К облегчению Джима, девушке хватило ума не спорить, и она погнала Верную во весь опор. А он повернулся к наступавшим воинам, достал мушкет и шагом повел Друмфайра навстречу врагу. Он выбрал одного индуну в переднем ряду. Тегвайн объяснил ему, как узнать командиров:
— Это всегда воины постарше, у них на головах перья страусов, а на руке повязаны белые коровьи хвосты.
Коснувшись пятками боков Друмфайра, Джим заставил коня перейти на легкий галоп, направляясь прямо к индуне. К этому времени нгуни, вероятно, уже поняли смертельную опасность огнестрельного оружия. Однако этот человек не выказал страха: он побежал быстрее и поднял щит, его лицо исказилось, когда он издал яростный боевой клич:
— Булала! Убей! Убей!
Нгуни за ним тоже прибавили ходу. Подпустив командира поближе, Джим выстрелил.
На полном ходу индуна рухнул и покатился по траве, ассегай вылетел из его руки. Дробь задела еще двоих прямо за его спиной, и они упали.
Яростный рев взвился над черной массой воинов, увидевших, что их командир и двое товарищей сражены, но Джим уже развернул коня и понесся галопом, чтобы перезарядить оружие. Нгуни не могли состязаться с ним в скорости. Но они не остановились.
Закончив перезарядку, Джим снова вскочил в седло и поехал навстречу им. Он гадал, сколько человек может быть в этой темной массе, но все догадки выглядели тщетными. Оказавшись меньше чем в двадцати шагах от них, он выстрелил. Джим увидел, как несколько человек пошатнулись и упали, но другие просто промчались мимо. На этот раз Джим даже криков не услышал и не знал, скольких он сбил с ног.
Импи чуть замедлили ровный бег и запели. Низкие африканские голоса были прекрасны, но от этих звуков Джима пробрало холодом. Лавина неудержимо стремилась к укрепленному лагерю.
Закончив очередную перезарядку, Джим услышал стук копыт. Оглянувшись, он увидел Бакката и Луизу, а за ними — Заму и остальных погонщиков, выезжавших из прохода между фургонами.
— Боже, дай мне сил! Я же надеялся, что она останется в лагере! — пробормотал Джим.
Но тут же постарался не думать об этом.
Когда Луиза оказалась рядом и протянула ему второй мушкет, он сказал:
— Действуем как прежде, Ёжик. Командуй вторым отрядом, с тобой Зама, Баккат и Мунту. Смолбой и Клаас — со мной.
Он повел своих прямо к первому ряду импи. После первого залпа они сменили оружие, отступили и выстрелили второй раз, прежде чем умчаться назад с пустыми мушкетами.
Когда Луиза повела вперед вторую группу, Джим крикнул:
— Выбирайте индун! Убивайте командиров!
Снова и снова две группы менялись местами, не прекращая огня. Джим с мрачным удовлетворением увидел, что большинство индун в переднем ряду атакующих уже пали.
Нгуни наконец слегка растеряли энтузиазм под этой пугающей непрерывной атакой. Их шаг замедлился, пение сменилось злобным разочарованным шипением. Наконец они остановились всего в трех сотнях шагов от лагеря. Всадники продолжали отстрел.
Джим, в очередной раз подведя к врагу свою группу, заметил перемены. Некоторые из воинов в первом ряду опустили щиты и оглядывались назад. Джим и его люди сделали первый выстрел, потом повернули и промчались вдоль фронта со вторыми ружьями наготове. Перья на головах нгуни колыхались, как трава на ветру. Прозвучал следующий выстрел, и свинцовые заряды вонзились в живую плоть. Несколько мужчин упали.
Эхо выстрелов еще не затихло в холмах, когда вперед ринулись Луиза с Замой, Баккатом и Мунту. Первый ряд нгуни увидел их и сломался. Воины повернулись назад и стали толкать щитами тех, кто стоял сзади, крича:
— Эмува! Назад, назад!
Но те, кто стоял за их спинами, закричали:
— Шикелела! Вперед! Давай вперед!
Вся масса импи заколыхалась, раскачиваясь взад-вперед; мужчины толкали друг друга, их щиты мешали действовать. Луиза и ее люди выстрелили с близкого расстояния в эту мешанину. Стон отчаяния пронесся над нгуни, и задние ряды сдались. Они повернулись и побежали назад, оставив убитых и раненых там, где они упали.
Отряд Луизы погнался за ними, стреляя из вторых ружей.
Джим увидел опасность: их заманивали в ловушку. Он бросился за Луизой, и Друмфайр быстро догнал ее с отрядом.
— Стойте! Прекратить погоню!
Луиза сразу остановилась и окликнула своих людей. Все поскакали обратно. Как только они оказались в лагере, упряжка волов подтащила вязанки колючих ветвей к проходу между фургонами.
Казалось просто невозможным, чтобы такая огромная масса людей исчезла с такой скоростью, однако к тому времени, когда ворота оказались запечатаны, импи словно растаяли. Единственным доказательством происшедшей стычки стали убитые да измятая, окровавленная трава перед лагерем.
— Мы хорошо их потрепали. Вернутся ли они? — с тревогой спросила Луиза.
— Так же наверняка, как солнце зайдет и снова взойдет завтра, — мрачно ответил Джим и кивнул в ту сторону, где солнце уже опускалось к горизонту. — Скорее всего, мы имели дело с простым передовым отрядом. Манатаси выслала его, чтобы испытать нас.
