– Тут звук не очень… я одноламповый усилитель только сделал…
– Усилитель – дело наживное, сделаем и хороший. Я и сам его сделаю, – добавил Михалыч, – а ты уже сделал главное: мы теперь, по крайней мере по части музыки, не зависим от вымирающих компьютеров. А если покумекать, то и тексты на пластинки можно как-то переписать – но это мы позже подумаем. А ты – ты сделал первый, но очень важный и нужный шаг. Шаг в нужном направлении. Лиза, ты готова Новогоднюю речь произносить? Я сейчас наберу тульский номер, нужно и остальных порадовать…
Выстроенную Катей первую домну в Туле запустили второго апреля. А двадцать седьмого апреля ее остановили. Внезапно выяснилось, что для домны просто не хватает сырья. Когда печь еще только проектировалась, Катя предположила, что ее производительность удвоится по сравнению с выстроенной в Дубне, но домна, оборудованная самыми совершенными (в текущей ситуации) прибамбасами, выдавала не «около семнадцати тонн» чугуна в сутки, а немногим меньше тридцати. Поглощая, соответственно, почти вдвое больше с предполагаемым, и руды, и угля.
В принципе, с рудой проблема была решаемая: по смутным воспоминаниям Лизы были заложены сразу три шахты (чтобы уж наверняка попасть в залежь руды), и все три шахты в руду попали. Набрать полсотни новых шахтеров проблемой не было, а перевезти за день – хотя бы с помощью нескольких тракторов – дополнительные тонн тридцать руды на четыре километра от шахты до завода тоже представлялось реальным. Но вот нажечь, а потом дотащить в город «сверхплановые» пятьдесят тонн угля – это оказалось задачей неподъемной. При самых лучших раскладах на это требовалось где-то изыскать около четырех тысяч лесорубов, углежогов и возчиков, не говоря уже о паре тысяч лошадей…
– Вот уж воистину: лучшее – враг хорошего! – высказалась Катя за обедом у бабули. – не выпендривалась бы, поставила печь как в Дубне – и запустила бы ее еще в октябре, и останавливать бы ее не пришлось из-за угля.
– Да не расстраивайся ты так, – поспешила успокоить ее Марина, – зато теперь к лету и дорогу железную до угольной шахты дотянем: рельсы-то Света обещает через пару недель все нужные прокатать. А с углем…
– Света говорила, что для кокса этот уголь не годится.
– Не годится, – подтвердила все чаще приходящая в гости к Марине Вера Сергеевна. – Зато очень даже годится для газового завода. А кубометр газа в домне заменяет полкило угля. Правда, газом можно заменить всего процентов десять угля, но и это очень неплохо. Однако, девочка, мне кажется, что вы… точнее Света где-то что-то совсем слегка напутала… раз эдак в пять. Печь у тебя замечательная, а вот топит ее Света из рук вон плохо. Если меня окончательно не свалил старческий склероз – а он не свалил, я утром специально с книгой сверилась – то еще в середине века девятнадцатого тратить тонну угля на тонну чугуна считалось слишком расточительным. Веке же уже в двадцатом, точнее в тридцатых годах, в самом начале тридцатых – про более поздние времена у меня не написано – средние затраты кокса в печи составляли примерно три четверти тонны на тонну чугуна. А для варки спецсталей чугун, выплавляемый на угле древесном, потреблял этого угля чуть больше полутоны. А с газом и кислородным дутьем и это количество будет явно избыточным. Девочка, ты на машине? Не сочти за труд, подвези меня на завод когда домой поедешь, я попробую разобраться в том, что Света не так делает…
– Конечно, конечно, подвезу когда вам будет удобно. Если Светка тут напортачила…
– Солнышко, успокойся, – миролюбиво прервала экспрессивную речь внучки Марина. – Ты все же не забывай две вещи: первое то, что Света в одиночку всю нашу чугуноплавильную промышленность подняла и тянет, а второе – что она по образованию учитель физкультуры, а не металлург. То, что она сделала – уже героизмом попахивает, а то, что сделать не сумела… кто сможет ей хоть в чем-то помочь, как Вера Сергеевна например, тот и поможет. А кто не сможет – как ты, например, тот ее пинать не вправе, мне кажется.
– Спасибо, бабуля. Ты совершенно права, просто я какая-то психованная в последнее время…
– Так… а Вовка уже знает?
В мае в Школу снова приехал Марк Ливий Павел. До Волги он шел не один, и даже не с дюжиной преторианцев: его сопровождал целый легион. Потому что, во-первых, шел он забирать «стратегический груз», а во-вторых, и с собой приволок очень немало ценного сырья. Но уже по Волге и до Рязани он поднимался со все теми же преторианцами, к которым добавился только один «попутчик», а в Школу его пустили лишь одного. Поселили его в том же доме, что и в прошлый раз (причем ему показалось, что с тех пор в доме других жильцов и не было), и на следующий день уже в одиннадцать часов пригласили на встречу с Верховной.
