осла слоновой травой, крупные пучки которой тянулись много выше человеческого роста, отчего они, идя сквозь ее заросли, часто видели лишь эту гигантскую траву и небо. Длинные стебли мерцали под лиловым полуденным небом. Расселл ковылял, сильно отставая от Зо; его круглые солнечные очки казались зеркалами, в которых, когда он глядел по сторонам, отражалась трава. С видом, совершенно сбитым с толку тем, что его окружало, он бормотал что-то в свою старую консоль, которая свисала у него с запястья, точно наручник.
У последней перед озером излучины находился песчано-галечный пляж, и Зо, проверив палкой песок перед линией берега – он оказался твердым, – сняла свое потное трико и зашла в воду. В нескольких метрах от берега та обдавала приятной прохладой. Она нырнула, проплыла немного, ударилась головой о дно. На некоторой глубине из воды торчал валун, на который она взобралась. Затем она стала прыгать с него в воду, кувыркаясь вперед сразу после погружения. В воздухе это действие давалось тяжело и выглядело совсем не изящно, но вызывало кратковременное тянущее ощущение в животе, такое близкое к оргазму, как ничто другое, что ей когда-либо приходилось испытывать. И она нырнула несколько раз, пока ощущение не ослабло и она не замерзла. Затем выбралась из воды и легла на песок, чувствуя, как его тепло поджаривает ее с одной стороны, а солнечная радиация – с другой. Сейчас для нее идеально было бы испытать настоящий оргазм, но несмотря на то, что она растянулась перед Саксом, словно сексуальная карта, он сидел, скрестив ноги, вроде бы увлеченный илом. Он и сам успел раздеться, оставив лишь очки и консоль. С фермерским загаром, низенький и лысый, ссохшийся примат, похожий на образы Ганди или Homo habilis[43], какими она их себе представляла. Это даже казалось немного сексуальным – то, как сильно он отличался от молодых мужчин, такой древний и маленький, словно самец какого-нибудь вида беспанцирных черепах. Она отвела колено в сторону и приподняла таз, приняв недвусмысленную позу и подставив вульву под теплый солнечный свет.
– Какой удивительный ил, – произнес он, глядя на вязкую массу у себя в ладони. – Никогда не видел подобного биома.
– Неужели?
– А тебе нравится?
– Этот биом? Думаю, да. Тут жарковато и слишком сильно все зарастает, но он интересный.
– Значит, ты не против. Выходит, ты не из Красных.
– Красных? – она рассмеялась. – Нет, я либерал.
Он задумался над ее заявлением.
– То есть ты хочешь сказать, что политики больше не делятся на Зеленых и Красных?
Она указала на слоновую траву, окаймлявшую поляну.
– Куда уж им теперь?
– Очень интересно, – он откашлялся. – Когда соберешься на Уран, пригласишь с собой моего друга?
– Может быть, – сказала Зо и слегка пошевелила бедрами.
Он понял намек и спустя мгновение наклонился вперед, чтобы начать массажировать ближайшее к нему бедро. Она ощущала, будто к ее коже прикасались маленькие обезьяньи лапки, ловкие и умелые. Его кисть исчезала в ее лобковых волосах целиком, и, похоже, это ему нравилось, потому что он погружал ее так несколько раз, пока не достиг эрекции, и тогда она крепко взялась за его член. Конечно, это было не так, как на столе, но оргазм – это всегда хорошо, особенно на природе под теплым солнцем. Он обращался с ней довольно просто, не стремился к взаимным чувствам, не был и сентиментальным. В общем, не походил на тот тип занудных стариков, которым недостаточно физического наслаждения. Перестав содрогаться, она перекатилась на бок и взяла член в рот – будто мизинец, который она могла полностью обхватить языком, – открыв ему при этом отличный вид на свое тело. Раз она прервалась, чтобы посмотреть на себя, роскошные и аккуратные изгибы своего тела, – и увидела, что ее бедра находились почти на уровне его плеч. Затем вернулась к своему занятию и невольно задумалась о vagina dentata[44], нелепом патриархальном мифе. Зубы казались совершенно излишними – ведь не всем обязательно их иметь. Достаточно было хватать бедолаг за члены и сжимать их так, чтоб они скулили, – и что бы они могли поделать? Могли попробовать не попадать в эту хватку, но в то же время этого им хотелось больше всего. Поэтому они, жалкие и растерянные, подвергали себя риску попасться в зубы, используя каждую возможность, что им выпадала. И она слегка защемила его, чтобы напомнить об этом его положении, а потом довела дело до оргазма. Для мужчин было благом, что они не владели телепатией.
Потом они еще раз окунулись в озеро, а когда вернулись на песок, он достал из сумки буханку хлеба. Разломив ее пополам, они поели.
– Ты там мурчала? – спросил он между делом.
– Угу.
– Это ты поставила себе такой признак?
Она кивнула и, сглотнув, пояснила:
– Когда в последний раз проходила терапию.
– Кошачьи гены?
– Тигриные.
– А-а.
– Мне слегка изменили гортань и голосовые связки. И тебе стоит попробовать – дает отличные ощущения.
Он поморгал и ничего не ответил.
