— Порох у нас мокрый, — выдохнул Коотс. — Мы даже не можем с ними сразиться.
— Я вообще потерял мушкет, — сообщил Оудеман.
— Все кончено, — согласился Кадем. — Но придет другой день и будет другое место, и мы завершим это дело.
Они снова вскочили на коней и быстро поскакали на восток, прочь от реки, от взбесившегося стада и вражеских мушкетов.
— И куда мы теперь? — спросил наконец Оудеман.
Но никто ему не ответил.
Пастухам-нгуни понадобилось много дней, чтобы собрать рассыпавшееся стадо. Они обнаружили, что тридцать два огромных горбатых животных погибли или оказались безнадежно искалеченными в паническом бегстве. Некоторые упали с обрыва, сломали ноги, угодив в норы, утонули в реке или были убиты львами, когда отделились от стада. Нгуни оплакивали их. Они с нежностью собрали к лагерю тех животных, которые пережили страшную ночь. Пастухи ходили среди них, успокаивая и лаская. Пострадавших лечили.
Инкунзи, старший пастух, был полон решимости выразить Джиму свое негодование в самых крепких выражениях, на которые только мог осмелиться.
— Я потребую, чтобы он приостановил поход и чтобы все отдыхали здесь, пока животные не поправятся, — заверил он своих пастухов.
Они горячо поддержали его.
Но, несмотря на угрозы, Инкунзи, разговаривая с Джимом, изложил свою просьбу в гораздо более мягкой форме, и Джим без споров согласился с ним.
Когда рассвело, Джим и его люди проехали по полю схватки. Они наткнулись на четырех лошадей отряда Коотса, насмерть затоптанных стадом, и еще на двух, настолько сильно пострадавших, что их пришлось пристрелить. Однако нашлись и еще одиннадцать — либо совсем не задетых, либо раненных так легко, что их можно было вылечить и добавить к табуну Джима.
Еще они нашли тела пятерых солдат Коотса. У троих лица оказались так изуродованы, что никто бы их не узнал, однако по знакам на снаряжении и по расчетным книжкам, найденным Джимом в их карманах, он мог с уверенностью сказать, что это кавалеристы Голландской Ост-Индской компании, только не в мундирах, а в штатском.
— Это люди Кейзера. Хотя он сам и не погнался за нами, но все же послал их, — заверил Джим Луизу.
Смолбой и Мунту узнали кое-кого из других убитых. Колония на мысе Доброй Надежды была настолько маленькой, что каждый знал своих соседей.
— Гоффел! Ну, теперь он и в самом деле никудышное дерьмо, — сказал Смолбой, тыча один из истоптанных трупов носком ноги.
Он с суровым выражением лица покачал головой. Смолбой и сам не был ангелом-праведником, и Джим подумал, что этот Гоффел, похоже, представлял собой настоящую гору недостатков.
— Еще пятерых не хватает, — сказал Джиму Баккат. — Нигде не видно Коотса и того лысого сержанта, и трех чужаков, арабов, тоже нет, а вчера я их видел. Надо осмотреть другой берег реки.
Он перешел реку вброд, и Джим видел, как бушмен бродит вдоль берега, всматриваясь в землю, читая следы. Вдруг он остановился, как пойнтер, почуявший птицу.
— Баккат! Что ты там нашел? — крикнул Джим.
— Три лошади быстро убежали, — отозвался бушмен.
Джим, Луиза и Зама тоже перешли реку и вместе с Баккатом изучили следы умчавшихся галопом лошадей.
— Ты можешь понять, кто эти всадники? — спросил Джим.
Такое казалось невозможным, но Баккат отнесся к вопросу как к чему-то совершенно обычному.
Он присел на корточки рядом со следами.
— Вот это — две лошади, на которых Коотс и лысый ездили вчера. Третья — лошадь араба в зеленом тюрбане, — решительно заявил он.
— Откуда он знает? — удивленно спросила Луиза. — Это же просто подкованные лошади. Разве их следы не одинаковы?
— Только не для Бакката, — усмехнулся Джим. — Он все видит по неровностям на подковах, по сколам на металле. Для его взгляда у каждой лошади совершенно особая походка, он легко читает это по следам.
— Значит, Коотс и Оудеман сбежали. Что ты теперь собираешься делать, Джим? Догнать их?
Джим ответил не сразу. Чтобы принять решение, он сначала приказал Баккату пройти по следу и разобраться, куда он ведет. А след через милю решительно повернул на север. Джим велел остановиться и спросил Бакката и Заму, что они думают. Последовал долгий спор.
— Скачут они быстро, — подчеркнул Баккат. — И у них были половина ночи и половина дня. Если надумаешь их ловить, Сомоя, на это уйдет много дней. Пусть убегают.
— Думаю, они разбиты, — сказал Зама. — Коотс назад не повернет. Но если ты его догонишь, он будет драться, как леопард, попавший в западню. Ты потеряешь людей.
Луиза подумала над этим. Джима ведь тоже могли ранить, а то и убить. Она хотела было вмешаться, но понимала, что от этого решение Джима может стать только крепче. Она давно уже обнаружила множество противоречий в его натуре. Поэтому прикусила язык и не стала просить его остаться, а вместо этого тихо сказала:
— Если погонишься за ним, я с тобой.
Джим посмотрел на нее.
Боевой огонь в его глазах угас, и он улыбнулся, сдаваясь, но это было условное отступление.
