Наверное, да. Уйка принялась даже строить дом как у соседок. Ну как принялась, так и остановилась: соседка Екатерина, которая у себя заправляла всеми стройками, «рекомендовала» сначала обучить тех, кто дом строить будет – иначе он развалится скоро. Слово «рекомендую» на языке соседок Жван уже выучил и давно понял, что на языке людей это значит всего лишь «я приказываю, но если вы не послушаетесь, то в этот раз вас я убивать не буду – сами потом с расстройства убьётесь». Уйка Екатерину (в переводе Жвана) послушалась, но «рекомендовала» уже Жвану исполнять любые просьбы соседок. Добавив, что если для этого ему потребуется любая помощь кого угодно из горожан, то он вправе, причем от лица самой Уйки, этих людей взять на нужные соседкам работы. Жван тогда «рекомендацию» выслушал, а теперь, похоже, настала пора ей воспользоваться. В смысле, второй её частью. Потому что попросили его «соседки» о том, что он сам, даже вместе со всей своей ватагой, сделать не сможет…
Конечно, Жван не был глупым мальчишкой, поэтому не бросился набирать людей для новой ватаги. Он, как и положено умному и взрослому мужчине, рассказал о просьбе Уйке, отцу. Уже втроем они обсудили всех, кто может помочь в этой непростой работе, выбрали самых лучших. Затем Жван сплавал в Угру, поговорил с братом жены, затем с хозяйкой Угры. В конце концов дело было не очень и спешное, раньше апреля к нему и приступать было бы неправильно – поэтому неправильно к нему подготовиться было просто глупо, а глупым себя Жван давно уже не считал. А когда он счел, что все, что мог, он подготовил, обратился с вопросом к Елизавете, которая его об этом деле и попросила…
– Лера, кроме тебя у нас специалистов по нынешним реалиям нет, так что напряги извилины и ответь на простой вопрос: что Жван может пообещать тамошнему народу?
– Есть мнение, и не только мое, что в плане общения с хроноаборигенами у тебя самой опыта больше, чем у всех остальных нас вместе взятых. Но наморщить ум я готова. Только ты сначала поконкретней задачу обрисуй.
– Ну, смотри: им нужно пройти вот примерно отсюда – это докуда мы водой доплывем – примерно до сюда. Причем начиная отсюда – уже не наша зона ответственности.
– Про зону поясни.
– Тут – народ, который нас знает и, что в данном случае важнее, знает людей из Угры: Жван говорит, что они нашу соль через Угру покупают. С ними можно договориться, например, чтобы разрешили косулю какую-нибудь подстрелить, просто еды выменять на что-то, причем сказать, что это что-то они сами возьмут в Угре, потом. Но главное – здесь знают, что с нами ссориться нельзя.
– Ага, придем и отомстим страшно. Принято. А дальше-то на кой черт переться?
– Нам нужна смоленская болотная руда.
– Чтобы непосредственно из города Смоленска?
– В книге было написано просто «смоленские болотные руды».
– А то, что Угра полтораста километров течет по Смоленской области, ни на какие мысли не наводит?
– Лида сказала, что подразумевается скорее север области, скорее даже северо-запад…
– Ясненько-понятненько… Тогда придется этого слона съедать по кусочкам.
– Что?
– Сейчас, минуточку… Слушай и запоминай. Первое: мы без никеля четыре года прожили и еще год проживем. Не перебивай. Весной, причем не в середине апреля, а в начале марта пусть Жван со своей ватагой на буксире идет примерно сюда. Тут же наверняка есть какие-то селения? Нет – хорошо, есть – пусть договорится с местными и соберет, украдет, купит тамошней руды пару ведер. С ними – бегом домой, пусть Вера Сергеевна ее насчет никеля проверит.
– А если там его не окажется?
– Наиболее вероятный вариант. Но тогда Жван берет человек двадцать крепких парней и… здесь где-то есть дружественные селения или ты не знаешь?
– Примерно здесь есть небольшой поселок, из которого в Угру пару раз в год кто-то приходит. Парень, который группу поведет, там был несколько раз.
– С ним ты посылаешь еще десятка два уже наших «взрослых мужиков», которые ставят там небольшую крепость. Башню кирпичную трехэтажную например. А тем временем Жван со товарищи расчищает там поля, сеет брюкву и тыкву… Это будет опорная база. К осени в радиусе километров ста-ста пятидесяти все будут знать и про крепость, и про тыквы…
– И зачем нам это?
– Учитываем местный менталитет. Крепость ставится не для нападения, а для защиты. А защищать тут имеет смысл только торги – значит народ постарается разузнать, что же здесь за торг ставится? Придет, посмотрит, увидит… что в первую очередь народ увидит?
– Башню трехэтажную?
– На башню народ посмотрит. А увидит грядки с брюквой и тыквами. Увидит и поинтересуется: а почем сей фрукт?
– Продолжай…
– Через чужой лес два десятка мужиков с оружием не пройдут. То есть мирно не пройдут. А свои – свои пройдут. И даже с удовольствием проводят пару чужих мужиков, которые захотят оценить потенциальный товар…
– Или сами принесут.
– Не принесут. Товар недорогой, но тяжелый, и нести его далеко. А вдруг он не понравится? Что с ним делать-то, не назад же нести! А если эти ребята скажут, что не подошел товар, дождутся пока его просто выкинут, а потом бесплатно выкинутое заберут? Нет, на такое мы пойти не можем!
