Антилопы рысили вверх по каньону, на юг, прямо в этот девственный лес. Охотники с радостными криками преследовали их, перепрыгивая один огромный ствол за другим. Из-за массивных цилиндров, обтянутых потрескавшейся красной корой, все остальное казалось меньше – они все словно были маленькими животными, вроде мышей, которые разбегались по заснеженному лесу, когда на них падал свет. У Ниргала покалывало кожу на спине и боках, он все еще был возбужден после спуска, задыхался и чувствовал легкое головокружение. Охотники явно были не в состоянии догнать антилопу, и Ниргал не понимал, что они теперь делали. Но все равно несся между громадными деревьями, следуя за теми, кто бежал впереди. Он хотел просто участвовать в погоне.
Затем секвойи поредели, как на выезде из района небоскребов, и вскоре впереди осталось лишь несколько деревьев. И глядя между их стволами, Ниргал снова резко остановился: на дальней стороне узкой поляны каньон преграждала стена воды. Настоящая стена воды, тянущаяся от самого края и нависающая над ними ровной и прозрачной массой.
Дамба водохранилища. С недавних пор их начали строить из прозрачных листов алмазной сетки, вставленных в бетонное основание – Ниргал видел его: тонкую белую линию, которая тянулась вдоль обеих стен каньона и по его дну.
Масса воды стояла над ними, как поверхность огромного аквариума, мутная возле дна, где в грязи плавали какие-то растения. Чуть выше были видны серебристые рыбы размером с тех антилоп – они мелькали у прозрачной стены, а затем исчезали в темных глубинах.
Три антилопы беспокойно метались перед барьером, самка и детеныш следовали за резкими поворотами самца. Когда охотники приблизились к ним, самец внезапно подскочил и со всей силы ударил головой о дамбу. Рога, как костяные ножи, стукнулись о нее со страшным звуком, и Ниргал в страхе замер, как и все остальные, кто лицезрел это дикое действо, такое яростное, словно это сделал человек, – но самец отпрянул и попятился. Затем развернулся и ринулся на них. Тогда в воздухе закрутились боласы, его ноги оплела веревка, прямо над копытами, и он рухнул оземь. Часть охотников столпилась вокруг него, остальные камнями и копьями повалили самку с детенышем. Визг резко оборвался. Ниргал увидел, как горло самки перерезали клинком с обсидиановым лезвием, и кровь хлынула на песок возле самого основания дамбы. Сверху подплыла крупная рыба и взглянула на них.
Женщины с зеленым шарфом теперь не было видно. Другой охотник, мужчина, на котором было надето только ожерелье, закинул голову и издал вой, нарушив то странное молчание, которое сопровождало их работу. Он протанцевал по кругу, а потом ринулся к прозрачной стене дамбы и метнул копье прямо в нее. Оно отскочило от поверхности. Торжествующий охотник подбежал к стене вплотную и ударил по ней кулаком.
Женщина-охотник с кровью на руках повернула голову и надменно взглянула на него.
– Хватит дурачиться, – сказала она.
Копьеметатель рассмеялся.
– Не волнуйся, эти дамбы в сто раз прочнее, чем нужно.
Женщина презрительно покачала головой.
– Какая глупость так искушать судьбу.
– Поразительно, какие подозрения кроются в боязливых умах.
– Дурак ты, – сказала женщина. – Случайности так же реальны, как что угодно другое.
– Случайности! Судьба! Ка! – Он поднял копье и снова метнул его в дамбу: то отскочило и чуть не попало в него самого, и он безудержно рассмеялся. – Какая счастливая случайность! Судьба помогает смелым, да?
– Придурок. Проявил бы хоть какое-то уважение.
– Я и так, со всем уважением к этой антилопе, ударил в стену прямо как она. – Он хрипло рассмеялся.
Остальные не обращали на них внимания, занятые тем, что забивали пойманных животных.
– Большое спасибо, брат! Большое спасибо, сестра!
У Ниргала дрожали руки, он чувствовал запах крови и истекал слюной. От кучек кишок в холодный воздух поднимался пар. Из поясных сумок появились магниевые жерди, их выдвинули во всю длину и привязали за ноги обезглавленные тела антилоп. И охотники, взявшись по краям, подняли их над землей.
Женщина с окровавленными руками кричала на копьеметателя:
– Ты бы лучше помог нести, если хочешь это есть.
– Да пошла ты! – ответил он, но все же взялся за передний конец жерди, на которой висел самец.
– Идем, – сказала женщина Ниргалу, и они поспешили на запад поперек дна каньона, между водной стеной и последней из огромных секвой. Ниргал пошел следом, в животе у него урчало.
Западную стену каньона украшали наскальные рисунки: животные, лингамы, йони, отпечатки ладоней, кометы и космические корабли, геометрические фигуры, сгорбленный флейтист Кокопелли, – все едва различимые в сумраке. В скале была вырезана лестница, которая тянулась вдоль уступа, имевшего форму почти идеально правильной буквы Z. Охотники двинулись вверх, и Ниргал за ними. Когда он снова стал подниматься в гору, то почувствовал, что желудок пожирал сам себя, а голова закружилась. А прямо перед ним несли черную антилопу.
