— До сих пор для этого не возникало причин, — засмеялся Том. — К тому же такое знание могло вызвать у тебя досаду. А сейчас оно сняло груз с твоего сердца.
— Сколько же вы с Дорри натаскали сюда? — в изумлении спросила Ясмини.
Том постучал костяшками пальцев по всем трем сундучкам по очереди:
— Похоже, все три до сих пор полнехоньки. Это главная часть наших накоплений. А в дополнение к этому у нас есть неплохая коллекция сапфиров с Цейлона и алмазов из прославленного рудника Коллур, что на реке Кришна в Индии. Все они — крупные камни чистой воды. Может, короля на них и не купить, но раджу наверняка можно. — Том ухмыльнулся. — По правде говоря, и это еще не все. Груз на наших кораблях, что стоят в заливе, в целости и сохранности.
— Ну да, а при нем заодно два взвода солдат компании, — язвительно напомнила Сара, пятясь из тайного хранилища.
— Верно, и это представляет собой интереснейшую задачу, — признал Том, запирая дверь и с помощью Дориана возвращая на место книжный стеллаж. — Которая, однако, не является неразрешимой.
Он вернулся на свое место и похлопал по соседнему стулу:
— Иди ко мне, Сара Кортни. Мне сейчас понадобятся твой острый ум и прославленная эрудиция.
— Кажется, пора позвать Мансура на семейный совет, — предложил Дориан. — Он уже достаточно взрослый, и, более того, его жизнь изменится так же кардинально, как наша, когда мы покинем Столовую бухту. Возможно, его очень огорчит расставание с домом его детства.
— Совершенно верно! — кивнул Том. — Но теперь для нас главное — быстрота. Наше бегство должно застать ван де Виттена и Кейзера врасплох. Они никак не могут предполагать, что мы бросим Хай-Уилд и все имущество. Мы должны многое подготовить, но уложиться в определенные рамки. — Он посмотрел на Дориана. — Три дня?
— Едва-едва успеть. — Дориан нахмурился, обдумывая. — Но… да, мы сможем выйти в море через три дня.
Эти три дня оказались наполнены бешеной деятельностью, тщательно скрываемой от окружающего мира. Наиболее важным стало то, чтобы даже самые доверенные из их слуг не заподозрили об истинных намерениях семьи. Преданность совсем не подразумевала осмотрительности: девушки-служанки плохо умели держать язык за зубами, а горничные и того хуже. Многие имели романтические связи с парнями в городе, а некоторые даже общались с солдатами и симпатичными офицерами из крепости. Чтобы развеять любые подозрения, Сара и Ясмини объявили, что разбор и укладка одежды и перестановка мебели — это просто сезонное наведение порядка в доме. А Том и Дориан устроили на складе ежегодную ревизию на три месяца раньше обычного.
На якоре в заливе стоял один английский корабль, капитан которого являлся давним и верным другом Тома. Они постоянно имели общие дела в течение последних двадцати лет. Том послал ему приглашение на ужин, а во время еды, заставив поклясться сохранить тайну, сообщил о своих планах покинуть мыс Доброй Надежды. А потом продал ему все содержимое склада в Хай-Уилде за малую долю его реальной стоимости. В ответ капитан Уэллес пообещал не забирать товары до того, как оба корабля братьев Кортни покинут залив. Он обязался внести деньги за купленное непосредственно на счет компании Кортни в банке мистера Коутса на Пикадилли-стрит сразу, как только вернется в Лондон.
Землю и все строения Хай-Уилда братья получили в пожизненную ренту от Голландской Ост-Индской компании. Минхеер ван де Вельде, другой процветающий бюргер колонии, уже много лет назойливо уговаривал Тома и Дориана продать ему свои земли.
После полуночи братья, одетые в черное, прикрывая лица широкими полями шляп и воротниками пальто, подъехали к его усадьбе на берегу реки Черной и постучали в ставни окна спальни ван де Вельде. Всполошившись поначалу, хозяин дома какое-то время гневно выкрикивал угрозы, а затем вышел в ночной рубахе, размахивая древним мушкетоном. И направил свет фонаря в лица братьев.
— Черт побери, это вы! — воскликнул он и повел братьев в свою контору.
Когда первые лучи рассвета уже озарили небо, а на дубах перед окнами заворковали голубки, они пожали друг другу руки, закрепляя сделку. Том и Дориан подписали договор о переводе Хай-Уилда во владения ван де Вельде, а он, победоносно ухмыляясь, передал им не подлежащее отмене кредитное письмо в банк Батавии — на сумму, вполовину меньшую, чем он готов был заплатить всего несколько месяцев назад.
В намеченный вечер отплытия, когда солнце село и свет померк и их уже не могли увидеть ни с берега, ни со стен крепости, Мансур и небольшая команда на веслах пошли к стоявшим на якоре кораблям. Кейзер поставил на каждый корабль по шесть солдат-готтентотов под командованием капрала. После пяти дней на борту, притом что суда постоянно раскачивались на волнах под юго-восточным ветром, те солдаты, которых не свалила морская болезнь, отчаянно скучали. Вдобавок к их горестям они видели огни таверн, горевшие вдоль берега, и слышали обрывки песен и шум кутежей, доносившиеся издали.
