Когда яма стала достаточно глубокой, мужчины по приказу Тома отложили лопаты и собрались вокруг кабаньей туши. Двое принялись точить охотничьи ножи, а остальные перевернули кабана на спину и широко раздвинули его ноги, чтобы облегчить работу тем, кто станет его свежевать. Все они имели опыт в таком деле, и очень скоро толстая щетинистая шкура была снята с розовых и пурпурных мышц и белого жира на животе. Отделив наконец шкуру окончательно, ее растянули на земле.
Мансур и оба капитана держались как можно дальше, чтобы ни капли грязной крови не упало на них. Их отвращение было таким же очевидным, как и отвращение пленника. Вонь старого жирного борова висела в утреннем воздухе, и Мансур сплюнул как следует, прежде чем заговорил с Кадемом — в первый раз после того, как принесли кабана.
— О безымянный, называющий себя истинным последователем пророка, посланным Богом для исполнения Его Божественной воли! Ты нам больше не нужен. Твоя жизнь на этой земле подходит к концу.
Кадем явно испытывал теперь боль посильнее той, что причинил ему укус муравья. Он что-то невнятно бормотал, как сумасшедший, его глаза метались из стороны в сторону. Мансур, не обращая на это внимания, безжалостно продолжил:
— По моему приказу тебя зашьют в эту мокрую вонючую свиную шкуру и похоронят заживо в могиле, которую мы уже приготовили для тебя. А сверху мы положим на тебя вот эту освежеванную тушу, чтобы ты задохнулся в крови и сале, что будут стекать тебе на лицо. Разлагаясь, твое тело сольется с телом свиньи, вы станете одним целым. И ты станешь навеки проклят. Лица Бога и Его пророков навсегда отвернутся от тебя.
Мансур махнул рукой мужчинам, стоявшим наготове, и они шагнули вперед. Мансур снял с Кадема цепи, но оставил ремни на запястьях и лодыжках. Мужчины отнесли пленника к расстеленной на земле свиной шкуре и положили на нее. Корабельный мастер-парусник вдел в иглу толстую нить и надел толстый кожаный наладонник, чтобы зашить Кадема в шкуру.
Когда Кадем почувствовал, как его охватывают влажные сальные складки, он завизжал, как проклятая душа, падающая в вечную тьму.
— Меня зовут Кадем ибн Абубакер, я старший сын паши Сулеймана Абубакера! Я пришел сюда ради мести за убийство моего отца и чтобы исполнить волю моего повелителя калифа Зейна аль-Дина ибн аль-Малика!
— Какова воля твоего хозяина? — резко спросил Мансур.
— Казнить принцессу Ясмини и ее виновного в кровосмешении любовника аль-Салила!
Мансур повернулся к Тому, сидевшему рядом на корточках.
— Это все, что нам нужно было знать. Могу я теперь убить его, дядя?
Том поднялся на ноги и покачал головой:
— Его жизнь принадлежит не мне, а твоему отцу. Кроме того, этот ассасин может еще нам пригодиться, если мы собираемся отомстить за твою мать.
С поврежденной барабанной перепонкой Кадем не мог как следует сохранять равновесие, он спотыкался и падал, когда его подняли с кабаньей шкуры, разрезали на нем ремни и поставили на ноги. Том приказал привязать его к шесту, на котором принесли свиную тушу. Мужчины потащили его к берегу лагуны, как подстреленную дичь.
— С корабля ему труднее будет сбежать. Так что везите его на «Дар», — сказал Том Батуле. — Посади его на цепь на нижней палубе и следи, чтобы самые надежные из твоих людей сторожили его день и ночь.
Они оставались в лагере у лагуны в течение сорока дней, соблюдая траур по Ясмини. В первые десять дней Дориан находился на грани черной пустоты смерти, переходя от лихорадки к коме, потом снова приходя в себя. Том, Сара и Мансур по очереди дежурили у его постели.
На десятое утро Дориан открыл глаза и посмотрел на Мансура. И заговорил тихо, но отчетливо:
— Твою мать похоронили? Ты прочитал все молитвы?
— Она похоронена, и я прочел все молитвы над ее могилой, за тебя и за себя.
— Хорошо, сын мой… — Дориан опять впал в забытье, но через час очнулся и попросил еды и питья.
— Ты выживешь, — сказала ему Сара, принеся чашку бульона. — Ты все преодолел, Дориан Кортни, и теперь будешь жить.
Избавившись от страха за жизнь Дориана, Том позволил Саре и женщинам нести вахту у постели брата, а сам вместе с Мансуром занялся другими делами.
Каждый день Том приказывал вывести Кадема наверх, чтобы тот мог подвигаться на свежем воздухе. Том следил, чтобы пленника хорошо кормили и чтобы рану на его голове как следует лечили. Он совсем не испытывал сострадания к убийце, но желал, чтобы тот оставался здоровым: пленник представлял собой важную часть планов Тома на будущее.
Том приказал также, чтобы шкуру кабана засолили и повесили на такелаже «Дара». Он почти каждый день допрашивал Кадема на арабском, заставляя пленника сидеть на корточках в тени свиной шкуры, болтавшейся на ветру над его головой, в качестве постоянного напоминания о судьбе, которая ждала Кадема, откажись тот отвечать на вопросы.
