Джим по компасу определил направление марша и показал Инкунзи ориентир на горизонте, к которому следовало идти. Инкунзи лично шагал во главе стада, закутанный в кожаный плащ, с ассегаем и черным боевым щитом на спине. Он на ходу играл на тростниковой флейте нежную, но монотонную мелодию, и скот следовал за ним, как стадо послушных собак. Фургоны катили в арьергарде.
Каждое утро Джим и Луиза вместе с Баккатом отправлялись вперед, высматривая возможную опасность или свежие следы слонов. Они уезжали далеко, намного обгоняя медленно ползущий караван, и выбирали перевалы в горах и броды на реках. Стада диких животных изумляли их, но они обнаружили, что нгуни уничтожили или изгнали из этих краев всех людей. Они видели сожженные дотла деревни, от которых остались только каменные фундаменты домов, а вельд вокруг покрывали белые человеческие кости. Разведчики не встретили ни единой живой души.
— Это мефекейн. — Так Тегвайн называл великую резню. — Нгуни перемалывают племена, как зерно между камнями.
После того как Инкунзи доказал свою ценность и завоевал высокое положение в иерархии отряда, он совершенно естественно присоединился к остальным у лагерного костра и даже участвовал в общем совете. Он по собственному опыту мог нарисовать картину здешних ужасных событий. И рассказал, что его народ пришел с далекого севера, из некоей мистической долины, места, которое он называл Началом Всех Вещей.
Много поколений назад его племя тоже столкнулось с неким поворотным событием, другим мефекейном, и голодом, который естественным образом за ним последовал. И тогда они начали долгое движение на юг, уничтожая все другие племена, что появлялись на их пути. Скотоводы и кочевники, они постоянно шли и шли, ища пастбища для своих стад, новую добычу и женщин. Это была трагическая сага.
— Нам никогда не узнать, сколько людей убито на этих чудесных диких лугах, — тихо сказала Луиза.
Даже Джим оказался подавлен масштабами трагедии, пронесшейся над континентом как черная чума.
— Это дикая земля. И ей, чтобы процветать, нужно питаться кровью людей и животных, — согласился он с Луизой.
Когда они отправлялись на разведку впереди каравана, Джим всегда оставался настороже, высматривая следы присутствия других нгуни, и постоянно обучал свой отряд тактике обороны на случай нападения.
Еще он искал ускользавшие слоновьи стада. Но шли недели, путники одолевали милю за милей по этому великому континенту, оставляя за собой следы колес, но не видели ни нгуни, ни слонов.
Они двигались на восток уже почти три месяца, как вдруг вышли к крутому обрыву — земля здесь буквально падала в бездну.
— Похоже на край света, — выдохнула Луиза.
Они стояли рядом и в изумлении смотрели на природное чудо. В чистом воздухе, в ясном солнечном свете и вправду могло показаться, что они видят край земли. Глядя в подзорную трубу, Джим увидел, что вдали, у самого горизонта, небо становится невероятно синим, ярким и полупрозрачным, как отполированный лазурит.
Ему понадобилось какое-то время, чтобы осознать, на что именно он смотрит.
А потом угол падения солнечных лучей слегка изменился, и Джим воскликнул:
— Во имя всего святого и прекрасного! Ёжик, это наконец океан! — Он передал ей подзорную трубу. — Вот теперь ты увидишь, какой я отличный навигатор. Я же привел тебя прямо к Нативити-Бей через страну слонов!
Том и Дориан Кортни въехали в главные ворота крепости. Их ждали, сержант стражи отсалютовал им и помахал через двор. Конюхи поспешили забрать лошадей, как только братья спешились.
Оба Кортни привыкли к такому уважению. Как двое крупнейших бюргеров в колонии и самые процветающие из торговцев, они часто бывали гостями губернатора ван де Виттена. Секретарь губернатора, важный чиновник Ост-Индской компании, поспешил выйти из конторы, чтобы поздороваться с ними и проводить во внутренние комнаты губернатора.
Братьям не пришлось ждать в передней, их сразу провели в просторный зал совета. Длинный центральный стол и все двадцать стульев вокруг него были изготовлены из наилучшего розового дерева, а рабы-малайцы, удивительные краснодеревщики, покрыли их искусной резьбой. Пол состоял из роскошных дощечек желтого дерева, натертых пчелиным воском и отполированных до зеркального блеска. Чтобы застеклить окна в эркерах и в дальнем конце комнаты, корабли доставили фасонные витражные стекла — через всю Атлантику из Голландии. Окна выходили на простор Столовой бухты и монументальную гору Львиная Голова за ним. В заливе кишмя кишели суда, а южный ветер гнал по воде белые барашки пены.
На стенах зала висели семнадцать портретов членов совета компании в Амстердаме: серьезные бульдожьи лица мужчин в черных шляпах, с кружевными воротниками над черными сюртуками, застегнутыми на все пуговицы.