Появление Мансура стало приятным разнообразием, и солдаты столпились у поручней, чтобы обменяться с ним и его гребцами жестами и грубоватыми шутками. Жившие в колонии готтентоты любили Мансура. Они прозвали его Спехтом, Дятлом, за огненно-рыжий хохолок на его голове.
— Эй, Спехт, тебе не разрешено подниматься на борт! — строго сообщил Мансуру капрал. — Приказ полковника Кейзера. Никаких посетителей.
— Да не суетись ты! Я не собираюсь подниматься. Не желаю, чтобы меня увидели в компании таких грубиянов и забияк! — крикнул в ответ Мансур.
— Ладно, старина, но тогда зачем ты здесь? Тебе бы давать девушкам в деревне уроки шитья!
Капрал захохотал над собственной шуткой. Дело в том, что слово «нааи» имело двойной смысл: оно означало не только шитье, но и блуд. А рыжие волосы Мансура и его ошеломительная внешность делали его почти неотразимым в глазах представительниц прекрасного пола.
— Сегодня мой день рождения, — объяснил Мансур. — И я привез вам подарок.
Он пнул лежавший на дне бочонок дешевого бренди, что делали на мысу:
— Опусти грузовую сеть!
Солдаты поспешили повиноваться, и бочонок поплыл вверх, на палубу.
Капитан «Дара Аллаха», мусульманин, вышел из своей каюты, чтобы возразить против этого дьявольского варева, запрещенного пророком.
— Да пребудет с тобой мир, Батула! — крикнул ему Мансур по-арабски. — Эти люди — мои друзья!
Батула в давнее время, проведенное в пустыне, был копьеносцем Дориана, и они большую часть жизни провели вместе, так что их связывали железные узы. Батула знал Мансура со дня его рождения. Узнав его голос, он слегка успокоился. И утешил себя тем, что его команда религиозна, их не соблазнит дьявольский напиток в отличие от солдат-кафиров.
Капрал-готтентот моментально вышиб пробку из бочки и наполнил оловянную кружку. Глотнув почти чистого спирта, он поперхнулся и шумно выдохнул.
— Вот это да! — воскликнул он. — Отличная штука!
Его люди с кружками в руках уже толпились вокруг бочонка, но капрал, сразу забыв о прежней строгости, крикнул Мансуру:
— Эй, Спехт! Поднимайся на борт, выпей с нами!
Мансур развел руками, извиняясь, и лодка направилась ко второму кораблю.
— В другой раз, ребята! — крикнул он. — У меня подарок и для «Девы Йорка»!
Саре и Ясмини мужья строго-настрого приказали ограничить свой багаж двумя большими дорожными сундуками каждой. Том категорически запретил Саре тащить на корабль свой клавесин. Но как только мужчины занялись чем-то вне дома, добрые жены велели слугам погрузить на ожидавшую повозку десять больших сундуков, а поверх этого обширного груза водрузили клавесин. Колеса повозки едва не сплющились под общей тяжестью.
— Сара Кортни, ты меня изумляешь! Я просто не знаю, что сказать.
Том, вернувшись, бешено уставился на громоздкий инструмент, чье присутствие на повозке, казалось, оскорбляло его.
— Тогда ничего не говори, большой балбес. А я буду играть тебе твоих любимых «Испанских леди», когда мы окажемся в новом доме, который ты построишь для меня.
Да, это была его любимая песня, и Том сдался и отправился присмотреть за погрузкой других фургонов.
В этот последний час слух об их бегстве уже не мог вовремя достичь ушей полковника Кейзера, и тот не успел бы вмешаться. Поэтому Том собрал всех слуг, и они с Дорианом объявили, что семья навсегда уезжает из Хай-Уилда. На борту не имелось места для всех слуг и освобожденных рабов, которые трудились в поместье. А те, кого Кортни избрали для путешествия с семьей, могли отказаться и остаться в колонии. Вот только никто не воспользовался этой возможностью. Людям дали час на сборы. Те же, кому предстояло остаться, сбились в несчастную толпу в конце широкой веранды. Женщины тихо плакали. Все члены семьи Кортни подошли к этим знакомым, милым людям, поговорили с каждым по очереди, обняли. Том и Дориан вручили каждому по холщовому кошельку и документ об освобождении от службы вместе с блестящими рекомендациями.
— А где Сьюзи? — спросила Сара, обойдя всех и оглядываясь в поисках старшей горничной.
Сьюзи была замужем за погонщиком Сонни, который по-прежнему оставался в тюрьме крепости.
Другие слуги стали удивленно оглядываться.
— Сьюзи только что была здесь, — ответила одна из девушек. — Я ее видела здесь, на веранде.
— Наверное, она слишком расстроилась из-за нашего отъезда, — предположила Ясмини. — Уверена, когда она придет в себя, она вернется, чтобы попрощаться.
Оставалось еще многое сделать, так что Сара выбросила из головы отсутствие Сьюзи.
— Конечно, должна же она что-нибудь нам сказать, — решила она и поспешила заняться делами.
К тому времени, когда фургоны были готовы покинуть поместье, взошла луна, и при ее свете Сьюзи бежала по дороге к крепости. Она набросила на голову шаль, наполовину прикрыв лицо. Ее щеки были мокрыми от слез, и она бормотала на ходу:
— Они даже не думают обо мне и Сонни… Нет, они бросают моего мужа в руках буров, чтобы его избили и убили… Они оставляют меня с тремя малышами умирать от голода, а сами уплывают куда-то…