Возможно, Маре не было дела до свадебного сундука. Она ходила по комнате и проявляла нетерпение, то выдвигая ящики стола, то прикасаясь к стулу. Не обращая на нее внимания, Сюзанна снова полезла в сундук. На этот раз она вытащила выцветшую розовую коробку из-под леденцов с тяжелым содержимым, загремевшим у нее в руках.
Она сразу же вспомнила, что это было, и с радостью открыла ее, чтобы взглянуть на свою любимую коллекцию камней. Она вывалила все ее содержимое на пол и начала определять виды камней и ракушек, о которых она не вспоминала в течение многих лет. Этот кусочек ракушки цвета перламутра принесен из кемпской бухты, где у родителей были друзья и куда она часто ходила купаться. Этот кусочек черного пористого камня принесен с вершины Стол-горы. Его принес Дэрк после восхождения специально для ее коллекции. Когда она взяла кусочек кварца, то увидела, как что-то ярко сверкнуло.
Мара подошла и встала рядом с ней, вглядываясь.
— Что это? — спросила она.
Терпение Сюзанны, возмущенной этим бестактным вопросом, иссякло.
— Это может быть все, что угодно, кроме одного, — сказала она Маре, — Короля Кимберли, — И она с гневом посмотрела на девушку.
На этот раз яд Мары не подействовал. Вспышка ненависти так сильно сверкнула в ее глазах, что Сюзанна испугалась. Не говоря больше ни слова, Мара покинула комнату. Сюзанна стала тщательно укладывать кусочки камней обратно в коробку. Она желала знать, имеет ли Дэрк представление, как сильно Мара Белман ее ненавидит.
Когда все, за исключением альбома с фотографиями, было возвращено в сундук, Сюзанна закрыла крышку и вышла из комнаты, заперев за собой дверь. Затем она принесла ключ обратно на террасу, где Никлас беседовал с Джоном Корнишем.
ГЛАВА XV
— Если хочешь, можешь оставить себе ключ, — сказал Сюзанне отец, когда она пыталась вложить ключ ему в руку. — У меня есть дубликат. Ты можешь заходить в эту комнату всегда, когда понадобится. Все в ней принадлежит тебе.
Он был, как всегда, сдержан, и приглашение было сделано почти безразличным тоном. Но в этот момент она так близко соприкоснулась со своим детством, что трудно было удержаться от желания ласково дотронуться до отца. Однако она не двинулась с места, только мягко поблагодарила его. Он задержал ее.
— Я думаю о том, чтобы вскоре пригласить сюда на чай некоторых людей, с которыми мне хотелось бы тебя познакомить, — неожиданно сказал он. — Я уже очень давно не приглашал гостей, но я думаю, кое-кто придет. С некоторыми я сам хотел бы познакомиться. У тебя есть возражения? Я уже сообщил об этом Дэрку.
— Конечно, нет, — сказала она. — Очень любезно с вашей стороны.
Он кивнул.
— Тогда я займусь этим.
Она попрощалась и кивнула головой Джону Корнишу, который поднялся, когда она вышла на террасу, и смотрел на них обоих особым взглядом, отличным, как подумала Сюзанна, от взглядов других людей. Его взгляд всегда поражал глубиной и живой осведомленностью обо всем, что происходило вокруг него. Однако никому не удавалось узнать о его выводах и оценках.
— Я хочу немного прогуляться, — сказал Джон. — Я сегодня просидел достаточно долго за пишущей машинкой. Вы не возражаете, если я провожу вас?
Она возражала, но, как всегда, отделаться от него было невозможно.
— Как хотите, — ответила она беспомощно, и они, выйдя вместе, пошли по направлению к дому Сюзанны.
— Я искал подходящий случай поговорить с вами, — сообщил он, когда они отошли от дома. — Вчера ваш отец показал мне письмо вашей матери, написанное незадолго до смерти.
Сюзанна подумала, что Джон Корниш намеревается расспросить ее об этом письме. Она молчала, готовая противиться всем его попыткам переубедить ее.
— Оно открывает возможность для различных версий, не так ли? — продолжал он — Если ваша мать не вывезла алмаз, он мог долгое время оставаться в других руках.
— Конечно, — сухо согласилась она — Я всегда так и думала. Хотя и удивлялась, как можно избавиться от такого знаменитого камня. Разве его нельзя легко распознать, если он появится на рынке?
— Можно, если он попал в руки добросовестного предпринимателя, а не к жулику. Опытный шлифовщик может изменить любой камень до неузнаваемости. Хотя и без этого можно обойтись, если он пройдет через каналы черного рынка. В мире существуют силы, жаждущие владеть алмазами. Есть также частные коллекции, есть нечистые на руку предприниматели.
Его слова были неожиданностью для нее. Он не требовал от нее воспоминаний, как другие, и, казалось, преднамеренно открывал перед ней возможность избавиться от некоторых ее забот.
— Под силами в мире вы, наверное, подразумеваете Россию? — спросила она. — Но мне кажется, что Россия и сама обладает огромными запасами алмазов.
— Вы имеете в виду царскую Россию. После революции алмазы уплывали из страны вместе с эмигрировавшей знатью, продавались в огромном количестве, что везде сбивало цену на них, до тех пор, пока поток не иссяк и цены снова не стали контролироваться де Бирзом. Сейчас Россия лишь эпизодически продает камни и в основном занимается скупкой их на черном рынке. Особенно технических алмазов.