Он послал за Тегвайном, и старик сразу же явился, ступая осторожно, чтобы не беспокоить свои раны.
— Импи залегли в овраге неподалеку от лагеря. И если бы на них не наткнулась Веланга, они бы дождались темноты и напали на нас. Ты ошибался, старик. Они и ночью сражаются.
— Только Кулу-Кулу никогда не ошибается, — ответил Тегвайн с деланой беспечностью.
— Ты должен искупить вину, — сурово заявил Джим.
— Сделаю, что велишь, — кивнул Тегвайн.
— Некоторые из нгуни еще живы. Когда мы ехали назад, я видел, что по крайней мере один шевелится. Отправляйся туда с Баккатом, он будет тебя охранять. Найди живого нгуни. Я хочу узнать, где находится их королева. И еще я хочу знать, где они спрятали свое имущество, скот и слоновую кость.
Тегвайн кивнул и достал из ножен свой нож для разделки туш. Джим хотел было сказать старику, чтобы тот оставил нож в лагере, но тут же вспомнил женщин и детей из племени старика и то, как они погибли.
— Поспеши, великий вождь. Сделай все, пока не стемнело и пока гиены не нашли раненых нгуни.
Потом Джим повернулся к Баккату:
— А ты держи мушкет наготове. Никогда не доверяй нгуни, особенно мертвым.
Трижды Джим отвлекался от осмотра укреплений при звуках выстрелов. Он знал, что маленький бушмен приканчивает еще живых врагов. Когда начало смеркаться, Баккат и Тегвайн вернулись в лагерь. Оба несли ассегаи и ожерелья из слоновой кости. На руках Тегвайна алела свежая кровь.
— Я поговорил с одним индуной перед тем, как он умер. Ты был прав. Это всего лишь разведчики. Однако Манатаси с остальными импи и скотом очень близко. Она будет здесь через два дня.
— Что ты сделал с человеком, который рассказал тебе все это?
— Я его узнал, — ответил Тегвайн. — Это он возглавлял первое нападение на нашу деревню. Двое моих сыновей погибли в тот день… — Тегвайн немного помолчал, потом чуть заметно улыбнулся. — Было бы бессердечно оставлять такого прекрасного воина, как он, на расправу гиенам. А я человек добрый.
После ужина погонщики и другие слуги отошли от своих костров и на почтительном расстоянии собрались вокруг Джима и Луизы. Возницы курили длинные глиняные трубки, и аромат крепкого турецкого табака плыл в сладком ночном воздухе. Настало время для общего неофициального совета, который они называли индаба; за все эти долгие месяцы проведение такого совета стало для них традицией.
Хотя большинство из них слушали, а не говорили, но все до единого — от Смолбоя, старшего погонщика, до Изезе, самого юного пастуха, — знали, что вправе высказывать свое мнение так решительно, как сочтут нужным.
Все нервничали. Даже при обычных ночных звуках люди вздрагивали и таращились в темноту за стенами лагеря. Вой шакала мог на самом деле оказаться сигналом к сплочению отрядов нгуни. Шепот ночного ветра в кронах деревьев у реки мог превратиться в звук их боевых погремушек. Стук копыт стада диких животных, напуганных львами, мог оказаться стуком ассегаев по кожаным щитам. Джим знал, что люди собрались к нему в поисках поддержки.
Будучи моложе почти всех, он говорил с ними как отец. Он рассказал о сражении, которое они уже выдержали, похвалил каждого лично за храбрость и стойкость и подчеркнул, что они нанесли врагу серьезный урон. Не забыл он упомянуть и о той роли, которую сыграли пастухи и вурлоперы, и мальчишки расплылись в горделивых улыбках.
— Вы доказали и мне, и самим себе, что нгуни не могут одержать победу над лошадьми и мушкетами — до тех пор, пока мы держимся крепко и уверенно.
Когда все наконец разошлись к своим постелям, их настроение изменилось. Люди болтали между собой, искренне смеялись.
— Они тебе доверяют, — тихо сказала Луиза. — Они пойдут за тобой куда угодно.
Она довольно долго молчала, а потом добавила так тихо, что Джим едва расслышал ее слова:
— И я тоже.
После очередной паузы она встала:
— Идем!
Взяв Джима за руку, она заставила его подняться на ноги. Теперь ее голос звучал твердо и решительно. Прежде Луиза всегда приближалась к нему тайком, когда весь лагерь засыпал. Но теперь она открыто направилась с Джимом к его фургону. Она слышала голоса в темноте и понимала, что слуги наблюдают за ними. Это ее не остановило.
— Помоги мне подняться, — сказала она, очутившись у задних ступенек фургона.
Джим наклонился и подхватил ее на руки. Обняв его за шею обеими руками, она прижалась к нему лицом. Когда Джим нес ее вверх по лесенке и внутрь фургона, она чувствовала себя маленькой и легкой, как ребенок.
— Я твоя женщина, — негромко произнесла она.
— Да. — Джим опустил ее на походную кровать. — А я — твой мужчина.
Стоя над ней, он снял одежду. Его тело выглядело сильным и светлым в лучах лампы. Луиза увидела, что Джим возбужден, но на этот раз не испытала отвращения. Она без стыда протянула руку и сжала его мужское достоинство. Оно оказалось твердым, словно вырезанным из железного дерева.