А дрова в поселке, где газ только собираются проводить, причем «когда-нибудь», лишними не бывают. Вот только оказалось, что мебель хоть и поломана, но ремонту подлежит… не вся, конечно, однако собрать из этих «дров» с десяток вполне годных стульев или пару-тройку небольших столов очень даже можно. Поэтому-то, когда по прогнозу пообещали оттепель и снег с дождем – а под дождем «дрова» грозили испортиться окончательно – Лиза с Катей и перетаскивали все привезенное в подвал. Ну а если есть руки, растущие из нужного места, инструмент и желание (точнее даже «острая необходимость»), то привести все это в относительный порядок в общем-то и недолго.
Конечно, столы и стулья – это хорошо, но на школьной парте все же спать неудобно. Никто на них спать, собственно и не собирался, просто с помощью кучи «лишних винтиков, неиспользованных при ремонте стульев и столов» и некоторого количества дополнительных деревяшек (Михалыч небольшой ручной циркуляркой напилил разных досочек из приносимых женщинами дров) получилось соорудить и некие подобия кроватей. Хреновых, откровенно говоря, больше напоминающих пляжные шезлонги, изготовленные в пьяном угаре из отходов лесопилки – но если на такую кровать положить что-то вроде мешка, набитого высушенным мхом, в качестве матраса, то получается уже не совсем плохо. А «не плохо» – первый шаг к «хорошо», и это уже радует. И успокаивает.
Когда вопросы пропитания и проживания перестали давить на коллективную психику, у Михалыча родилась новая идея:
– Так, милые дамы, – за очередным завтраком поделился он своими соображениями, – теперь можно порубить деревья у моста и перетащить сюда поближе «Тигр» и «Ютон». Да и «Газель» с Камазом тоже лишними не окажутся…
– Михалыч, как ты себе это представляешь? Там, если ты забыл, дыра в мосту получилась сантиметров шестьдесят, через которую донизу лететь метров шесть. А Тигр, между прочим, семь тонн весит, досками дырку для него не закрыть, – Лариса уже успела перейти с Михалычем к обращению на «ты» – по предложению самого старика, считающего, что обращение на «вы» мешает решению «производственных вопросов».
– Можно бревнами, причем брёвна упереть в рухнувшие балки. Если взять бревнышки сантиметров по двадцать…
– Да мы их полгода рубить будем!
– Зачем плохо рубить если можно хорошо пилить? – с ехидством в голосе произнес старик и, зайдя на минутку к себе в мастерскую, вышел с цепной пилой в руках.
– Михалыч! – произнесла Лариса, на глазах закипая, – какого хрена мы с топорами корячились если у тебя бензопила есть?
– Не бензопила, а электрическая, а там где вы корячились розеток нет!
– Ну допустим… но на мосту-то розеток тоже нет!
– Нет. Поэтому вы потащите туда и генератор бензиновый. Я с «Солариса» бензинчик-то слил, его на пару дней работы как раз хватит.
– Так, значит у тебя и генератор есть?
– У меня нет. У Марины есть. Аварийный. Но генератор этот жрёт по два литра в час, так что если бы я вам пилу раньше дал, то вы бы давно весь бензин сожгли и сейчас расчищать дорогу у моста было бы нечем. А если учесть, что Камаз впилился в дуб толщиной в метр…
– Примерно семьдесят сантиметров, я проверяла – вмешалась в перебранку Кати. – А хорошая пила, у нас дома такая же была. У вас шина только на тридцать сантиметров?
– Есть и тридцать пять, и сорок пять имеется. И даже вроде бы семьдесят пять, и цепи соответствующие. Только я их менять не умею, мне сын обычно её налаживал – а с этой дрова удобнее всего пилить. Инструкция у меня где-то есть, но если вы знаете как поменять…
– Давайте, я поменяю. Да и деревья ей валить без опыта… меня отец учил, так что пилить тоже я, пожалуй, буду.
– Спасибо, Кати. Да… цепь смазывать вы у меня отработку возьмите, с хорошим-то маслом у нас неважно, а её хватает.
– Хорошо… Владимир Михайлович, а вы когда трактор почините?
– А я что, собирался его чинить?
– Ну стартер для трактора. Там есть и очень большие деревья, их мы руками просто не передвинем…
– Стартер я починю… скажем, послезавтра. Я уже его разобрал, понял что сгорело, сейчас снова собираю. Но там часть проводов обгорела, без изоляции стало быть. Провода я почистил, эпоксидкой обмазал, завтра, когда всё схватится, обмотки соберу… Да, послезавтра к обеду будет готов.
– Отлично! Лена, Света, Леночка, пойдемте поможете мне генератор на тележку поставить. Я уже прикидывала что там срубить нужно чтобы грузовичок вытащить, так что завтра с утра его и перегоним сюда…
– Да, Кати, вы пеньки всякие тоже там не оставляйте…
Дорогу для «Газели» расчистили быстро, да и «Тигр» – после того, как провал в мосту заполнили срубленными стволами деревьев, стащили без особых проблем. С автобусом оказалось все гораздо сложнее: он практически гарантированно сел бы на изломе моста на пузо, так что пришлось придумывать какую-то эстакаду чтобы хвост автобуса приподнять. И пока женщины ее героически возводили, произошла "мелкая приятность" – хотя поначалу собравшихся у эстакады женщин она и напугала до дрожи. Когда почти два десятка человек усиленно занималось засыпанием пространства между уложенными бревнами землей – таская эту землю из леса, в который рухнул конец эстакады, снизу послышалась стрельба. Сначала один выстрел, потом сразу несколько, затем, примерно через полминуты, еще один. Все замерли где стояли, только Леночка с автоматом побежала вниз…
Но на полпути остановилась: из леса неторопливо вышла Брунн и помахала всем рукой:
– Девочки! Собирайтесь, идем домой! Нас ожидает вкусный ужин!