– Так что это за друг, которого ты хочешь отправить на Уран?
– Энн Клейборн.
– А, твой заклятый враг!
– Вроде того.
– А почему ты думаешь, что она согласится лететь?
– Еще не факт, что согласится. Но может. Мишель говорит, она пробует новое. И мне кажется, ей будет интересна Миранда. Луна, расколотая надвое ударом и собранная обратно. Луна и то, что ее ударило, вместе. И все эти камни… Она любит камни.
– Я об этом наслышана.
Расселл и Клейборн, Зеленый и Красная, два известнейших противника в драматической саге о первых годах в поселении. Первые годы… Они были такими тяжелыми, что Зо содрогалась, думая о них. И их опыт, несомненно, оставил след в мозгу каждого, кто через это прошел. А Расселл позднее получил еще более впечатляющее повреждение, как она сейчас вспомнила. Ей было трудно восстановить события, все истории о первой сотне расплывались у нее в памяти: Великая буря, тайная колония, измена Майи – все ее споры, романы, убийства, мятежи и тому подобные грязные дела, в которых, насколько она понимала, едва ли было хоть что-то положительное. Эти старики – словно бактерии-анаэробы, которые жили в ядовитой среде, медленно выделяя из себя необходимые условия для появления обогащенной кислородом жизни.
Исключением была лишь Энн Клейборн, которая, судя по историям, поняла: чтобы радоваться жизни в каменном мире, нужно любить камни. Зо такое отношение нравилось, поэтому она сказала:
– Конечно, я спрошу ее. Или ты сам спросишь? Если спросишь, скажи ей, что я согласна. Мы найдем ей место в дипломатической группе.
– Группе «Свободный Марс»?
– Да.
– Хм.
Он расспросил ее о политических стремлениях Джеки, она ответила, на что смогла, опустив глаза на свое тело с его изгибами и твердыми мышцами, смягченными подкожным жиром: тазовые кости по бокам живота, пупок, жесткие черные волосы на лобке – она смахнула с них хлебные крошки, – длинные мощные бедра. Женские тела имели куда более красивые пропорции, чем мужские. Микеланджело на этот счет был не прав, пусть его Давид и служил отличным доводом против. Тело Давида походило на тело летателя.
– Я хочу, чтобы мы слетали к ободу, – сказала она.
– Я не умею летать в птичьем костюме.
– Я могу понести тебя на спине.
– Правда?
Она осмотрела его. Лишние тридцать – тридцать пять килограммов.
– Конечно. Это будет зависеть от костюма.
– Удивительно, на что они способны.
– Дело не только в костюмах.
– Нет. Но нам не дано летать от природы. Тяжелые кости и все такое. Сама знаешь.
– Знаю. Костюмы, разумеется, необходимы. Просто их было бы недостаточно.
– Точно. – Он смотрел на ее тело. – Любопытно, какими крупными становятся люди.
– Особенно их гениталии.
– Ты так считаешь?
Она рассмеялась.
– Просто подкалываю.
– А-а.
– Хотя как думаешь, могут ли вырасти части тела, которые мы сильнее всего используем, а?
– Да. Я читал, выросла ширина грудной клетки.
Она снова рассмеялась.
– От разреженного воздуха, да?
– Предположительно. Во всяком случае, в Андах это так. Там расстояние от спинного хребта до грудины примерно вдвое больше, чем у тех, кто живет на уровне моря.
– Ого! Как грудные полости у птиц?
– Наверное.
– А еще большие пекторальные мышцы, молочные железы…
Он не ответил.
– Выходит, мы эволюционируем в кого-то похожего на птиц.
Он покачал головой.
– Это лишь фенотипы. Если ты будешь растить детей на Земле, их грудная клетка снова сожмется.
– Сомневаюсь, что у меня будут дети.
– А-а. Из-за перенаселения?
– Да. Нам нужно, чтобы вы, иссеи, начали умирать. Даже эти малые миры не помогают. Земля и Марс превращаются в муравейники. Вы, по сути, отняли у нас наши миры. Вы клептопаразиты.
– Звучит слишком сильно.
– Нет, это настоящий термин. Означает животных, которые воруют пищу у своих детенышей в особенно тяжелые зимы.
– Очень подходяще.
– Наверное, нам придется вас убить, когда вам перевалит за сотню М-лет.
– Или если мы будем заводить детей.
Она ухмыльнулась. Он выглядел таким невозмутимым!
– Смотря что случится быстрее.
Он кивнул, словно это было разумное предположение. Зо рассмеялась, хотя и чувствовала некоторую досаду. Она пояснила:
– Конечно, никто никого убивать не собирается.
– Нет. Но это и не обязательно.
– Нет? Вы что, как лемминги, сброситесь с обрыва?
– Нет. Ведь появляются болезни, которые не лечатся антивозрастной терапией. Старые люди умирают. Это будет происходить.
– Правда?
– Я так думаю.
– А вдруг придумают, как лечить эти болезни, и еще усложнят ситуацию?
– С некоторыми болезнями это может случиться. Но старение – сложный процесс, поэтому рано или поздно… – Он пожал плечами.
– Это всё дурные мысли, – сказала Зо.