— Что бы нас ни ждало впереди, мы встретим это рука об руку.
Не успела она договорить, как на холме снова раздалось пение. Защитники лагеря, лежавшие в тени фургонов, заставили себя подняться и вернулись на свои места на баррикаде. Свежие силы импи двигались вперед, не обращая внимания на раненых и измученных воинов. Манатаси пританцовывала впереди, возглавляя когорты, окруженная своими барабанщиками.
Джим взял со стойки свою лучшую лондонскую винтовку и проверил запал. Луиза наблюдала за ним.
— Если я сумею убить эту волчицу, ее стая утратит боевой дух, — сказал Джим.
Он шагнул в сторону фургона и оценил расстояние. Пока что импи не приблизились достаточно для винтовочного выстрела. К тому же поднялся ветер, дувший сильными порывами, который мог изменить траекторию полета пули. И пыль закрывала обзор. Манатаси продолжала свой танец, извиваясь, как змея. Джим протянул Луизе подзорную трубу.
— Следи, куда ударит пуля, — велел он ей.
Он поднял винтовку, выжидая момента. Ветер ударил холодом по его вспотевшей щеке и сразу затих. В то же самое мгновение завеса пыли раздвинулась, а Манатаси вскинула руки над головой и замерла в театральной позе. Джим прицелился в высокую фигуру. Он плавно провел прицелом снизу вверх вдоль разрисованного тела. И одновременно его указательный палец мягко нажал на курок, когда увидел в прицеле глаза королевы.
На мгновение Джим оказался ослеплен отдачей и дымом, но тут же его взгляд снова сфокусировался. Тяжелой пуле понадобилось меньше секунды, чтобы покрыть расстояние, и Джим увидел, как Манатаси крутанулась на месте и рухнула на землю.
— Ты попал! — взволнованно закричала Луиза. — Она упала!
Импи низко заревели, как разъяренные хищники.
— Это подорвет их дух, — обрадовался Джим.
И тут же изумленно задохнулся:
— Боже милостивый, я не верю своим глазам!
Манатаси уже поднялась на ноги. Даже с такого расстояния Джим смог рассмотреть алую струйку на ее раскрашенной коже — тонкую струйку, сползавшую вниз по боку.
— Пуля скользнула по ребрам. — Луиза всматривалась в подзорную трубу. — Она совсем легко ранена.
Матанаси сделала пируэт на месте, доказывая, что вполне еще жива. Воины ответили радостными воплями и взметнули щиты, приветствуя ее.
— Байете! — ревели они.
— Зии! — пронзительно ответила королева. — Зии, амадода!
И она заулюлюкала. Этот звук буквально довел воинов до неистовства.
— Зии! — подбодрили они себя и ринулись к фургонам, как хлынувшая из жерла вулкана лава.
Манатаси по-прежнему возглавляла наступление.
Джим схватил вторую винтовку и снова выстрелил, пытаясь поймать в прицел высокую гибкую фигуру в густом потоке черноты. Украшенный плюмажем индуна рядом с королевой вскинул руки и упал, сраженный пулей, но Манатаси продолжала танцевать. Питаемая яростью, она как будто с каждым мгновением становилась сильнее.
— Не спешите, ждите подходящего момента! — крикнул Джим своим людям.
Первые ряды атакующих неслись по открытой местности, перебираясь через груды убитых и раненых.
— Давай! — крикнул Джим. — Бей их! Бей вовсю!
Оглушительный залп ударил по воинам, они словно налетели на каменную стену; однако задние тут же продолжили движение прямо на огненный шторм.
Стволы мушкетов обжигали пальцы стрелков. Сталь так раскалилась, что могла поджечь порох еще тогда, когда его засыпали в стволы. Стволы шипели, когда мальчики окунали их в бочки с водой, чтобы охладить. Но даже в спешке они соблюдали осторожность, чтобы заодно не намокли кремни и замки оружия.
Необходимость охлаждать ружья замедляла перезарядку, огонь с баррикады ослабел, стрелки отчаянно требовали новое оружие. Некоторые из мальчишек помоложе уже почти выбились из сил от этой тяжелой работы и находились на грани паники.
Луиза оставила свое место на баррикаде и побежала к ним, чтобы ободрить самых юных участников обороны:
— Вспомните тренировки! Держитесь! И старайтесь не спешить!
Сквозь облака дыма Джим снова заметил Манатаси. Она находилась теперь позади импи, подгоняя их вперед. Ее дикие вопли и улюлюканье заставляли воинов прилагать все больше усилий.
Нгуни один за другим перелезали через трупы и подбирались к баррикаде под тем местом, где стоял Джим. Их ноздри расширились от запаха крови, на лицах горела волчья радость. Их крики леденили души и вселяли в защитников неуверенность.
Не в состоянии забраться прямо на баррикаду под непрерывным огнем, воины начали раскачивать центральный фургон. Человек пятьдесят разом налегли на него, и фургон угрожающе качнулся. Джим увидел, что очень скоро он может перевернуться. И нгуни хлынут в образовавшуюся брешь. А тогда сражение закончится в считаные минуты.
Манатаси тоже увидела это и почуяла, что победа почти у нее в руках. Она запрыгнула на небольшую груду камней, чтобы видеть все поверх голов своих подданных.
— Зии! — пронзительно визжала она. — Зии!
Воины отвечали ей дружным ревом и налегали плечами на бок фургона. Тот уже едва держался и мог в любой момент упасть.
