— Нам нужно вернуться к женщинам и поскорее закончить перегрузку, — настаивал Дориан.
Они поехали дальше, и крики Кейзера постепенно затихли.
Кейзер, дыша с трудом, вернулся к свалке людей и лошадей. Несколько его солдат уже с трудом поднялись на ноги; некоторые сидели, держась за голову или зажимая раны.
— Найдите мне лошадь! — рявкнул Кейзер.
Его собственный конь, как и большинство других, сломал ноги при ударе о цепи, но несколько животных в задних рядах уцелели и теперь, дрожа, стояли в стороне. Кейзер выбрал ту, что выглядела покрепче, забрался в седло и крикнул тем солдатам, что еще могли идти:
— Вперед! Найдите себе лошадей и за мной! Мы еще можем догнать их на берегу!
Том и Дориан обнаружили, что фургон уже спускается по последнему склону дюн. Женщины все так же шли рядом с ним. Сара снова зажгла фонарь и подняла его повыше, услышав стук лошадиных копыт.
— Не хотите ли поспешить, женщины, черт вас побери? — Том был так возбужден, что закричал на нее уже издали.
— Мы спешим, — ответила она. — И твоя морская грубость не заставит нас идти быстрее.
— Мы задержали Кейзера, но ненадолго, он скоро снова погонится за нами!
Том уже сообразил, что совершил ошибку, ругая жену, и, несмотря на все свое волнение, постарался сбавить тон:
— Берег уже видно, все ваше барахло в порядке. — Он показал вперед. — Может, теперь позволишь переправить вас на борт, моя красавица?
Сара посмотрела на него и даже в слабом свете фонаря увидела, как он напряжен. И уступила:
— Ладно, сажай меня в седло.
Она потянулась к нему, как маленькая девочка к отцу. Когда Том посадил ее перед собой, Сара крепко обняла его и прошептала, уткнувшись лицом ему в шею:
— Ты лучший из мужей, каких только Господь поселил в этом мире, а я — самая счастливая из жен!
Дориан подхватил Ясмини, и они следом за Томом поскакали туда, где у края воды их ждал с лихтером Мансур. Женщин решительно посадили в лодку. Фургон подполз к берегу, но у самого лихтера завяз в песке по самые оси. Однако это облегчило перенесение вещей на судно. А как только фургон опустел, волы без труда поволокли его прочь.
Все это время Том и Дориан всматривались в темноту за дюнами, ожидая, что худшая из угроз Кейзера вот-вот материализуется, но наконец даже клавесин поставили на лихтер и укрыли парусиной, чтобы защитить от брызг.
Мансур с командой как раз выталкивали лодку на глубину, когда с дюн донеслись крики и прозвучал выстрел из карабина. Пуля ударилась в борт, и Мансур быстро запрыгнул в лодку.
Раздался еще один выстрел, и опять пуля попала в корпус. Том заставил женщин лечь на дно и спрятаться за грудами поспешно сваленного груза:
— Умоляю, не высовывайтесь! После обсудим, вежливо ли это. А пока клянусь: это самые настоящие пули!
Он посмотрел на берег; фигура Кейзера едва различалась на фоне светлого песка, зато четко раздавался его зычный рев:
— Тебе не уйти от меня, Том Кортни! Я увижу тебя на виселице, распятым и четвертованным на том самом эшафоте, где повесили этого проклятого пирата, твоего деда! Все до единого голландские порты теперь будут для тебя закрыты!
— Не обращай внимания, — сказал Саре Том, страшась, что Кейзер повторит страшное описание судьбы Джима и тем самым жестоко ранит Сару. — Он просто в бешенстве, лжет не думая. Давай споем ему прощальную песню.
Чтобы заглушить угрозы Кейзера, он, отчаянно фальшивя, затянул «Испанских леди»; остальные присоединились. Голос Дориана оставался таким же прекрасным, как всегда, и Мансур унаследовал от него звучный тенор. В хор включилось нежное сопрано Ясмини. Сара, прислонившись к могучей груди Тома, запела вместе с ним.
Прощайте, прекрасные леди Испании,
Прощайте, прощайте, подруги.
Хоть в старую Англию мы возвращаемся,
Но встречи приходят на смену разлукам.
Ясмини засмеялась и хлопнула в ладоши:
— Это первая озорная песня, которой научил меня Дориан. Ты помнишь, как я впервые спела ее тебе, Том?
— Клянусь, мне никогда этого не забыть! — Том усмехнулся, ведя лихтер к «Деве Йорка». — В тот день ты вернула мне Дориана, после того как я потерял его на много лет.
Поднявшись на борт «Девы Йорка», Том обратился к капитану:
— Капитан Кумрах, бога ради, как можно скорее поднимите на борт остатки груза!
Он вернулся к поручням и крикнул Дориану, еще не покинувшему лихтер:
— Как только окажешься на «Даре Аллаха», гаси все огни и поднимай якорь! Нам нужно уйти как можно дальше от суши еще до рассвета. Я не хочу, чтобы Кейзер и голландские часовые в крепости заметили, в каком направлении мы движемся. Пусть себе гадают, восток это или запад, а может, и юг, в сторону полюса!
Последним предметом, который требовалось поднять с лихтера на корабль, оставался клавесин Сары. Том, перегнувшись через поручни, крикнул матросам:
— Гинею тому, кто уронит эту чертову штуковину и отправит ее к морскому дьяволу!