— Как ты узнал, что этот корабль принадлежит мне и моему брату?
Кадем назвал имя занзибарского торговца, который сообщил ему об этом перед тем, как гаррота впилась в его горло.
Том сообщил об этом Дориану, когда тот стал достаточно силен, чтобы сидеть без посторонней помощи.
— Значит, теперь о нас известно шпионам Зейна аль-Дина во всех портах вдоль побережий от мыса Доброй Надежды до Ормуза и Красного моря.
— И голландцы тоже о нас знают, — согласился Дориан. — Кейзер пообещал, что каждый порт Ост-Индской компании на Востоке будет для нас закрыт. Придется нам изменить внешность.
Том занялся переменой вида двух кораблей. Один за другим их вытащили на берег. Том пользовался приливами и отливами, чтобы накренить их. Сначала матросы отчистили наросшие на днища водоросли и удалили морских червей, уже поселившихся в обшивке. Иные из этих мерзких существ были толщиной в большой палец мужчины и длиной в руку. Они могли изгрызть древесину так, что она превращалась в подобие сыра и могла легко рассыпаться во время шторма. Днища кораблей команда промазала смолой и заменила медные пластины там, где они оказались сорванными, — их отсутствие позволяло червям добраться до досок. Таково было единственное эффективное средство от подобных паразитов.
После этого Том заменил мачты и такелаж. На «Дар» он установил бизань-мачту. Это они с Дорианом обсуждали раньше: дополнительная мачта полностью меняла внешность и характеристики корабля. Когда Том вывел корабль в море на испытания, тот шел на полный румб ближе к ветру и развивал скорость на два узла больше. Том и Батула пришли в восторг и радостно доложили об успехе Дориану, а тот настоял, чтобы ему позволили доковылять до берега и посмотреть на «Дар».
— Видит бог, он теперь как новенький!
— Да, и ему нужно новое имя, брат, — согласился Том. — Как назовешь?
Дориан не колебался:
— «Месть»!
Том по выражению лица брата понял, о чем тот думает, и не стал спорить.
— Отличное название, — кивнул он. — Наш прапрадед ходил с сэром Ричардом Гренвиллем на «Мести».
Они перекрасили корпус в небесно-голубой цвет, потому что именно такой краски у них имелось в избытке, а бойницы обвели синим. Это придало «Мести» довольно щегольский и нахальный вид.
Потом они принялись за «Деву Йорка». Она всегда имела склонность капризно выходить из ветра на большой скорости. Том воспользовался возможностью добавить десять футов к ее грот-мачте и изменить ее наклон на пять градусов.
Он также удлинил бушприт и передвинул кливер и стаксель немного вперед. А еще по-новому разместил бочки с водой в трюме — ближе к корме, чтобы изменить угол продольного наклона.
Все это не только изменило внешность судна, но и сделало его более послушным рулю и ликвидировало дифферент на нос.
Том покрасил корабль в темно-синий цвет с голубыми обводами бойниц, в противоположность «Мести».
— Его назвали в твою честь, «Дева Йорка», — напомнил Том Саре. — Значит, будет справедливо, если теперь именно ты выберешь другое имя.
— «Водяной эльф», — не раздумывая, ответила Сара.
Том моргнул:
— Как это ты придумала? Необычное название.
— А я необычная леди, — засмеялась Сара.
— Это уж точно. — Том тоже рассмеялся. — Но может быть, лучше оставить просто «Эльф»?
— Кто дает имя, ты или я? — ласково поинтересовалась Сара.
— Скажем так, мы оба.
Сара вскинула руки, уступая.
Когда сорок дней траура миновали, Дориан уже поправился настолько, чтобы самостоятельно доходить до дальней части берега и переплывать пролив. Но хотя к нему вернулись почти все его силы, над ним висело облако одиночества и глубокой тоски. Когда Мансур мог выбрать время, они с Дорианом подолгу сидели рядом и тихо разговаривали.
Каждый вечер вся семья собиралась вокруг костра и обсуждала свои планы. Вскоре стало ясно, что никто не желает навсегда оставаться в этой лагуне. Из-за отсутствия лошадей Том и Мансур отправлялись на разведку пешком, при этом, разумеется, не могли продвинуться слишком далеко. Во время этих кратких походов они не обнаружили ни единого из тех племен, что прежде населяли эти края. Старые деревни были сожжены и опустели.
— Здесь нет торговли, — подчеркивал Том.
— Это нездоровое место. Мы уже потеряли одного нашего человека из-за лихорадки, — поддерживала его Сара. — Я так надеялась встретить здесь нашего Джима, но до сих пор нет никаких признаков его присутствия. Должно быть, он двинулся дальше на север.
Существовала и сотня других возможностей, почему Джим исчез, но Сара старалась о них не думать.
— Мы найдем его там, — решительно заявила она.
— Я тоже не могу здесь остаться, хотя и по другой причине, — сказал Мансур.
В последние недели он вполне естественно занимал место на семейных советах.
— На нас с отцом лежит священный долг найти того человека, который приказал убить мою мать. Я знаю, кто он такой. И мой путь лежит на север, в королевство Оман.
Он вопросительно посмотрел на отца.
Дориан медленно кивнул, соглашаясь:
— Убийство Ясмини все изменило. Я разделяю твое желание отомстить. Мы вместе отправимся на север.