мог понять, где находится, но, когда он попытался сдвинуться с места, боль сразу напомнила ему обо всем и вернула к ужасу его положения.
Ле Рич застонал и повернул голову — и тут же отчаянно закричал от потрясения. Стервятник перебрался со своего каменного насеста и теперь сидел совсем близко, но не настолько, чтобы до него дотянуться. До этого момента Ле Рич не осознавал полностью размеров этой птицы. Она словно возвышалась над ним, как гора. И вблизи казалась еще более уродливой. Голые голова и шея имели ярко-красный цвет, и от птицы воняло мертвечиной.
Ле Рич схватил камень из своего запаса и изо всех сил швырнул в стервятника. Камень скользнул по блестящим траурным перьям птицы. Тварь развернула гигантские крылья и отпрыгнула немного назад, а потом снова сложила их.
— Убирайся, вонючая мерзость! — в ужасе всхлипнул Ле Рич.
При звуке его голоса птица встопорщила перья и склонила к плечу уродливую голову, и это стало ее единственной реакцией.
День тянулся и тянулся; поднявшееся солнце заливало все жаром, и наконец Ле Ричу стало казаться, что он заперт в хлебной печи: он дышал с трудом, жажда стала жесточайшей пыткой.
А стервятник все так же сидел, словно резная горгулья на крыше собора, и наблюдал за человеком. Ле Рич ощущал, как на него наваливается тьма. И птица, должно быть, тоже это ощутила, потому что внезапно раскинула крылья, словно черный шатер. Гортанно вскрикнув, стервятник заковылял к человеку, подпрыгивая на выпущенных когтях. Его изогнутый клюв широко раскрылся. Ле Рич взвыл, схватил лежавшую на его коленях палку и ткнул в птицу. Он попал по голой шее, и силы его удара хватило на то, чтобы птица потеряла равновесие. Но она вернула его с помощью крыльев и снова отпрыгнула назад.
Сложив опять крылья, стервятник вернулся к мрачной вахте.