Сара резко толкнула его в бок, а матросы неуверенно переглянулись. Они не всегда понимали шутки Тома. Том обнял Сару за плечи и продолжил:
— Правда, как только он получит свою гинею, мне придется из уважения к чувствам моей жены и его отправить следом!
Матросы неловко засмеялись и потащили клавесин на канатах наверх. Том посмотрел на брата:
— Отправляйся с ними, Дориан.
Лихтер отошел от борта, и Дориан крикнул в ответ:
— Если потеряем друг друга в темноте, встретимся у мыса Хэнгклип, как всегда?
— Как всегда, Дорри.
Корабли тронулись в путь с интервалом в несколько минут. В первый час им удавалось держаться рядом. Потом ветер усилился почти до штормового, а тонкий полумесяц исчез за тучами. В темноте суда уже не видели друг друга.
Когда забрезжил рассвет, «Дева» осталась одна, а в ее снастях гудел юго-восточный ветер. Земля превратилась в едва различимую голубую полоску на северном горизонте, почти скрытую за волнами.
— Теперь голландцы вряд ли нас увидят, в такую-то погоду! — крикнул Том Кумраху.
Полы его просмоленного плаща бились о ноги, корабль раскачивался под напором шторма.
— Выходим в открытое море и идем к мысу Хэнгклип!
На следующее утро они подошли к нужному месту и увидели, что «Дар» их опередил и уже раскачивается на волнах в ожидании «Девы». Снова вместе они взяли курс на восток, чтобы обогнуть мыс Агульяс, самую южную точку Африканского континента. Ветер дул им навстречу. Они потратили много дней, лавируя и обходя опасные мели, что охраняли Агульяс. Сумев избежать преграды, они повернули на север, вдоль суровых и негостеприимных берегов.
Через три недели после побега из Хай-Уилда они наконец миновали серые скалистые утесы, что сторожили вход в большую Слоновью лагуну. Оба судна бросили якоря в ее благословенных тихих водах, чистых, как хороший голландский джин, и полных рыбьих стай.
— Вот здесь мой дед Френсис Кортни выдержал последнюю битву с голландцами. Здесь они захватили его в плен и отвезли на мыс Доброй Надежды, чтобы повесить, — сказал Том Саре. — Могу поклясться, эти мои предки были настоящими старыми дьяволами! — с гордостью добавил он.
Сара улыбнулась мужу:
— А ты что, себя считаешь рохлей и трусом по сравнению с ними? — Прикрыв ладонью глаза от солнца, она всмотрелась в холм над лагуной. — Это и есть твой знаменитый почтовый камень?
На середине склона лежал серый камень размером со стог сена; на нем красовалась нарисованная яркой алой краской кривобокая буква «П» — ее можно было заметить с любого корабля, вошедшего в лагуну.
— Поскорее отвези меня на берег! Я уверена, там нас ждет письмо от Джима!
Том не сомневался, что это пустые надежды, но они тут же отправились на баркасе к берегу. Сара первой выскочила из лодки — вода еще доходила ей до бедер, и она насквозь промочила юбки. Том едва мог угнаться за ней, когда Сара, приподняв мокрый подол, карабкалась по склону.
— Смотри! — крикнула она. — Кто-то сложил на камне пирамидку из гальки. Наверняка это знак, что там лежит письмо!
Под почтовым камнем было выкопано большое углубление, снаружи прикрытое камнями поменьше. Сара раздвинула их и нашла объемистый сверток, зашитый в плотную просмоленную парусину и запечатанный смолой.
— Я так и знала! О да, я так и знала! — распевала Сара, вытаскивая пакет наружу.
Но когда она прочитала надпись на нем, ее лицо вытянулось. Не говоря ни слова, она передала пакет Тому и направилась вниз по склону.
Том прочитал надпись. Грубая и корявая, она содержала множество ошибок. «Привет тому, кто найдет это. Отвези в город Лондон и отдай Николасу Уатту, эсквайру, дом пятьдесят один по Уэйкер-стрит, рядом с восточной Индийской пристанью. Он тебе даст гинею за это. Не открывай пакет! Даже и не думай! Если откроешь, я тебе глаза выколю и яйца отрежу!» Под этим стояла подпись: «Капитан Ноа Калдер, на борту брига „Ларкспур“ вышли из Бомбея 21 мая 1731 года от рождения Иисуса».
— Слова выбраны тщательно, и чувства выражены нежно, — улыбнулся Том, снова кладя пакет в ямку и закрывая камнями. — Но я не направляюсь в город Лондон, так что не стану рисковать принять на себя последствия ошибки. Придется пакету подождать более храброй души, которая отправится в нужном направлении.
Он спустился с холма и на полпути к берегу нашел Сару, с несчастным видом сидевшую на камне. Она отвернулась, когда Том сел рядом, и попыталась сдержать слезы. Том сжал большими ладонями ее лицо и повернул к себе:
— Нет-нет, любовь моя. Ты не должна так это воспринимать. С нашим Джимом все в порядке.
— Ох, Том, я была так уверена, что это письмо для нас, а не для какого-то матроса…
— Вряд ли он мог добраться сюда. Наверняка пойдет дальше на север. Я уверен, устроится у Нативити-Бей. Мы найдем его там и малышку Луизу вместе с ним. Попомни мои слова. Ничего не может случиться с Джимом. Он же Кортни, десяти футов ростом и сотворен из закаленной стали, обтянутой слоновьей шкурой!