— Вытаращи свои бледные отвратительные глаза, о пожиратель дерьма! — сказал Ксиа, зная, что Коотс ничего не поймет. — Вот этот белый волосок — с плеча мерина Фроста. Вот этот темный, шелковистый — с Верной, она задела камни. А этот желтый — с Лимона. Вот этот — с коня Сомои Друмфайра. — Он презрительно фыркнул. — А теперь ты веришь, что Ксиа — самый могучий охотник из всего племени сан? И что он может сотворить великую и темную магию и открыть нужный след?
— Скажи этой мелкой желтой обезьяне, чтобы прекратил болтать и вел нас за беглецами.
Коотс безуспешно пытался скрыть восторг.
— Что это за река? — спросил Коотс.
Они стояли на одной из вершин и смотрели вниз, на бесконечные равнины и уходящие вдаль холмистые луга, на другую горную гряду, светлую на фоне молочно-голубого в полдень высокого африканского неба.
— Ее называют Гариеп, — перевел Гоффел. — Или, на языке сан, Гариеп Чи Табонг — Река, Где Умер Слон.
— Это почему? — пожелал узнать Коотс.
— Когда Ксиа был совсем молодым, именно на берегу этой реки он убил огромного слона, которого преследовал много дней.
Коотс хмыкнул. С того момента, когда бушмен снова нашел след, Коотс стал относиться к нему намного лучше. Он даже смазал его ожоги и прочие раны бальзамом из своей походной аптечки, которую везла одна из вьючных лошадей. Ксиа поправился быстро, как поправляются дикие животные.
— Скажи ему, что, если он найдет место, где Сомоя перешел реку, я ему подарю отличную корову, когда мы вернемся в колонию. А если он потом приведет меня туда, где мы сможем захватить или убить Сомою, я дам ему еще пять жирных коров.
Коотс уже сожалел о своем недавнем грубом обращении с бушменом. Он ведь прекрасно понимал, что если хочет догнать беглецов, то должен исправить положение дел и снова купить преданность Ксиа.
Ксиа радостно принял это обещание богатства. В племени сан лишь немногие владели хотя бы овцой, не говоря уже о корове. Его похожая на детскую память быстро растеряла картины жестокости. Ксиа помчался вниз по склону, к равнинам и реке, с таким проворством, что даже на лошади Коотс с трудом не упускал его из вида.
Дойдя до реки, они увидели стада диких животных, собравшихся у воды, в таком количестве, какого Коотс и вообразить бы не смог. На животных в пределах колонии охотились со времени первых голландских поселенцев, когда губернатор ван Рибиик сошел там на берег почти восемьдесят лет назад. Бюргеры активно занимались охотой не только ради удовольствия, но и ради мяса, шкур и слоновой кости. В пределах границ колонии в любое время дня можно было услышать выстрелы, а во время сезонной миграции животных через равнины бюргеры целыми верховыми отрядами отправлялись добывать диких лошадей, квагг ради их шкур, а антилоп-прыгунов и канн били ради мяса. После одной из таких больших охот стервятники полностью закрыли небо крыльями, а вонь разложения висела в воздухе еще несколько месяцев. Побелевшие кости лежали как заросли снежно-белых лилий, блестя на солнце.
Но в результате такого истребления количество дичи резко сократилось, и даже квагги стали редкостью в непосредственной близости от поселения и крепости. Последние стада слонов проходили через территорию колонии почти сорок лет назад, и лишь изредка туда забредал какой-нибудь одиночка, а уходить далеко от цивилизации в погоне за животными решались немногие. Собственно, белые люди вообще почти не покидали безопасную территорию. Поэтому зрелище такого количества диких животных стало для Коотса настоящим открытием.
В горах травоядные тоже встречались редко, и люди истосковались по свежему мясу. Коотс и Оудеман тут же пришпорили лошадей и вырвались вперед. И почти сразу наткнулись на стадо жирафов, жевавших верхние ветки в маленькой рощице акаций.
Эти гигантские существа двигались с необычной тяжеловесной грацией, размахивая пушистыми хвостами. Они вытягивали длинные гибкие шеи вперед, словно противовес массивным телам.
Коотс и Оудеман отбили от стада молодую самку и помчались за ней, стреляя; из-под ее копыт летели камешки, проносясь мимо их голов. Они старались всадить пулю в позвоночник животного, отчетливо выпиравший под желто-коричневой пятнистой шкурой. Наконец Коотс подобрался к жирафу так близко, что почти касался его дулом мушкета. На этот раз выстрел оказался точным. Пуля перебила позвоночник, и жираф рухнул на землю, подняв облако пыли.
Коотс спешился и, перезарядив мушкет, подбежал к животному. Самка еще продолжала дергаться, и Коотс обошел подальше ее длинные передние ноги, удар которых мог сломать спину льву. Потом выстрелил еще раз — в затылок жирафа.
В этот вечер, пока лаяли и хохотали гиены, бранясь со львами из-за остатков колоссальной туши, Коотс и его люди пировали у костра. Они разбивали камнями зажаренные кости и извлекали длинные цилиндрические комья жирного костного мозга толщиной в руку и в два раза длиннее.
На рассвете Коотс, проснувшись, увидел, что Гоффел, стоявший на страже, спокойно спит. А Ксиа исчез. Разъярившись, Коотс пнул Гоффела в живот и в пах, а потом принялся хлестать уздечкой по плечам и коротко остриженной голове. Наконец он отступил и прорычал:
— А теперь найди след и поймай эту желтую обезьяну, или получишь перца в задницу!