— Шикелела! — вопили командиры. — Еще раз!
Воины собрались с силами и наклонились, чтобы ухватиться за оси фургона.
Джим посмотрел на Манатаси. Она стояла на той самой горке камней, которую Джим сложил, чтобы спрятать бочку с порохом. Он глянул вниз, на передние колеса фургона. Конец фитиля по-прежнему оставался привязанным к одной из спиц, а сам фитиль тянулся под рамой фургона, под грудами тел нгуни прямо к холмику, на котором красовалась Манатаси…
Джим лишь слегка присыпал фитиль сухой землей. И теперь отчетливо видел его там, где прикрытие с него стряхнули ноги атакующих. Возможно, другой конец все так же оставался в отверстии пороховой бочки…
— Проверить можно только одним способом, — мрачно сказал себе Джим.
Он схватил очередной заряженный мушкет, поданный ему мальчиком, взвел курок и нырнул под качавшийся фургон.
«Если его сейчас перевернут, меня просто раздавит, как лягушку», — подумал он.
Тем не менее он нашел конец фитиля и приложил его к зарядной полке замка мушкета. Придерживая его одной рукой, Джим нажал на курок. Кремень ударил, посыпались искры, и порох на полке вспыхнул, испустив клубочек дыма. Мушкет подпрыгнул в руках Джима, и выстрел взрыл землю у его ног. Но фитиль загорелся. Он зашипел, быстро чернея, потом по нему побежал огонек и исчез в пыли, как змея в норке.
Джим выскочил из-под качавшегося фургона и с баррикады уставился на Манатаси. Тонкая струйка крови продолжала стекать по ее боку из раны, оставленной пулей Джима.
Королева увидела его и направила ассегай в сторону его лица. Ее чудовищно раскрашенные черты исказились ненавистью, на губах выступила пена, и полетели брызги слюны, когда Манатаси принялась выкрикивать смертельные проклятия.
А потом Джим увидел, как горит последний кусок запала, одолевая оставшийся до камней ярд. Пламя быстро сожрало этот кусок, и черные остатки шнура скорчились на земле.
Джим стиснул зубы, ожидая взрыва.
Прошло страшное мгновение, и тут фургон наконец опрокинулся, образовав смертельную брешь в баррикаде. Джима сбросило вниз, он растянулся на земле почти под фургоном. Нападающие победоносно взвыли и ринулись вперед.
— Булала! — орали они. — Убивай!
Вдруг бочка с порохом взорвалась под ногами Манатаси. Мощный столб пыли и камней поднялся выше деревьев. Взрыв разорвал тело королевы на три части. Одна из ее ног взлетела высоко. Другая вместе с туловищем свалилась на ряды подходивших воинов, залив их кровью. А голова пролетела над баррикадой, как пушечное ядро, и покатилась по открытой площадке лагеря.
Взрыв сбил с ног тех нгуни, что лезли в открывшийся проем. Часть их оказалась убита, часть искалечена.
Джима от полного удара взрыва закрыл перевернутый фургон. Наполовину оглушенный и ослепленный, он все же поднялся на ноги, и его первой мыслью стала мысль о Луизе.
Она находилась с мальчиками-пастухами; от взрыва они все упали на колени, но Луиза тут же вскочила и побежала к Джиму.
— Джим, ты ранен! — воскликнула она.
Джим только теперь почувствовал, что из его носа льется что-то теплое, с металлическим и соленым вкусом. Летящий осколок камня рассек ему переносицу.
— Царапина, — отмахнулся он и прижал Луизу к груди. — Но ты, слава милостивому Богу, цела.
Обнимая друг друга, они посмотрели через брешь в баррикаде на кровавую бойню, учиненную взрывом.
Убитые нгуни лежали грудами друг на друге. Воины импи удирали со всех ног. Большинство из них бросили щиты и оружие. В их голосах слышался суеверный ужас, когда они кричали друг другу:
— Эти колдуны бессмертны!
— Манатаси погибла!
— Ее убила молния колдунов!
— Великую черную корову пожрало чародейство!
— Бегите! Нам не устоять против них!
— Это призраки, это духи крокодилов!
Джим бросил взгляд вдоль ограждения лагеря. Смолбой перегнулся через укрепления и смотрел вслед врагам, от усталости не в силах даже радоваться. Другие просто повалились на землю, кто-то молился, продолжая держать в руках горячие дымящиеся мушкеты. Только Баккат казался неутомимым. Он вскарабкался на один из фургонов и выкрикивал оскорбления вслед удиравшим нгуни:
— Я нагажу на ваши головы, я помочусь на ваше семя! Пусть ваши сыновья родятся с двумя головами! Пусть у ваших жен вырастут бороды, пусть огненные муравьи сожрут ваши яйца!
— Что этот чертенок им говорит? — спросила Луиза.
— Желает им доброго пути и вечного счастья, — ответил Джим, и звук ее смеха оживил его. — По коням! — закричал он людям. — В седла! Наш час настал!
Они тупо уставились на него, и Джим предположил, что они его не слышат, потому что и у него самого в ушах еще стоял оружейный грохот.
— Идем! — сказал он Луизе. — Нужно повести их вперед.
Они вдвоем бросились к лошадям. Баккат спрыгнул со своего насеста и поспешил за ними. Лошади стояли оседланными. Их на всякий случай держали наготове. Джим и Луиза вскочили в седла, остальные наконец тоже опомнились.