– Какой ужин? Брунн, это ты стреляла?
– Стреляла я. Ужин с шашлыками. Или с отбивными: я подстрелила дикую свинку. Маленькую.
– А стреляла как в большую, – нарочито ворчливо ответила Леночка.
– В большую я тоже стреляла, она попозже подошла, и очень на меня злая за первую свинку. В неё я не сразу попала потому что испугалась. А потом попала в еще одну маленькую свинку. Вы теперь спускайтесь, забирайте свинок и несите их домой. А я не понесу, я очень большую свинью испугалась…
Свинья и два поросенка, подстреленные Бруннхильдой, оказались не просто большими кусками мяса. То есть кусками мяса они оказались, и именно большими: со стадвадцатикилограммовой свиньи мяса после разделки получилось больше пятидесяти килограмм, да и с каждого десятикилограммового поросенка больше чем по пять вышло, но главным стало то, что только нутряного и подкожного жира Марина с них натопила три почти полных трехлитровых банки. А жир… на нем можно было еду жарить. То есть жарить можно было и на постном масле, но его в магазине нашлось немного, а тратилось оно очень быстро: чтобы работники не сдохли с голоду, им каждый день жарились – из той же «мясной обрези» например – котлеты. Или появившиеся уже в лесу грибы – тоже очень приятный приварок к рациону. Их, конечно, и варить было можно, но жареные-то вкуснее!
На следующий день, после того как свинюшек торжественно вкатили в поселок (на тележке, прицепленной к мотоблоку – тяжелые все же), Марина решила устроить «праздничный обед»: все уже настолько измотались, что день отдыха пошел бы только на пользу, а тут и повод появился. На следующий день просто потому что разделать свиней на мясо удалось очень не быстро. Так что с утра несколько человек сбегали за грибами, затем их начистили, нарезали – и нажарили на всех четырех больших сковородках. Сама же Марина наварила суп на свиных костях, а Таня Петрова, ссылаясь на «национальные традиции» (дед у нее был вроде как болгарского происхождения) приготовила «национальное болгарское блюдо» под названием «жареные мозги в панировке». И, судя по всему, нарытый ей в какой-то кулинарной книге рецепт оказался неплохим…
И когда все уже почти собрались рассаживаться за столами, природа решила наконец, сжалиться над учительницами и раскрыть великую тайну…
Для детей поставили отдельный стол, собранный из двух старых школьных парт, и на него Лида с гордостью водрузила миску с земляникой. Ягод было не очень много: земляника росла только на небольшой полянке вдоль "старой" лесополосы, и младшие дети с нетерпением ожидали, когда Марина или Лиза скомандуют "к столу!". Но даже дети уже привыкли, что "теперь все иначе", и надо делать то, что говорят взрослые – так что все пока просто ждали.
До обеда оставалось еще с четверть часа, когда Владимир Михайлович вдруг засуетился, убежал к себе в дом, а затем – выскочив из него с пачкой разноцветных дискет, стал, как показалось поначалу Марине, "изображать клоуна": приложил к носу две дискеты и уставился в небо.
– Эй, дети! Идите сюда, посмотрите что тут творится! Быстрее идите, такое не каждый год увидишь! Это называется солнечное затмение! Так, вот аккуратно пальчиком эту крышечку придерживай… да, сразу на двух придерживай и через эту дырочку одним глазом смотри на солнце… другой глаз я тебе специально ладошкой закрываю, так надо, а то ослепнуть можно… Видишь у него краешек как будто вырезан?
Марина подошла к Михалычу:
– У тебя сколько дискет? Дай и мне глянуть… и другим тоже, мы хоть по очереди поглядим, – добавила она, увидев подтягивающихся женщин.
– Гляди, я сейчас еще принесу, у меня дискет две коробки на всякий случай запасены…
– И зачем ты их хранишь? У тебя же их вставлять некуда!
– А вот затем, чтобы на затмение смотреть! И есть у меня куда их вставлять… ладно, сейчас принесу.
Затмение – затмением, а обед – по расписанию. Так что, немного посмотрев сквозь две дискеты на солнце, народ припадал к тарелкам – благо Михалыч сколотил большой стол, за который могло разом усесться человек тридцать. Да и из-за стола, стоящего на улице, можно было время от времени глянуть на "явление природы". Разве что мальчишки решили, что "поесть всегда успеем" – поскольку детям отказа в еде не было даже и "вне расписания", за чем особо Лиза следила. И Нина Дмитриевна что-то не очень спешила заполнить желудок, постоянно поглядывая в небо и что-то рисуя в блокнотике…
Солнце "гасло на глазах" и, когда почти все уже успели закончить "прием пищи", оно вообще "пропало". Не совсем, вокруг темной луны сияло узенькое, но все еще слишком яркое для невооруженного глаза кольцо… то есть сначала "перстень", потом уже кольцо, затем снова "перстень", превратившийся в серп…