А на следующее утро легат отправился в обратный путь. В чувствах весьма… разнообразных: богини сразу отдали ему «в счет будущих поставок» пять тысяч арбалетов и полмиллиона стрел, но новый заказ приняли лишь на пять тысяч стальных гладиусов, сказав, что «больше римлянам не нужно». Причем сказали, что вообще новых заказов на оружие принимать не будут, и даже на стрелы – а ведь римские ремесленники, которые попытались такие же стрелы делать, не очень-то и преуспели. Как на стрелу надеть два стальных кольца, которые были меньше этой стрелы в диаметре, никто и придумывать не стал: сразу ясно, что это только богини могут. Но и с деревянным оперением стрелы… как там предупреждала Divina Elizabeth: «мы не будем отвечать за то, куда эти стрелы полетят». Впрочем, если стрелять во вражеский строй, то все равно хоть половина стрел, да воткнется во вражью туши…
С другой стороны Dea Historiae согласилась ему – и только лично ему – продавать по сто тысяч своих двухфунтовых мешочков сахара каждый год. Правда, за дополнительные услуги, которые могут оказаться совсем не дешевыми… впрочем, и Гай Фурий Тимеситий, и тем более Гай Мессий Квинт Деций, стараниями Марка Ливия сильно приблизившийся не только к императору, но и к императорскому титулу, ему в небольшой помощи не откажут…
Трофима уговорил «поехать к богиням» Марк Ливий Павел. Именно уговорил, ведь Трофим был свободным человеком – а то, что ему едва стукнуло семнадцать, ничего не значило. Сенатор же просто запомнил слова уважаемой Дарьи, которая случайно увидела как этот парень в мастерской Панталеона лепит голову очередного заказчика. Марк Ливий Павел привел туда Дарью, имея в виду заказать известному скульптору и ее статую – но со статуей не сложилось так как богиня категорически этому воспротивилась. Однако он не пропустил мимо ушей высказывание Дарьи о том, что «хорошо бы этого парнишку к нам поработать привезти»…
Во время их визита в мастерскую юноша занимался совершенно тем же, чем занимались и все другие младшие подмастерья скульпторов: пока мастер обсуждал с заказчиком детали будущей скульптуры, быстро из простой глины лепил одну из частей тела того, чья скульптура или бюст принесет мастеру изрядную сумму. Не самая сложная работа, однако богиня с персидском именем, очень при этом персов не любящая, среди дюжины подмастерьев заметила только Трофима. Марк знал, что лепильщики как правило до самой смерти так и остаются «младшими подмастерьями», так что уговорить Трофима на несколько лет отправиться к богиням, особого труда не составило. Ну что стоило сенатору пообещать подарить парню небольшую мастерскую и сделать пяток заказов для своих друзей?
Само путешествие на Трофима впечатления особого не произвело: в море его укачало через час после отплытия, а во время плаванья по рекам он в основном боялся, что его снова укачает. Так что полуторамесячный карантин от воспринял как «избавление от мук». Вдобавок Трофим не смог не заметить, что после посещения местных терм (совсем не похожих на римские) вши куда-то пропали…
Ну а после карантина Трофима перевезли в крошечный поселок. По размеру поселок казался крошечным даже по сравнению с Фарсалосом – родным городом Трофима. Но здесь жили богини – и одна из них, которую звали Екатерина, дала ему первую работу. Не очень сложную, всего лишь поручила ему вылепить цветочный барельеф из белой (точнее, светло-светло серой) глины. А затем другая богиня, Ольга, предложила ему вылепить то, что он сам захочет.
Трофим слепил то, что поразило его еще в первый день пребывания в поселке: трехцветную кошку. Он никогда раньше таких красивых кошек не видел – а еще он и представить себе не мог, что люди – или боги – могут так ублажать мелкую скотинку. Не простая это кошка, наверняка есть и в ней что-то божественное – и когда небольшая статуэтка вышла из печи абсолютно белой (даже белее сенаторской туники), он вслух пожалел о том, что нет у богинь нужных красок чтобы правильно раскрасить окаменевшее изваяние.
К его удивлению еще одна богиня (которую он боялся больше всех других, так как носила она грозное имя Виктория), услышав сетования парня, забрала белую керамическую кошку себе и покрасила… Трофим даже было решил, что богини видят не так как люди: цвета не были похожи на настоящие даже издали, лишь тусклые рыжие пятна слегка отдавали «кошачьей» красотой. Но когда скульптурка второй раз прошла через печь, Трофим и сам не сразу бы отличил живую кошку от каменной.
– Я думаю, что тебе самому нужно поработать с разными такими красками, – сказала ему Виктория, – потому что при обжиге цвета меняются иногда немного, иногда очень сильно и заранее, не наработав опыта, иногда очень трудно предсказать что получится в результате. Ты попробуй, никто тебя торопить не будет – нам важнее, чтобы было красиво, а не быстро… то есть быстро и некрасиво делать просто неинтересно. Екатерина строит храмы науки – а ты постарайся украсить их так, чтобы и через десятки лет люди, и главным образом дети, сами стремились войти в эти храмы…
Трофим слова эти запомнил. И решил, что нужную богиням красоту он создаст. Ведь им уже понравилось то, что он делает: каменная Красавица была поставлена у дверей дома бога Михалыча – на парапете крыльца, где и живая «модель» любила валяться тихими вечерами…