— Кто, черт возьми, мог напасть на вас? — воскликнул д’Агоста.
— Я бы и сам хотел найти ответ на этот вопрос. Мне удалось нейтрализовать нападавшего, но в последний момент мы оба были подвергнуты воздействию парализующего вещества неизвестного типа. Я потерял сознание. А когда очнулся, то арестовал моего противника и отправил его в тюрьму. Этот человек до сих пор хранит молчание, личность его до сих пор не установлена.
Он взглянул на д’Агосту.
— Обратимся теперь к вашему делу: смерть Виктора Марсалы. Главным подозреваемым вы считаете джентльмена, который выдавал себя за ученого и явился в музей, чтобы изучить странный скелет. Заручившись помощью Марго, вы смогли выделить три основных пункта, представляющих интерес. Первый: пропала одна из костей.
— Правое бедро, — уточнила Марго.
— Очевидно, наш фальшивый ученый по неизвестным причинам ушел именно с этой костью. Позже он убил Марсалу.
— Возможно, — уточнил д’Агоста.
— Второй: скелет в коллекции не совпадает с сопроводительной записью. Вместо молодого мужчины-готтентота под артикулом содержатся останки пожилой женщины-американки — скорее всего, эти кости принадлежат жене куратора музея, которому предъявили обвинения в ее убийстве в 1889-м году, но оправдали его за неимением тела покойной. Сейчас вы нашли это тело, — Пендергаст по очереди обвел взглядом присутствующих. — Вам есть, что дополнить до этого момента? Я упустил что-нибудь важное?
Д'Агоста пошевелился.
— Да. Так как эти два убийства связаны между собой?
— Это подводит нас к моему третьему пункту: человек, который напал на меня в Солтон-Си, и человек, которого вы ищете в связи со смертью Виктора Марсалы — этот так называемый «внештатный сотрудник» — это одно и то же лицо.
Д'Агоста почувствовал внезапный приступ озноба.
— Что?
— Я сразу же узнал его по вашему весьма точному фотороботу.
— Но какая связь…
— Действительно какая? Когда мы это выясним, мой дорогой Винсент, мы будем на пути к раскрытию обоих этих дел.
— Я решительно настроен отправиться в Индио и допросить этого человека.
— И я решительно не против. Возможно, вам повезет больше, чем мне, — Пендергаст беспокойно переместился на стуле и повернулся к Марго. — А теперь, доктор Грин, возможно, вы посвятите нас в детали вашего расследования?
— Вы уже частично описали их, — кивнула Марго. — Я предположила, что куратор — человек по имени Паджетт — тайно принес в музей останки свой жены, провел процедуру мацерации в чанах отдела остеологии, а затем поместил ее в коллекцию с ложной сопроводительной записью.
Констанс Грин вдруг резко втянула воздух. Взгляды всех присутствующих обратились к ней.
— Констанс? — окликнул Пендергаст.
Но Констанс смотрела на Марго.
— Вы сказали, доктор Паджетт?
Это были первые слова, произнесенные ею с начала совещания.
— Да. Эванс Паджетт. А в чем дело?
Какое-то время Констанс не отвечала. Затем она поднесла руку к кружеву на шее и нервно коснулась его.
— Я занимаюсь генеалогическим исследованием древа семейства Пендергаст, — произнесла она своим глубоким голосом, в котором сквозило нечто… старомодное, — и это имя мне знакомо. Он был одним из первых людей, кто публично обвинил Иезекииля Пендергаста в торговле ядовитым запатентованным лекарством.
Пендергаст пораженно округлил глаза.
Д’Агосте показалось, что он окончательно потерял нить разговора.
— Подождите, — качнул головой он. — Кто, черт возьми, такой Иезекииль Пендергаст? Я совсем запутался.
В комнате повисла тишина. Констанс продолжала смотреть на Пендергаста. И, казалось, целую вечность агент ФБР никак не реагировал. Затем он почти незаметно кивнул.
— Пожалуйста, продолжай, Констанс.
— Иезекииль Пендергаст, — заговорила она, — был прапрапрадедом Алоизия и первоклассным жуликом. Он начинал свою карьеру как торговец-шарлатан в странствующей аптеке передвижного театра[69] и со временем разработал собственное так называемое ‘лекарство’: «Растительный эликсир и восстановитель здоровья Иезекииля». Он оказался проницательным маркетологом, и в конце 1880-х годов продажи его снадобья быстро взлетели. Эликсир полагалось вдыхать — что в те времена не было большой редкостью — с использованием специального спрея, который назывался «гидроксоний». Старомодный небулайзер, если говорить современным языком, но Иезекииль запатентовал устройство и продавал его вместе с эликсиром. Он и его изобретение помогали восстановить богатство семьи Пендергаст, которое в то время находилось в упадке. Насколько я помню, надпись на флаконе эликсира гласила: «Приятное лечение от всех скверных жалоб». Он, якобы, мог «сделать слабого сильным, успокоить неврастеника и ароматизировать воздух для дыхания». Однако в то время как продажи эликсира Иезекииля росли, начали расползаться слухи о его побочных эффектах: безумии, убийственной жестокости, и мучительной, изнурительной смерти. Одинокие голоса — такие, как голос доктора Паджетта — звучали в знак протеста, но остались проигнорированными. Некоторые врачи также осуждали ядовитый эффект эликсира. Но очень долго не возникало никакого общественного резонанса. До тех самых пор, пока в свет не вышел номер журнала «Кольерс», описавшего комплекс, как вызывающую зависимость — наркотическую и смертельную — смесь хлороформа, кокаина, ядовитых растений и других токсичных ингредиентов. Производство его прекратилось в 1905-м году. По иронии судьбы, одной из последних жертв стала жена Иезекииля по имени Констанция Ленг Пендергаст, более известная всей своей семье под именем Станза.