Чуть выше росло несколько гигантских секвой, оставшихся на краю каньона в стороне от остальных. Когда охотники добрались туда, то, повернувшись к последним лучам заходящего солнца, Ниргал увидел, что эти деревья образовывали круг – неровный хендж из девяти деревьев с большим местом для костра в центре.
Группа вошла в круг и принялась разжигать костер, свежевать антилопу, вырезать крупные куски мяса с ее бедер. Ниргал стоял и смотрел, и ноги его колотились, будто он работал на швейной машинке, рот фонтанировал слюной, он сглатывал снова и снова, каждый раз, когда чувствовал запах мяса, возносившийся в свете ранних звезд. Свет от костра растекался в темноте, создавая в круге деревьев мерцающее пространство под открытым небом. Ниргал глядел на отблески на иглах секвой, и ему чудилось, будто он видит собственные кровеносные сосуды. Вокруг некоторых стволов вверх, уводя к ветвям, поднимались винтовые лестницы. Высоко над ними горели лампы, и звучали голоса, словно крики жаворонков, взлетевших к звездам.
Трое или четверо охотников сгрудились вокруг Ниргала, угостив его лепешками, судя по вкусу, из ячменя, затем каким-то пламенным алкоголем, который разливали в глиняные чашки. Они рассказали ему, что нашли хендж секвой несколько лет назад.
– А куда делась… ваша главная охотница? – спросил Ниргал, озираясь.
– О, Диана-охотница не сможет ночевать сегодня с нами.
– К тому же она облажалась и не хочет быть здесь.
– Да все она хочет! Ты же знаешь Зо, она всегда найдет причину.
Они рассмеялись и переместились поближе к огню. Женщина достала обугленный кусок мяса и помахала им на палке, пока тот не остыл.
– Я съем тебя целиком, сестра моя! – и откусила его.
Ниргал ел с ними, впав в беспамятство от вкуса горячего мяса, с силой пережевывая, и все равно глотая пищу кусками, весь возбужденный и дрожащий от сводящего с ума голода. Еда, еда!
Второй кусок он ел медленнее, больше наблюдая за другими. Его желудок быстро наполнялся. Он вспомнил рывок по оврагу: поразительно, на что оказалось способно тело в подобной ситуации, он словно испытал внетелесный опыт – или же телесный, но управляемый подсознательно, вероятно, откуда-то из глубины мозжечка, тем древним подсознанием, которое позволяло совершать невиданные вещи в состоянии благодати.
Пропитанная смолой ветка выплевывала из пламени искры. Его зрение до сих пор не успокоилось, изображение прыгало и казалось размытым. К нему подошел копьеметатель вместе с еще одним мужчиной.
– На, выпей это, – сказали ему и, смеясь, поднесли к губам кожаную трубку, после чего ему в рот полился горький, похожий на молоко напиток. – Выпей крови белого брата, брат.
Несколько человек взяли в руки камни и стали ритмично стучать ими друг о друга. Остальные начали танцевать вокруг костра, крича и распевая:
– Аль-Кахира, Маадим, Окакух, Хармахис, Аль-Кахира, Маадим, Окакух, Хармахис…
Ниргал танцевал вместе с ними, прогнав мысли об усталости. Стояла прохладная ночь, и танцующие то приближались к жаркому костру, то отдалялись от него – то ощущали его свет на голой коже, то уходили назад в холод. Когда все разгорячились и вспотели, они вышли в ночь и побрели обратно в сторону каньона, вдоль обрыва на юг. Кто-то схватил Ниргала за предплечье, и ему показалось, что это Диана-охотница снова оказалась перед ним, но было слишком темно и нельзя было разглядеть. А потом они полетели прямо в водохранилище, совсем ледяное, он нырнул под воду, оказался по пояс в иле и песке, вынырнул, почувствовал убийственный холод, его бешено затрясло, он стал хватать ртом воздух, рассмеялся, кто-то схватил его за ногу, и он снова ушел вниз, смеясь. Затем мокрый, замерзший, босой, вскрикивая на каждом шагу, вернулся в хендж, в тепло. Там, промокшие, они снова танцевали, приникая к костру, вытянув руки, словно пытаясь обнять исходившее от него излучение. Все тела казались красными в его свете, иглы секвой мелькали на фоне звезд, качаясь в ритм каменным перкуссиям.
Когда они отогрелись и костер потух, Ниргала отвели по одной из лестниц на секвойю. На крупных верхних ветвях располагались плоские спальные платформы с низкими стенками и без крыш. Пол слегка качался под ногами, когда прохладный ветер шевелил ветвями, пробуждая в них глубокие неземные хоры. Ниргала оставили одного на самой высокой платформе. Он достал свои постельные принадлежности, улегся и под шум ветра, гуляющего в иглах секвойи, уснул.
Он неожиданно проснулся на рассвете. Сел, прислонившись к стенке своей платформы, удивленный тем, что весь предыдущий вечер не оказался сном. Он выглянул через край: до земли было очень, очень далеко. Он словно находился в марсовой площадке огромного корабля. Это напоминало ему высокую бамбуковую комнату в Зиготе, но здесь все было гораздо крупнее, здесь были усыпанный звездами купол неба и черная линия горизонта вдалеке. Вся земля казалась смятым темным одеялом с вкрапленным в него узором серебристой поверхности водохранилища.