назвал ее Песней Ветра… А потом сидел рядом с ней, поддерживая ее голову, когда она умерла от какой-то конской болезни.
Поддавшись порыву, он рассказал Луизе о Песне Ветра, о том, как он любил ее, и о том, как она умерла. Луиза лежала рядом и зачарованно слушала. Когда Джим дошел до конца истории, Луиза плакала, как ребенок, но это были хорошие слезы, не горькие слезы боли, которые он часто видел прежде.
Потом наконец она заснула, по-прежнему лежа рядом с ним — на расстоянии. Джим прислушивался к ее тихому дыханию, пока и сам не заснул.
Они шли за слоновьим стадом на север еще почти месяц. Об этом тоже предупреждал Джима отец: потревоженные человеком гигантские животные могут пройти сотни лиг, отыскивая новую землю. Слоны шли ровно и быстро, так что даже хорошая лошадь не могла долго следовать за ними. Весь южный континент являлся их страной, и старые самки, возглавлявшие стадо, знали каждую гору, мимо которой они проходили, и каждое озеро, каждую реку и источник; они знали, как обойти пустынные, неприветливые места. Они знали леса, богатые фруктами и пышной зеленью, как и то, где именно есть возможность укрыться от нападений.
Однако они оставляли след, который прекрасно видел Баккат, и он шел за ними в джунгли, в которых никогда не бывал. След приводил их к хорошей воде и к самым легким перевалам в горах.
И вот наконец они добрались до реки в широкой травянистой горной долине; вода в этой реке оказалась чистой и вкусной. Джим отмечал полуденное положение солнца пять дней подряд, пока не убедился, что точно отметил их местонахождение на отцовской карте. Он и Луиза изумились, какое огромное расстояние преодолели неторопливые фургоны до этого места.
Каждый день они выезжали из лагеря на берегу реки и исследовали местность во всех направлениях. На шестой день они поднялись на округлую вершину высокого холма и окинули взглядом долины, простиравшиеся вдали за рекой.
— С тех пор как мы вышли за границу колонии, мы не видели признаков наших собратьев, — заметила Луиза. — Только тот единственный след фургона почти три месяца назад да рисунки племени Бакката в пещерах.
— Это пустынная земля, — согласился Джим. — И я ее люблю, потому что все здесь принадлежит мне. От этого я чувствую себя кем-то вроде бога.
Луиза улыбнулась, видя его энтузиазм. В ее глазах Джим и вправду выглядел как юный бог. Солнце позолотило его кожу, на руках и ногах выступали гранитные мускулы. Несмотря на то что девушка часто подрезала ему волосы овечьими ножницами, они все равно спадали до плеч. Его взгляд, привыкший смотреть на далекие горизонты, излучал спокойствие и твердость. И весь его вид выражал уверенность и властность.
Луиза уже не могла дальше обманывать себя или отрицать свои чувства к этому юноше, изменившиеся за последние месяцы. Джим сотни раз доказывал, что заслуживает уважения. Он стал центром мира Луизы. Однако ей требовалось вначале сбросить оковы и тяжкий груз своего прошлого — даже теперь она, закрывая глаза, видела зловещую голову в черной кожаной маске и ледяные глаза в прорезях. Ван Риттерс, хозяин Хьюс-Брабанта, не отпускал ее.
Джим повернулся к ней, и Луиза отвела взгляд: наверняка он мог без труда увидеть ее темные мысли.
— Смотри! — воскликнула она, показывая через реку. — Там целый луг диких маргариток!
Джим ладонью прикрыл глаза от солнца:
— Сомневаюсь, что это цветы. — Он покачал головой. — Слишком ярко сияют. Думаю, это выход белого известняка или камешки кварца.
— А я уверена, что это маргаритки, вроде тех, что растут у реки Гариеп. — Луиза тронула Верную с места. — Поехали, давай перейдем реку и посмотрим. Я хочу их собрать.
Она уже ехала вниз с холма, не оставляя Джиму выбора, хотя его не слишком интересовали цветы.
Хорошо утоптанная звериная тропа вывела их через заросли диких ив к мелкому броду. Они с плеском пересекли реку — вода доходила до лошадиных животов — и поехали вверх по крутому склону противоположного берега. Они уже видели впереди загадочное белое поле, сиявшее под солнцем, и вперегонки помчались к нему.
Луиза держалась немного впереди; внезапно она остановила лошадь, смех застыл на ее губах. Девушка смотрела на землю, онемев от ужаса.
Джим спешился и, ведя за собой Друмфайра, медленно пошел вперед. Землю под его ногами густо покрывал слой человеческих костей.
Джим наклонился и поднял один из черепов.
— Ребенок, — сказал он, поворачивая в руках маленькую находку. — Голова проломлена.
— Но что здесь случилось, Джим?
— Настоящая бойня, — ответил он, — и не слишком давно. Птицы очистили кости, но гиены еще не раздробили их.
— Как же это могло произойти?
Трагические останки расстроили девушку, ее глаза наполнились слезами.
Джим подошел к ней и поднял выше череп, чтобы она могла рассмотреть его как следует.
— Это след боевой дубины. Один удар по затылку. Так нгуни уничтожают своих врагов.
— И даже детей?