Ксиа даже не пытался скрыть свои следы, так что даже Гоффел легко читал их. Даже не позавтракав, они вскочили в седла и помчались за Ксиа, пока тот не ушел слишком далеко. Коотс надеялся, что здесь, на открытой равнине, он увидит их проводника издали, ведь даже бушмен не мог рассчитывать обогнать хорошую лошадь.
Следы Ксиа шли прямиком к темно-зеленой ленте зарослей на горизонте, обозначавшей русло реки Гариеп.
Еще на полпути туда Коотс увидел стадо прыгунов — антилопы подскакивали высоко в воздух на всех четырех ногах, их снежно-белые зады сияли на солнце.
— Что-то их встревожило, — сказал Гоффел. — Может, как раз бушмен.
Коотс пришпорил лошадь. И тут сквозь пыль, поднятую прыгунами, они увидели знакомую маленькую фигурку, бежавшую к ним.
— Черт побери! — выругался Коотс. — Это он! Это Ксиа, и он возвращается!
Подбежав к ним, Ксиа принялся танцевать и громко петь, поздравляя себя:
— Я Ксиа, величайший охотник моего племени! Я Ксиа, любимец предков! Мои глаза подобны луне, потому что они видят все, даже в ночи! Мои стрелы быстры, как летящие ласточки, ни один зверь не ускользнет от них! Моя магия так могущественна, что ни одному человеку от нее не скрыться!
В этот день Ксиа привел отряд к реке Гариеп и показал Коотсу глубокие колеи, оставленные несколькими фургонами в мягкой наносной почве вдоль реки.
— Четыре больших фургона и один маленький. Они проехали здесь, — с помощью Гоффела объяснил Коотсу Ксиа. — С фургонами пришло много животных — лошади, коровы и несколько овец. Вот, смотри сюда! Маленький фургон повернул обратно к колонии, а четыре больших отправились дальше!
— Чьи это фургоны? — спросил Коотс.
— Во всей колонии есть лишь несколько человек, достаточно богатых, чтобы похвастаться таким количеством. Один из них — Клебе, отец Сомои.
— Не понимаю, — покачал головой Коотс.
Гоффел объяснил:
— Похоже, пока Баккат и Сомоя заманивали нас в горы, Клебе приехал к реке с этими фургонами. Когда Сомоя украл наших лошадей и понял, что мы уже не сможем гнаться за ним, он вернулся сюда и встретился с отцом.
— А как насчет маленького фургона, который вернулся в колонию?
Ксиа пожал плечами:
— Наверное, Клебе, передав большие фургоны сыну, вернулся на мыс. — Ксиа коснулся ногой следов от колес. — Видишь, как глубоко они врезались в землю? Тяжело нагружены, очень тяжело.
— Откуда Ксиа все это знает? — резко спросил Коотс.
— Потому что я — Ксиа, с глазами подобными луне, они видят всё!
— Похоже, этот мелкий ублюдок просто гадает. — Коотс снял шляпу и вытер пот с лысеющей макушки.
— Если мы поедем вслед за фургонами, Ксиа сможет доказать это, — предположил Гоффел. — А если нет, ты его пристрелишь и сэкономишь скот, который обещал ему.
Коотс вернул шляпу на место. Несмотря на грозное выражение лица, он почувствовал куда больше уверенности в успехе, чем за все время погони.
«Да, совершенно очевидно, что груза у них много, — подумал Коотс. — И может оказаться так, что сами фургоны по стоимости равны обещанному вознаграждению».
Он посмотрел в сторону мерцающей от жары линии горизонта, к которому уводил след. В той стороне лежали совершенно дикие места. Деньги или груз, так или иначе… Коотс чуял сладкий аромат наживы.
Он спешился и внимательнее изучил следы колес, давая себе время подумать.
— Как давно прошли здесь фургоны?
Гоффел перевел его вопрос бушмену.
— Несколько месяцев. Точнее не сказать. Но фургоны катят медленно, а всадники скачут быстро.
Коотс кивнул Гоффелу:
— Хорошо, очень хорошо! Скажи ему, чтобы шел по следу и нашел доказательства того, кому именно принадлежат повозки.
Доказательство они нашли в сотне лиг дальше, через двенадцать дней. Они добрались до места, где один из фургонов провалился в подземный муравейник и сильно пострадал. Несколько спиц одного из передних колес сломались. Путникам пришлось остановиться на несколько дней для ремонта. Они выстрогали новые спицы, а сломанные бросили.
Ксиа подобрал в траве один из обломков спиц. И победоносно захихикал:
— Разве Ксиа не говорил тебе, что и это правда, и то правда? Ты ему поверил? Нет! Ты ему не поверил, глупый белый червяк. — Он помахал в воздухе обломком. — Знай же теперь и запомни навсегда, белый урод, что Ксиа все видит и все знает!
Он сунул обломок Коотсу, показывая выжженное на дереве клеймо.
— Узнаешь эту картинку? — язвительно спросил он.
Коотс хищно ухмыльнулся и кивнул.
Это было стилизованное изображение длинноствольной пушки, стоящей на лафете. На ленте под ней красовались буквы «ТККБ». Коотс видел такой же знак на флаге, что развевался над складами в Хай-Уилде, и на фронтоне главного здания. Он знал, что эти буквы означают: «Торговая компания „Кортни бразерс“».