Мертвая тишина опустилась на комнату. Пендергаст с непроницаемым выражением лица вновь, не мигая, уставился в пустое пространство, слегка барабаня пальцами по столу.
Марго первой нарушила молчание.
— Одна из газетных статей, которую мы обнаружили, упоминала, что Паджетт обвинил в болезни своей жены некое снадобье. Когда я провела изотопный анализ ее костей, то обнаружила некоторые аномальные химические соединения.
Д'Агоста взглянул на Констанс.
— Так вы говорите, что жена Паджетта стала жертвой этого патентованного лекарства-эликсира, который разработал и продавал предок Пендергаста? И что муж убил ее действительно для того, чтобы прекратить боль и страдания?
— Это мое предположение.
Пендергаст поднялся с кресла. Все взгляды присутствующих обратились к нему, в ожидании, но он просто расправил манишку и снова сел, и лишь легкая дрожь его пальцев говорила о том, насколько сильно он нервничал.
Д'Агоста хотел что-то сказать, но не осмелился. В его уме начала формироваться связь между всеми этими фактами, но она была такой странной, такой ужасающей, что он не мог заставить себя отнестись к ней серьезно.
В этот момент дверь тихо приоткрылась, и вошла миссис Траск.
— Вам звонят, сэр, — обратилась она к Пендергасту.
— Пожалуйста, примите сообщение.
— Извините меня, но это из Индио, штат Калифорния. Мужчина сказал, что это не может ждать.
— Ах, — Пендергаст снова поднялся и направился к двери. На полпути к выходу, он остановился.
— Доктор Грин, — начал он, обращаясь к Марго, — то, что мы обсуждали здесь, носит весьма деликатный характер. Я надеюсь, вы не посчитаете мою просьбу неподобающей, если я попрошу вас дать обещание не разглашать услышанное кому-либо еще.
— Как я уже сказала, вы можете рассчитывать на меня. Ранее этим вечером вы уже просили нас практически дать клятву о сохранении тайны этого разговора.
Пендергаст кивнул.
— Да, — сказал он. — Да, конечно.
И, кратко взглянув на каждого, он вслед за миссис Траск вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
31
Приближаясь к городу Индио по восточному участку шоссе номер 10, д’Агоста с любопытством выглядывал из окна машины Государственного Департамента Исправительных Учреждений. Ранее ему приходилось бывать в Калифорнии лишь единожды, и тогда он был девятилетним ребенком, которого родители решили свозить в Диснейленд. Он помнил только мимолетные образы пальм, скульптурные бассейны, чистые широкие бульвары, украшенные цветочными горшками, гору Маттерхорн и Микки Мауса. Тогда это стало для него настоящим открытием, потому что этот край страны он посещал впервые. А еще он помнил, что вокруг все было высохшим и коричневым, и здесь, в Калифорнии, было жарко, как в аду. Странные кусты, чахлые древообразные кактусы и голые холмы… он не понимал, как кто-то может жить в подобной Богом забытой пустоши.
Позади него в задней части автомобиля зашевелился Пендергаст.
— Вы уже пытались заставить этого парня заговорить. Есть какие-нибудь свежие идеи на его счет? — поинтересовался д’Агоста.
— Я узнал нечто… гм… свежее во время телефонного разговора прошлой ночью. Он состоялся со старшим офицером тюрьмы в Индио. Похоже, что наш друг в заключении уже заговорил.
— Да вы шутите, — д’Агоста выглянул в окно. Поначалу он даже разозлился: типичный Пендергаст решил придержать самую важную часть информации до последней минуты? Или все было гораздо сложнее? Во время ночного перелета агент выглядел очень раздраженным, но оставался молчаливым и напряженным. Отчасти д’Агоста списывал это на отсутствие сна, но в этом ли было дело?
Изолятор временного содержания города Индио штата Калифорния оказался длинным, низким и невзрачным на первый взгляд зданием, которое — если бы не сторожевые башни и три кольца стен с колючей проволокой — выглядело бы как ряд супермаркетов «Costcos», сгруппированных вместе. У проволочной ограды росло несколько жалких скоплений пальм, поникших от обжигающего солнца.
Агент и лейтенант въехали через главные ворота, проскочили сквозь серию контрольно-пропускных пунктов, и, наконец, добрались до официального главного входа. Только там они вышли из машины. Д'Агоста неприязненно заморгал в лучах палящего солнца. Он чувствовал себя уставшим: вот уже семь часов он провел на ногах, а по местному времени при этом было только девять часов утра. Разница в часовых поясах сильно дезориентировала д’Агосту.