— Говорят, они убивают просто ради развлечения и авторитета.
— Сколько же человек здесь убито? Сколько?
Луиза отвела взгляд от маленького черепа и посмотрела на груды костей.
— Нам никогда не узнать, но, похоже, тут истребили целое племя.
Джим положил детский череп точно на то место, где нашел его.
— Тогда нечего и удивляться, что мы за всю дорогу не встретили ни единой души, — прошептала Луиза. — Эти чудовища просто всех перебили, опустошили землю.
Джим привел от фургонов Бакката, и тот подтвердил его первоначальную догадку. Он выбрал из костей те, что давали более полную картину резни. Нашел разбитую голову и боевую дубину, которую называл керрие. Она была искусно вырезана из узловатого корня акации: покрытые шишковатыми наростами корни образовывали естественное утолщение на конце зловещего оружия. Видимо, дубину вырвали из рук воина, размахивавшего ею. Еще Баккат нашел горсть бусин, рассыпавшихся в траве. Они могли составлять часть ожерелья. Бусины, красные и белые, имели цилиндрическую форму.
Джим хорошо знал их: точно такие же бусины имелись среди товаров в их фургонах. Он показал их Луизе:
— Такие бусины привозят в Африку уже лет сто или даже больше. Изначально их, видимо, продавали северным племенам португальцы.
Баккат потер пальцами одну из бусин:
— Нгуни очень высоко их ценят. Наверное, у одного из воинов кто-то сорвал ожерелье с шеи — может, умирающая жертва.
— Но кто их жертвы? — спросила Луиза, широким жестом обводя лежавшие вокруг них кости.
Баккат пожал плечами:
— В этих краях люди приходят ниоткуда и снова исчезают, не оставив никаких следов.
Он спрятал бусины в висевший на его поясе мешочек, изготовленный из мошонки буйвола.
— Кроме моего народа. Мы оставляем рисунки на камнях, чтобы духи предков нас не забыли.
— Мне бы хотелось узнать, кем они были, — сказала Луиза. — Это так печально — думать об убитых здесь малышах… и никто их не похоронит, не оплачет…
Ей не пришлось долго ждать, чтобы выяснить, кем были убитые.
На следующий день, когда фургоны катили на север, они увидели вдали стадо диких антилоп, разбегавшееся в стороны, как волна разбегается перед носом океанского корабля. Джим знал, что так антилопы реагируют на появление людей. Но он не мог знать, что ждет их впереди, поэтому велел Смолбою выстроить фургоны в оборонительный квадрат и приготовить для всех мушкеты. Потом, взяв с собой Бакката и Заму, они с Луизой отправились на разведку.
На травянистой равнине поднимались небольшие холмы, похожие на морские волны. Когда маленький отряд поднялся на очередной гребень, все невольно придержали лошадей и молча уставились на странную картину, открывшуюся им.
Крошечные из-за расстояния фигурки людей тащились через равнину, двигаясь так медленно, что почти не поднимали пыли. Их не сопровождали домашние животные, а когда незнакомцы приблизились, Джим увидел через подзорную трубу, что они несут на головах скудные пожитки: глиняные и тыквенные горшки и бутыли, узлы из звериных шкур.
Во внешности этих людей не отражалось ничего опасного или враждебного, и Джим поскакал им навстречу. Когда он подъехал близко, то рассмотрел и другие подробности.
Едва тащившаяся колонна состояла почти полностью из женщин и детей. Младенцев матери несли в кожаных сумках на спине. Все выглядели измученными и худыми, их ноги походили на сухие палки.
Пока Джим и Луиза наблюдали, одна из похожих на скелет женщин опустилась на землю. Узел и два маленьких ребенка, которых она тащила на себе, явно стали для нее непосильной ношей. Подруги остановились и помогли ей встать. Одна поднесла к губам несчастной тыквенную бутыль с водой.
Это был трогательный жест.
— Эти люди умирают прямо на ногах, — тихо сказала Луиза. Она пересчитала их. — Шестьдесят восемь, но я могла пропустить кого-то из малышей…
Оказавшись уже на расстоянии оклика от жалкой колонны, разведчики остановили лошадей, и Джим приподнялся на стременах:
— Кто вы такие, откуда идете?
Похоже, до этого момента несчастные просто не замечали чужаков, потому что голос Джима поверг их в растерянность и отчаяние. Многие женщины бросили узлы и обняли детей. Они разбежались в стороны, но их попытка бегства выглядела жалкой, и очень скоро они одна за другой остановились и упали в траву, потеряв остатки сил. При этом каждая постаралась не привлекать к себе внимания: неподвижно растянувшись на земле, они натянули на головы кожаные накидки.
Лишь один человек не побежал — старый мужчина. Он тоже исхудал, как все, но все же с достоинством выпрямился, оставшись на месте. Он сбросил с плеч накидку, испустил пронзительный боевой клич и бросился на Джима, размахивая копьем. С расстояния примерно в пятьдесят шагов он метнул свое оружие, но сил в старой руке осталось слишком мало, и копье воткнулось в землю на полпути между стариком и Джимом. И тогда старик изнеможенно опустился на колени.
Джим осторожно подъехал ближе, опасаясь новой атаки со стороны седого древнего старца.