Сюзанна с надеждой посмотрела на него,
— Если вы предполагаете, что именно такая судьба могла постичь Кимберли, то вы не станете в вашей книге писать о моей матери.
— Есть еще и другие алмазы, — сказал он резко. — Те, что нашли в доме вашего отца. Те, что довели его до тюрьмы.
Она не хотела думать о тех камнях в ту минуту и быстро возвратилась к спасительной теме о большом камне. Если одна из сторон загадки прояснится, то можно будет взяться и за другую.
— Одну вещь я никогда не понимала в истории с Кимберли. Почему этот человек так легко передал камень своему другу в другой город? Ценности должны посылаться с военизированной охраной.
Корниш улыбнулся.
— Вы не знаете южноафриканцев. Я видел, как богатства, — ввозились завернутыми в клочки бумаги. В конце концов самый безопасный способ перевозки алмазов — тот, что не вызывает подозрений. У вашего отца был собственный большой алмаз. Он привез его в Кейптаун, и что с ним сталось потом, можно только догадываться. Хотя письмо вашей матери, допускает новые версии.
Вот к чему он клонит. Теперь он поступает так же, как и другие. Он хочет заставить ее вспомнить прошлое. Желание противиться ему возникло снова.
— Нет смысла просить меня, чтобы я вспомнила. Я не помню ничего. И я терпеть не могу, когда меня подталкивают к этому. Только сегодня Мара Белман заходила в мою детскую комнату и стояла, наблюдая, как будто бы я могла выдать ей Кимберли в любую минуту.
— На вашем месте я бы не обращал внимания, — сказал он спокойно.
— Вы имеете в виду Мару?
— Я имею в виду всякого, кто толкает вас к воспоминаниям, — сказал он. Его голос прозвучал неожиданно серьезно и убедительно, что удивило ее. — Не пытайтесь вспомнить, Сюзанна. Не позволяйте никому толкать вас в прошлое.
Его слова изумили ее. И это Джон Корниш, добросовестный исследователь, который внушал ей, что знание правды необходимо, какой бы она ни оказалась! Она украдкой взглянула на него, шедшего рядом, и увидела в профиль крутой лоб, упрямый подбородок и неулыбчивый рот.
— В тот день в Паблик-Гарденз вы сказали, что правду нужно уважать саму по себе, — напомнила она — Вы сказали, что мой долг — добраться до нее, несмотря на свой эмоциональный настрой.
— Я изменил свое отношение, — ответил он.
Это неожиданное отступление озадачило и взволновало ее.
— Но почему? Что случилось, что заставило вас изменить свою точку зрения?
Они дошли до угла, через квартал от которого находилось Орлиное Гнездо, и Джон, взяв ее руку подвел к остановке на тротуаре.
— Не мою точку зрения — вашу. Это трудно выразить словами, и это не в моих правилах. — Он печально улыбнулся. — У меня такое чувство, что я ничего не найду в Проти-Хилл
— Но как же мне быть? Нужно или не нужно вспоминать о том, что случилось много лет назад?
— Наверное, не нужно, — ответил он. — Но у меня есть предчувствие, что разумнее было бы дать всему идти своим чередом. Возможно, что это подсказка интуиции, которая свойственна многим журналистам. Будьте осторожны, Сюзанна. Будьте очень осторожны.
Она испуганно взглянула ему в глаза, пытаясь прочесть в них то, о чем он умалчивал.
— Я… я не понимаю, что вы хотите сказать.
— Я неправильно выразился. Но обещайте мне одну вещь… Если вы что-нибудь вспомните, если вы найдете дорогу в прошлое, — что вы сделаете в первую очередь?
Она смотрела на него широко открытыми, непонимающими глазами.
Он заговорил боже дружелюбно, стараясь, по-видимому, смягчить действие своих слов; в его манерах появилась доброта, которую она прежде наблюдала в нем только в присутствии отца.
— Если вы вспомните что-нибудь, что покажется вам важным, в первую очередь идите к тому, кому вы можете доверять. Если рядом с вами никого нет, то передайте то, что вы знаете, в полицию. — Он слегка коснулся ее плеча, как бы усиливая значение своих слов. — Я не буду провожать вас до самого дома, чтобы не смущать Дэрка. Я уже слишком много сделал в этом плане, сам того не желая. До свидания, Сюзанна. И подумайте о том, что я вам сказал.
На этот раз он отошел, не ожидая ответа, и быстро зашагал, несмотря на хромоту.
Кое-что она не поняла. Тот, кому она может доверять? Дэрк? Отец? Сам Джон Корниш? Она вдруг с ужасом почувствовала, что не может до конца верить никому из них.
Корнишу она доверяла меньше всех. Он был же симпатичен ей и порой раздражал ее, но, когда она шла через последний квартал та направлению к дому, ею стаю овладевать неприятное ощущение, что она попадает в зависимость. Его образ для нее был подобен каменной стене, которая холодит при прикосновении, которая терзает ее тело при трении о нее, но которая стоит незыблемо и о которую можно опереться, оказавшись в безвыходном положении.
В безвыходном положении? Что за странная мысль пришла ей в голову? Ничто ей не угрожает — это вздор.