– Ты рассуждаешь прям как барыга из девяностых…
– Но ты сама попросила мнение специалиста, так что получай. Аргументирую: на любом торге здесь продавец и покупатель сначала сговариваются об обмене и, если товар везти далеко, уговор заверяют у многочисленных свидетелей. Нет свидетелей – нет договора. Особо отмечу, хотя ты и сама это уже не раз видела: свидетели заверяют даже не столько факт договора, сколько количество и качество товара. Именно поэтому здесь не торгуют рудой, хотя для такой торговли есть и условия, и интерес имеется…
– Какой интерес?
– Например в Вете нет кузнеца, уже лет пятнадцать как нет. А руды у них не просто много, а хоть чем хочешь ешь. Отдать бы ее в ту же Унду на переплавку и обработку – налицо взаимная выгода. Правда при условии, что заранее известно обеим сторонам, сколько из этой руды железа выйдет. А неизвестно качество товара – нет и торговли. Так понятно?
– А чтобы проверить качество, нужно при нынешних технологиях руды минимум с центнер…
– Ну вот, дошло наконец. Последний штрих добавлю для пущей красоты картины: без крепости мы можем транспарант повесить и в мегафон с утра до вечера орать «покупаем руду задорого» – никто не придет даже расценки уточнить. Разве что в том поселке, где кричать начнем. А поставим башню…
– Поняла я, поняла. Спасибо, Лера, ты мне очень помогла. Борща хочешь? Мама только что сготовила.
– Хочу… Я вот что тебе скажу, а ты подумай, как мне лучше об этом Марине Дмитриевне сказать: я до сих пор помню ту тарелку борща, который она мне налила на второй день. Очень важную для меня тарелку: именно она заставила меня поверить, что мы выкрутимся. Ведь борщ-то она у внуков фактически забрала – значит не сомневалась в том, что и новый сварить им сможет. И каждый раз когда ты или она мне снова борща наливает, я все сильнее верю, что у нас все получится. Именно ее борщ на меня так действует, ни у кого больше такой борщ здесь не получается.
– Рецепт дать?
– Лучше не надо. Не хочу, чтобы эффект от постоянного повторения смазался. Иногда ведь так необходимо снова поверить!
Глава 4
Лиза тоже не была глупой девчонкой – она была «профессиональным бюрократом», а потому после разговора с Лерой она собрала совещание. Где все поделились и своим мнением по поводу затеваемого, и тем, чем могут помочь в этом не самом простом деле. Ну и уточнили, что же на самом-то деле затевается.
Самые конкретные вопросы задала матери Катя – когда та поинтересовалась, долго ли проектировать рекомендованную Лерой башню.
– Башню сделать недолго, можно просто взять любой проект водонапорной из альбома железнодорожных сооружений. Ты мне вот что скажи: какие там грунты, если ли глина, известь, песок? Из чего башня-то строиться будет? Какой фундамент закладывать?
У Лизы ответов на эти вопросы не было, поэтому и мероприятие по добыче смоленской руды пришлось скорректировать немножко. Совсем немножко: экспедиция отправилась не в марте, а в середине февраля, как только лед на реке растаял, и с ней – для прояснения столь важных вопросов – поехала и Катя. Вова жену одну не отпустил – но, понимая, что без нее ответов не будет, просто сам к ней присоединился. И взял – имея в виду потребность жены во вкусной и здоровой пище – клетку с пятью петухами с целью приготовления вкусных бульонов или, наоборот, сугубо жареных цыплят. Но февраль – далеко не май месяц, для хранения еды даже холодильник без надобности, а Марина наготовила внучке в дорогу две трехлитровых банки борща, два десятка котлет с картофельным пюре, пяток двухлитровых бутылок с компотом…
Так как зимой налимы ловились хорошо, а Галя Тихонова, которая командовала буксиром в этом походе, изумительно их готовила, борщ с котлетами закончился лишь на шестой день экспедиции, когда туземцам надоело отрицательно отвечать на вопрос Жвана «есть ли в селе кузнецы». Очередные «местные жители» даже согласились поменять ведро руды на пару налимов – просто потому, что с провиантом в деревеньке было совсем кисло. Настолько кисло, что Катя при виде местных детишек психанула, а Кира, в экспедиции исполнявшая роль медсестры, заставила ватагу Жвана забить всех петушков, набрать кучу дров и немедленно варить куриный бульон чтобы этих детей отпаивать.
Галя же, за прошлый год много куда сходившая на буксире и с «местным колоритом» успевшая познакомиться, немедленно сторговала у вождей деревеньки большую луку чуть выше деревеньки. Крошечный – в полкилометра длиной и полтораста метров шириной – полуостров, с трех сторон окруженный рекой – что может быть лучше для постройки торга? Тем более что цена оказалась вполне подъемной: селянам отдали кривой чугунок (парни Жвана в нем варили свою любимую тыквенную кашу, не дав Свете уничтожить это выдающееся произведение абстрактного искусства), пару топоров и десяток тыкв. Еще пообещали сороку налимов (причем даже размер особо не оговаривался), немного разных полезных семян (тут переговорщиком Жван лично выступил, как-то сумев объяснить селянам, что больше семян им не нужно потому что их негде будет сажать) и «особое покровительство богини Екатерины». Пока что «покровительство» проявилось лишь в подкормке детей и нескольких особо исхудавших женщин, но Катина решительность в деле обезглавливания петухов на селян произвело большое впечатление. Позже уже Лера сказала ей, что белые леггорны у местных именуются не иначе как «волшебные» или даже скорее «божественные птицы» – просто потому что других чисто белых птиц здесь природа не запасла: даже местные лебеди были частично серыми…