— Сдается мне, что Баккат прав, как всегда. Коотс оставил свои намерения относительно нас, по крайней мере пока. Большинство его людей погибли. Но они все равно серьезные противники — Коотс, Оудеман и трое арабов. Да, они могут устроить жаркую схватку, если мы их догоним. И Зама тоже прав. Мы не можем во второй раз надеяться на стадо. И не можем рисковать тем, что будет ранен или убит кто-то из наших людей. С другой стороны, то, что выглядит как бегство, может оказаться трюком, чтобы отвлечь нас от фургонов. Мы ведь знаем, что Коотс — хитрый зверь. Мы погонимся за ним, а он сделает круг и нападет на фургоны прежде, чем мы подоспеем. — Джим перевел дух и закончил: — Мы пойдем к побережью и посмотрим, что найдем у Нативити-Бей.
Они снова перебрались через реку и вернулись к узкому месту в ущелье.
Теперь, когда Луиза знала, что Джим не пустится в погоню за Коотсом, она радовалась и беспечно болтала, пока они ехали бок о бок. Зама спешил вернуться к фургонам и постепенно обгонял их, пока наконец почти не скрылся за деревьями.
— Торопится к своей прекрасной лилии, — засмеялась Луиза.
— Это кто? — озадаченно уставился на нее Джим.
— Интепе.
— Внучка Тегвайна? А что, Зама…
— Да-да, — подтвердила Луиза. — Мужчины иногда просто слепцы! Как ты мог ничего не замечать?
— Я вижу только тебя, Ёжик. И ничего больше.
— Любимый, как это ловко сказано! — Луиза наклонилась к нему и подставила губы. — Ты заработал поцелуй.
Но прежде чем Джим успел получить награду, впереди послышался громкий крик и прозвучал выстрел. И они увидели, как Фрост встал на дыбы и отпрянул назад под Замой, а тот пошатнулся в седле.
— Что-то случилось! — закричал Джим, пришпоривая коня.
Он сразу увидел, что Зама ранен. Он почти вывалился из седла, по спине его куртки текла кровь. Не успел Джим доехать до него, как Зама бессильно упал на землю.
— Зама! — закричал Джим, спеша к нему.
Но в это мгновение он заметил какое-то движение в стороне. Там крылась опасность, и Джим повернул Друмфайра туда.
Один из арабов, в рваной одежде, покрытой пятнами грязи и крови, съежился за стволом хинного дерева. Он лихорадочно перезаряжал длинноствольный мушкет, заталкивая шомполом пулю в дуло. Он поднял голову, заметив несущегося к нему всадника.
Джим узнал его.
— Рашид! — закричал он.
Это был один из матросов с корабля «Дар Аллаха». Джим не раз и не два выходил с ним в море и хорошо его помнил, но теперь араб очутился в компании врагов, атаковал фургоны Кортни, а теперь еще и ранил Заму.
Рашид тоже узнал Джима в то же самое мгновение. Уронив мушкет, он вскочил и бросился бежать. Джим выхватил из ножен абордажную саблю и погнал Друмфайра за Рашидом. Когда Рашид понял, что ему не уйти, он упал на колени и поднял руки, сдаваясь.
Джим поднялся над ним в стременах:
— Ах ты, предатель, кровожадный выродок!
В груди Джима бушевала такая ярость, что он ощущал готовность рассечь голову араба, но в последнее мгновение взял себя в руки и ударил Рашида по виску клинком плашмя. Сталь с такой силой ударила по кости, что Джим испугался, не убил ли он все-таки предателя. Рашид упал лицом в пыль.
— Только не смей умирать! — предупредил его Джим, спрыгивая на землю. — Не смей, пока не ответишь на все мои вопросы! А потом уже я дарую тебе смерть.
Подъехала Луиза, и Джим крикнул ей:
— Позаботься о Заме! Похоже, он серьезно ранен. Я скоро, только свяжу как следует эту свинью.
Луиза послала Бакката в лагерь за помощью, и Заму принесли туда на носилках. Он получил опасную рану, пуля прошла через его грудь под углом, и Луиза боялась за его жизнь, но скрывала волнение. Как только они очутились в лагере, на помощь Луизе прибежала Интепе.
— Он ранен, но выживет, — сказала Луиза плачущей девушке.
Они уложили Заму на откидную кровать в свободном фургоне. С помощью книг и медицинского сундука Сары Кортни и используя уже накопленный собственный опыт, Луиза стала искусным лекарем за те месяцы, что миновали после их ухода от реки Гариеп.
Она тщательно исследовала рану и с облегчением воскликнула:
— Пуля прошла насквозь! Это весьма благоприятно. Нам не придется ее вырезать, так что опасность омертвения тканей и гангрены сильно уменьшается.
Джим оставил Заму женщинам, а сам обратил весь свой гнев на Рашида. Его привязали к одному из больших задних колес фургона, распялив ему руки и ноги, как у морской звезды, а колесо приподняли над землей. Джим ждал, когда араб придет в сознание.
А тем временем Смолбой притащил в лагерь тело другого араба — его нашли рядом с тем местом, где схватили Рашида. Этот умер от потери крови: его проткнул насквозь рог, задев при этом крупную артерию. Когда его повернули лицом вверх, Джим и его узнал — он тоже был матросом с «Дара».
— Это Хаббан, — сказал Джим.
— И вправду кабан, — согласился Смолбой.
— Что-то тут происходит, что воняет, как тухлая рыба, — пробормотал Джим. — Не знаю, чт