Двое мужчин поднялись со своих мест за столом совета навстречу братьям. Полковник Кейзер вырядился в парадный мундир, фасон которого он сам придумал. Мундир был сшит из алой парчи, с перевязями через оба плеча — синей и золотой. Его объемистую талию обхватывал пояс, украшенный золотыми медальонами, а эфес его шпаги был инкрустирован полудрагоценными камнями. На груди полковника красовались три большие звезды — эмаль и бриллианты. Самая большая являлась орденом Святого Николая. Голенища блестящих сапог доходили до колен. Широкополую шляпу полковника украшал большой пучок страусиных перьев.
В противоположность ему губернатор ван де Виттен облачился в унылый костюм, ставший почти униформой для всех высокопоставленных лиц компании: полностью застегнутый черный сюртук, фламандский кружевной воротник и черный бархатный берет. Черные шелковые рейтузы обтягивали его тонкие ноги, а башмаки с квадратными носами застегивались на солидные серебряные пряжки.
— Господа, вы оказали нам честь своим визитом, — произнес он.
Лицо у губернатора выглядело бледным и мрачным.
— Для нас честь находиться здесь. Мы явились сразу, как только получили ваше приглашение, — ответил Том, и братья одновременно поклонились.
Том надел темный парчовый костюм скромного вида, но отличного качества и лондонского покроя. Дориан облачился в зеленый шелковый кафтан и свободные штаны. Его сандалии были сшиты из верблюжьей кожи, а тюрбан, в цвет кафтану, заколот булавкой с изумрудом. Короткая рыжая борода Дориана была аккуратно подстрижена и завита. Она представляла собой резкий контраст с большой, пронизанной седыми прядями бородой Тома. Глядя на них, никто не догадался бы, что они братья.
Полковник Кейзер шагнул вперед, чтобы приветствовать их, и они снова поклонились.
— К вашим услугам, полковник, как всегда, — сказал Том.
— Салам алейкум, полковник, — негромко произнес Дориан.
Хотя дома, в Хай-Уилде, в кругу семьи Дориан частенько забывал об этом, все же, отправляясь в дальние края, а особенно в официальном окружении, он предпочитал напоминать миру, что он — приемный сын султана Абд-Мухаммеда аль-Малика, калифа Маската.
— Да пребудет с вами мир, полковник.
Потом он добавил на арабском, произнося слова самым любезным тоном, как приветствие:
— Не нравится мне выражение лица этого борова. Тигровые акулы улыбаются точно так же.
Это он сказал исключительно для Тома: Дориан прекрасно знал, что больше никто в этой комнате не поймет ни слова.
Губернатор ван де Виттен показал братьям на стулья напротив себя:
— Прошу, джентльмены, садитесь.
Он хлопнул в ладоши, и мгновенно появилась небольшая процессия рабов-малайцев с серебряными подносами, уставленными закусками и графинами с вином и крепкими напитками.
Пока все это ставили на стол, губернатор и его гости обменивались традиционными комплиментами и пустыми фразами. И Том, и Дориан позволили себе бросить лишь один взгляд на таинственный предмет, лежавший в центре полированного стола между ними и губернатором. Предмет накрывала бархатная ткань, расшитая бисером по краям. Том легонько тронул коленом под столом колено Дориана. Дориан не посмотрел на него, но прикоснулся кончиком пальца к крылу собственного носа в знак того, что он тоже обратил внимание на предмет. За долгие годы братья стали так близки, что точно угадывали мысли друг друга.
Рабы, пятясь, вышли за дверь, и губернатор повернулся к Тому:
— Минхеер Кортни, вы уже обсуждали с полковником Кейзером огорчительное и достойное порицания поведение вашего сына Джеймса Арчибальда Кортни.
Том напрягся. Хотя он ожидал этого, все же постарался приготовиться к тому, что последует дальше. «Какой еще новый трюк задумал Кейзер?» — гадал он. Как уже отметил Дориан, Кейзер выглядел самодовольным и злорадным.
Вслух же Том сказал:
— Разумеется, губернатор, я отлично помню этот разговор.
— Вы заверили нас в том, что не одобряете поведение вашего сына, его вмешательство в ход правосудия, похищение одной из осужденных, кражу имущества компании.
— Разумеется, я это помню, — поспешил заверить его Том, желая прервать перечисление грехов Джима.
Однако ван де Виттен безжалостно продолжил:
— Вы меня заверили, что непременно сообщите о том, где находится ваш сын, как только об этом узнаете. Вы обещали, что сделаете все, что в ваших силах, чтобы выяснить это, и позаботитесь о том, чтобы он и осужденная Луиза Ливен были доставлены в крепость при первой же возможности, чтобы лично передо мной ответить за все преступления. Вы согласны с этим?
— Да, ваше превосходительство. Я также помню, что, искренне желая продемонстрировать добрую волю и компенсировать потери компании, я официально заплатил вам двадцать тысяч гульденов золотом.
Ван де Виттен проигнорировал эту ошибку. Он и не подумал официально оформить этот взнос, десять процентов которого перешли в руки полковника Кейзера. Он продолжил, и его лицо становилось все более скорбным.
— У меня есть причины полагать, минхеер Кортни, что вы не исполнили вашу часть договора.
Том всплеснул руками и театрально вскрикнул, выражая изумление и отрицание, однако не зашел настолько далеко, чтобы напрямую отрицать обвинение.